Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Дыхание ветра
— Вот типично женские рассуждения, — запротестовал Жослин. — Напротив, нам следует желать, чтобы поскорее наступила зима. Я жду не дождусь, чтобы лед сковал залив Святого Лаврентия. Это положит конец нависшей угрозе. Я озадачен тем, какой оборот принимают события. Множатся атаки вражеских подлодок против наших торговых кораблей, снабжающих Европу. Наша авиация порой накрывает какую-нибудь немецкую субмарину, но невозможно прикрывать с воздуха все суда. Двадцать два судна из тридцати четырех получили пробоины! Просто побоище. А Гитлер бомбит английские города, не заботясь о мирных жителях. Если бы я был лет на десять моложе, то завтра же записался бы в армию.
Эрмин вздохнула, оставив отца перечислять свои доводы.
В конце сентября она покинула дом на берегу Перибонки, тщетно прождав там Тошана. Лора посоветовала ей позвонить в Цитадель и навести там справки, но она отказалась сделать это без всяких объяснений. Она верила, что ее муж все еще на задании, и, так как он просил ее держать язык за зубами, боялась допустить оплошность.
«Мне так одиноко, несмотря на участливость родителей, нежность детей и дружбу Мадлен! — с сожалением подумала она. — Я пытаюсь скрыть это, но я и правда страшно боюсь, что Тошан не вернется».
С верхнего этажа донеслись взрывы смеха, будто в противовес ее печальным мыслям. Мукки и сестры играли с Луи. Ребятишки вовсю развлекались в этот приезд, поскольку Эрмин собиралась пробыть в Валь-Жальбере до утра понедельника.
— Отчего ты не взяла с собой кормилицу? Там, наверху стоит такой галдеж!
— Мама, Мадлен осталась в Робервале на случай, если вернется Тошан. Она тогда сразу предупредит меня. И потом, она тоже нуждается в отдыхе. Вспомни, что Луи проводит у нас всю неделю, чтобы посещать школу. А четверо детей на руках — это не всегда праздник.
— Но Киона больше не ходит школу, — заметил Жослин. — Очень жаль, ведь у нее отличные способности к учебе.
Имя девочки, прозвучавшее в гостиной, раздражающе подействовало на Лору и расстроило Эрмин.
— Я не видела ее с июня, — сказала она отцу. — Ни разу. Ее двоюродный брат Шоган регулярно сообщает мне новости. И если это тебя интересует, то Киона счастлива. Она вновь облачилась в одежды из оленьей кожи и целыми днями играет с ребятишками тетушки Аранк. Она свободно разгуливает по лесу и усваивает, на мой взгляд, самое важное.
— Что же именно? — с насмешкой осведомилась Лора.
— Уважение к другому — будь то животное, цветок или человеческое существо! Да, я горжусь, что Тала наставляет ее по части верований предков, а также внушает ей любовь к жизни…
Жослин неодобрительно покачал головой. Но он слегка лукавил, вспоминая краткий период своей жизни, когда шесть лет назад он вновь обрел вкус к жизни в объятиях прекрасной индианки.
— Переменим тему, — заговорила Эрмин. — Я только что встретила Жозефа. Он сказал, что Арман окончательно закрепился в армии. Должно быть, для него стала потрясением весть о кончине матери.
— Да, к тому же эту страшную весть ему сообщили по телефону, — добавила Лора. — В итоге он обещал приехать при первой возможности на могилу нашей бедной Бетти. С Арманом не всегда было легко, но он мужественный юноша. Подумать только, он скоро будет служить на подводной лодке. А Симон собирается последовать его примеру. Жозеф сказал тебе об этом?
— Нет! — удивилась молодая женщина. — Симон хочет пойти в армию? Поверить не могу. А где Шарлотта?
— Я оплачиваю работу в этом доме, которую не спешат выполнять, — сказала Лора. — Вчера она спала там, в своем домике — под предлогом, что ей надо свыкнуться с будущим хозяйством. Это еще одна ее прихоть. Но дата бракосочетания будет отодвигаться до бесконечности. И мы даже не можем сдать этот дом. Кому захочется поселиться в полупустой деревне?! Я воспринимаю ее как приемную дочь, ты знаешь это; и все же я ожидала от нее большей благодарности…
Эрмин стремительно вышла из гостиной, не на шутку взволнованная. «Симон не должен уезжать, — твердила она, ускоряя шаг. — Он не так уж нужен в армии. Ведь все шло хорошо. Мы с Шарлоттой в конце концов примирились, а он вроде бы успокоился».
Она ворвалась в жилище своей бывшей подопечной. Девушка сидела за кухонным столом. Перед ней стояла чашка чая. Она отняла платок от заплаканных глаз.
— Мимин, — сказала она, шмыгнув носом, — ты уже все знаешь, да? Симон записался добровольцем. В нем вдруг взыграли патриотические чувства. Все, что угодно, только бы подальше от меня. Господи, ну что я за дура! Мужчина, которого я люблю, никогда меня не полюбит! Я ему не нравлюсь, я уверена в этом!
