Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. В ладонях судьбы

— Наконец-то ты здесь, милая моя, — пробормотал он.

Он никогда ее так не называл, и его томный взгляд загорелся от вожделения. Бывший рабочий похлопал по кровати рядом с собой.

— Перестань меня томить, Андреа. Взгляни, как я тебя люблю!

С этими словами веселый, сильно захмелевший Жозеф откинул простыню и выставил напоказ свой пенис внушительных размеров, чем окончательно привел в ужас свою супругу.

— О нет, нет! — простонала она. — Я не смогу!

Она считала себя сведущей в мужской анатомии, но ей не хватало практики и опыта. Охваченная паникой, она попятилась назад, не в силах оторвать взгляд от предмета своего ужаса.

— Что с тобой, женушка моя?

— Спрячь его! — взмолилась она. — Я не лягу в постель, ты причинишь мне боль!

— Послушай, будь благоразумной! Это наша брачная ночь. Разве ты не догадывалась, что я такой же, как другие мужчины?

— Ты же у меня первый, Жозеф, я тебя предупреждала, — разрыдалась старая дева.

Растроганный, но еще более возбужденный, он поднялся и подбежал к ней. Его руки легли на ее ягодицы, а настойчивый язык проник ей в рот.

«Нужно просто потерпеть», — сказала себе Андреа, вспомнив о неловком предостережении Мирей.

Внезапно став послушной, она позволила увлечь себя к брачному ложу. Лучше было покончить с этим скорее. Прерывисто дыша, Жозеф осыпал жену утешающими словами, снимая с нее ночную рубашку. Наконец он завладел этой девственной и пышной плотью, вздрагивающей под его грубыми ласками.

— Нет, нет, нет, — твердила Андреа. — Прошу тебя, не сейчас…

Но он не слушал и проник в нее почти сразу. К великому удивлению Андреа, она совсем не ощутила боли, скорее замешательство, которое переросло в приятные, даже пьянящие ощущения. Полчаса спустя она с улыбкой смотрела в гипсовый потолок с затейливым лепным орнаментом.

«Я замужем, это случилось!» — восхищенно подумала она.

Жозеф уже спал, выполнив свой супружеский долг.

Эрмина развешивала белье за дровяным сараем, ей помогала Мадлен. Ветер был приятно теплым, солнце еще не клонилось к закату.

— Простыни высохнут завтра, — сказала молодая женщина, одетая в белое ситцевое платье, короткие рукава которого открывали ее красивые загорелые руки.

— И тряпки тоже, — откликнулась индианка. — Ах! Моя дорогая Эрмина, если бы ты знала, как я здесь счастлива! Нет, в Валь-Жальбере мне тоже нравится, но мне в сотню раз милее этот уединенный дом, расположившийся между рекой и лесом. И на Акали любо-дорого посмотреть! Как только мы сюда приехали, она изменилась, все время смеется и даже становится довольно шаловливой. Я бы так хотела, чтобы и ты вновь обрела радость!

— Не будем об этом говорить, Мадлен, это ничего не изменит.

— Наберись терпения, Тошан в конце концов поправится.

— Его тело уже здорово, даже если он не может пока свободно пользоваться своей левой рукой, но душа его больна! В мае, когда мы сюда вернулись, я надеялась, что он выберется из своей депрессии. Но ему ничто не помогло: ни любовь его детей, ни моя любовь, ни твои заботы — ничто!

Эрмина опустила голову, ей было стыдно признаться, что она совсем пала духом. Они могли быть счастливы в этом хранимом Богом уголке, где родился ее муж, где он играл ребенком, где стал мужчиной. Под ступеньками крыльца, в плетеной корзине, по-прежнему лежали белые камни, которые Тала использовала, чтобы выложить на поляне магический круг. Деревья образовывали успокаивающую завесу зелени, в которой щебетало множество птиц. Мукки с близняшками каждое утро этого теплого лета купались в речной заводи, где течение было не таким быстрым, а вода прозрачной, словно в роднике.

— А ведь здесь мы вдали от остального мира, — вздохнула Эрмина. — Вчера один человек с Перибонки передал мне письмо от моего отца. Я хотела бы прочесть его Тошану, но не решаюсь.

— Может быть, ты чересчур его щадишь? — заметила Мадлен. — Что пишет месье Жослин? Надеюсь, плохих новостей нет?

— Нет, в Валь-Жальбере все в порядке, — ответила Эрмина, усаживаясь на траву. — Мама чинит центральное отопление, Луи много играет с Ламбером Лапуэнтом, который стал благоразумней. Андреа и Жозеф, судя по всему, купаются в своем счастье. Мирей скучает. Она грозит маме уволиться и вернуться в свой родной Тадуссак.

Индианка подняла корзину для белья и прижала ее к бедру.