— Что произошло? — спросила Эрмин, усаживаясь напротив.
— Я забыла о твоих советах, — со стоном выдохнула Шарлотта. — Позавчера мы ужинали здесь вдвоем. Все было так очаровательно, домик как новый. Стоял прекрасный вечер, и мы решили немного пройтись по дороге. Я решила вновь попытать счастья: прильнула к Симону, обняла его и дотронулась там, внизу. Если это тебя шокирует, тем хуже, но я хотела переспать с ним. Я умоляла его об этом, обещая, что, если он пожелает, я скоро рожу ему ребенка. И тут он оттолкнул меня, сказал, что это невозможно, потому что он уходит в армию. В общем, нагородил кучу нелепостей, мол, он должен последовать примеру Армана, чтобы почтить память Бетти. Признай, что если бы он хоть капельку любил меня, то остался бы здесь!
— Но еще не слишком поздно, можно заставить его передумать, — смущенно сказала Эрмин.
— Нет, уже поздно, Симон уехал этим утром. Он подсунул под дверь письмо. Попросил предупредить его отца. Бедный Жозеф, ему этого тоже не понять… Возьми, прочти!
Шарлотта протянула смятый конверт, Эрмин достала оттуда такой же помятый листок бумаги. Подруга объяснила ей, почему послание так выглядит: она его сперва выбросила, а потом достала и расправила.
— Мне тебя жаль!
Эрмин разобрала несколько строк, явно написанных в спешке.
Моя дорогая Шарлотта,
я не могу больше оставаться в Валь-Жальбере. Как я уже сказал, я отправляюсь в Квебек, чтобы поступить на армейскую службу. Если мне откажут, буду искать работу там или в другом месте. Будь добра, передай отцу и Эрмин, что я так решил.
Ты не в ответе за мой выбор. Теперь ты свободна. Я не смог бы дать тебе счастье.
Симон
— Представляешь, Мимин, теперь я свободна. И что мне делать с этой свободой? У меня было столько планов, и у него тоже! Огород, курятник… А еще в будущем году он хотел купить корову. Я уже представляла, как я, совершенно счастливая, нянчу нашего ребенка в нашем домике. Но теперь не будет ни домика, ни младенца!..
Голос ее надломился. Она вновь заплакала, будто брошенное дитя. Конечно, Шарлотта бывала капризной и эгоистичной, но Эрмин любила ее всем сердцем. Она встала и обняла подругу.
— Шарлотта, послушай меня, не перебивая! — серьезно начала она. — Ты имеешь право знать правду. Сообщая это тебе, я нарушаю обещание, данное Симону, но, знаю, он меня простит. Мне не хочется, чтобы ты томилась, теряясь в догадках. У Симона есть проблема, нелегкая проблема… Надеюсь, это не слишком поразит тебя.
Девушка, бледная как смерть, судорожно вдохнула воздух.
— Но в чем же дело? Он болен?
Эрмин говорила долго. Она была сверхосторожна и взвешивала каждое слово. Она подчеркивала страдания Симона, его страх и стыд при мысли, что он иной, чем все, его физическую неспособность заниматься любовью с женщиной. Так же, как в разговоре с ним, она приводила различные примеры, настойчиво защищая молодого человека.
— Шарлотта, тебе всего двадцать лет, ты хороша собой, образованна, очаровательна, — сказала Эрмин, завершая рассказ. — Не стоит портить лучшие годы. Ты увлеклась Симоном еще совсем юной и с тех пор преследовала единственную цель: выйти за него замуж. Но ты ошиблась. Он вовсе не идеальный мужчина. Это не его вина и не твоя…
Шарлотта, уязвленная услышанным, перестала плакать. До нее с трудом доходила новая версия событий.
— Так он поэтому оттолкнул меня, да? Ты в этом уверена? Но это невозможно! Какой ужас! Эрмин, я не такая, как ты. Ты принимаешь это как есть, а для меня все это отвратительно. Я и понятия не имела, что такое бывает! Боже, какое разочарование!
— Могу себе представить. Но Симон пытался покончить жизнь самоубийством именно потому, что не мог долее выносить свое отличие. Если я кажусь тебе сумасшедшей или слишком терпимой, тем хуже, но я люблю его как старшего брата, которого у меня никогда не было. Молю тебя, Лолотта, улыбнись! Поразмысли как следует над тем, что ощущал Симон. Мне нередко казалось, что у тебя это скорее навязчивая идея, чем настоящая любовь. Ты решила для себя, что это он и никто другой, но со времени вашей помолвки ты редко выглядела спокойной и цветущей. Может, ты когда-нибудь найдешь свое счастье в других краях? Холодность Симона принесла тебе лишь разочарование. Верь в свое будущее. Ты еще встретишь того, кто наполнит твою жизнь радостью. Быть может, он уже спешит к тебе…