— Не вижу ничего, что могло бы шокировать Тошана или хотя бы заинтересовать, — со смехом сказала она.

— Папа также держит меня в курсе последних новостей. Жан Мулен, возглавлявший французское Сопротивление, скончался 8 июля под пытками гестаповцев. Это расстроит Тошана, я знаю. Есть один позитивный момент: 17 августа прошла очень важная конференция в Квебеке. Высадка союзников на севере Франции предусмотрена на 1-е мая будущего года. Возможно, этот кошмар скоро закончится. О, Мадлен, я бы так хотела, чтобы война завершилась! Не ради нас, а ради всех тех людей во всем мире, которые страдают и погибают каждый день.

— Идем, ты должна сказать об этом моему кузену. Тошана порадует эта новость.

Она протянула свободную руку Эрмине, которая встала и последовала за ней. Женщины пересекли поляну, усеянную дикими цветами. Показался деревянный дом, который метис в свое время расширил и обустроил.

После возвращения Тошан проводил целые дни в шезлонге, под навесом деревянной террасы. Отсюда он мог любоваться лесом, движением облаков и играми детей. Он часами читал, прикрыв ноги одеялом, даже в сильную жару.

«Бог мой, как грустно видеть его таким! — подумала Эрмина, глядя на своего мужа. — Я была так рада, когда он согласился вернуться сюда, в наш настоящий дом! Мне не в чем его упрекнуть: он приветлив с каждым из нас, ест что дают, общается на повседневные темы, но я знаю, что он больше не хочет жить… что он ничего не хочет!»

Она вцепилась в руку Мадлен в надежде получить от нее поддержку.

«А ведь мы спим в одной постели. И однажды ночью — всего раз! — он ответил на мои ласки». Воспоминание об этих торопливых объятиях, показавшихся ей чисто гигиеническими, вызывало в ней отвращение. Тошан взял ее без малейшего слова любви, и она не получила никакого удовольствия. «Он не может забыть о смерти Симоны и ее сына! Ему снятся кошмары, он просыпается в поту, не понимая, где находится. Кто сможет его вылечить?»

Мадлен сочувственно ей улыбнулась и замедлила шаг.

— Месье Жослин не сообщает в своем письме о Шарлотте? У них нет от нее никаких известий?

— Если бы были, родители обязательно написали бы. Эта история сводит меня с ума. Я очень беспокоюсь за Шарлотту, и мне так ее не хватает! Будь я тогда дома, я смогла бы все уладить. Представляешь, Тошан даже не высказал своего мнения, когда я рассказала ему о случившемся. Я живу с фантомом, Мадлен. С фантомом моей великой любви! Но что поделать… Пора идти готовить ужин.

— Я поставлю тушиться фасоль с салом. Но куда подевались дети? Кузен, ты не видел ребятишек?

Она церемонилась с ним меньше, чем Эрмина. Тошан поднял глаза от своей книги.

— Они на берегу реки. Кроме Кионы. Она отправилась в другую сторону.

— Но зачем? — тут же встревожилась Эрмина. — Я запретила ей уходить далеко одной.

Жослин с сожалением расстался со своей младшей дочерью в мае месяце. Она попросила у него разрешения провести лето на берегу Перибонки, возле своей любимой Мины. Лора нашла эту идею замечательной прежде всего ради собственного спокойствия, а также в тайной надежде, что девочка поможет Тошану. Но странно: Киона избегала сводного брата. Со своей стороны он не пытался ни сблизиться с ней, ни даже заговорить. Это раздражало Эрмину, которая узнала, какой опасности подвергала девочка свою жизнь ради Тошана.

— Ты должен был присмотреть за ней, — упрекнула она своего мужа. — Напомнить, чтобы она не уходила далеко!

— За ней увязались собаки. Твоя мать отправила их сюда, вот пусть и приносят пользу.

«Собаки! — внутренне оскорбилась Эрмина. — Ты лишний раз даже не взглянешь на них, не приласкаешь, тогда как эти животные так радуются тебе и лежат у твоих ног».

Она поднялась по ступенькам и смерила мужа гневным взглядом. Он снова погрузился в чтение. Мадлен пожала плечами и вошла в основную комнату, где готовили и принимали пищу за большим столом из еловых досок. В эту секунду из леса, с северной стороны дома, донесся разноголосый лай.

— Боже мой, что это? — воскликнула Мадлен. — А вдруг Киона встретила медведя — самку с детенышами?

— Побегу туда, — сказала Эрмина, собираясь снять со стены охотничье ружье.

Не двигаясь с места, Тошан высказал свое мнение, продиктованное опытом:

— Если бы это был медведь, собаки рычали бы и выли. А сейчас они просто тявкают. Явно чему-то радуются.