Бонкичмондра Чоттопаддхай - Индира
— После объясню. А теперь я буду задавать тебе вопросы. Только смотри отвечай честно и ты.
— Спрашивай, — не без тревоги в голосе произнес мой супруг.
— Как-то раз ты сказал мне, что ни за что не принял бы свою жену к себе в дом, если бы даже она отыскалась, потому что, побывав у разбойников, она запятнала свою честь, и ты не желаешь с этим мириться. Почему же ты не боишься взять меня с собой и выдать за Индиру?
— Как не боюсь! Но тогда это еще не имело для меня такого значения. А сейчас речь идет о моей жизни. Что важнее — каста или жизнь? Да, теперь потеря касты уже не так страшит меня. И к тому же никто еще не сказал, что Индира потеряла касту. Разбойников с Черного озера поймали, и они признались, что сняли с нее украшения, но, по их словам, отпустили ее восвояси. Только где она сейчас и что с ней, никому не известно. Если бы она сыскалась, можно было бы придумать какую-нибудь историю и доказать, что она не опозорена. Я надеюсь, что нам очень поможет письмо Ромона-бабу. Но если по деревне все же пойдут слухи, во избежание позора надо будет их пресечь. У меня есть деньги, и я сумею всем заткнуть рот.
— Предположим, эта опасность будет устранена, что еще тебя страшит?
— Ты! А вдруг догадаются, что ты не настоящая Индира?
— В твоем доме никто меня не знает, как, впрочем, и Индиру. Твои родители видели меня всего раз — маленькой девочкой. Как могут они догадаться?
— А если ты проговоришься? Когда человек выдает себя за другого, его легко поймать на слове.
— Но ты научишь, как мне вести себя.
— Я уже думал об этом. Однако все предвидеть трудно. Сама посуди, вдруг я забуду предупредить тебя о чем-нибудь, а об этом как раз зайдет речь, — вот ты сразу и выдашь себя. Кроме того, может найтись настоящая Индира, тебя начнут расспрашивать о прошлом, и ты непременно попадешься.
Я рассмеялась — уж очень трудно было сдержаться. Но еще не настало время открыться во всем моему супругу.
— Никто ни о чем не догадается, — сказала я. — Ты сам спрашивал меня: женщина я или колдунья? Так вот: я не та женщина, за которую ты меня принимаешь, но кто я, этого я тебе сейчас не открою. Во всяком случае, изобличить меня невозможно.
Муж мой онемел от изумления. Как я уже говорила, человек он был умный, дельный, иначе никогда за такой короткий срок не сумел бы разбогатеть. На первый взгляд он мог показаться сухим и даже черствым, но читатели, вероятно, уже поняли, что у него была мягкая, добрая и любящая душа. Он ни капельки не походил на Ромона-бабу и на других нынешних высокообразованных молодых людей. В отличие от них, он почитал Всевышнего. Он долго странствовал, наслышался повсюду о привидениях, духах, колдуньях и ведьмах и стал немного суеверен. Ему вспомнилось, как я его околдовала, как догадалась сегодня о вещах, мне неизвестных, вспомнилось все, что казалось ему во мне странным, и он почти поверил в то, что я колдунья. С минуту он сидел испуганный, ошеломленный. Но затем, призвав на помощь свой здравый смысл, сказал со смехом:
— Ну что ж, проверим, какая ты колдунья. Отвечай на мои вопросы.
— Спрашивай!
— Ты знаешь, что имя моей жены Индира. А как зовут ее отца?
— Хоромохон Дотто.
— Где он живет?
— В Мохешпуре.
— Кто же ты? — в третий раз испуганно воскликнул У-бабу.
— Я уже сказала, что на этот вопрос отвечу потом. Я не нечеловек.
— Ты говорила, что жила на берегу Черного озера, и поэтому нет ничего удивительного, если тебе все известно. Ну хорошо, а куда выходит парадная дверь в доме Хоромохона Дотто, ты знаешь?
— На юг. По обеим сторонам ее стоят статуи львиц.
— Сколько у него сыновей?
— Один.
— Как его зовут?
— Бошонтокумар.
— Сколько у Хоромохона Дотто дочерей?
— Во время вашей свадьбы было две.
— Как их зовут?
— Индира и Камини.
— Есть ли пруд неподалеку от их дома?
— Есть. И называется он Дебидигхи. В пруду этом много лотосов.
— Верно, я сам видел. Ты давно из Мохешпура? Какой он? Впрочем, это ты знаешь. Еще несколько вопросов. В каком месте совершался обряд передачи невесты на свадьбе Индиры?
— В северо-западном углу молельни.
— Кто совершал его?
— Ее младший дядя Кришномохон Дотто.
— Когда совершался обряд поздравления жениха, какая-то женщина сильно дернула меня за ухо, я запомнил ее. Как ее зовут?
— Бинду. У нее большие глаза и очень алые губы, а в нос вдето украшение.
— Так, — сказал мой муж. — Видно, ты сама там была, на моей свадьбе. А родственников ты всех знаешь?
— Родственников не знаю, служанок и кухарок тоже, о них не спрашивай.
— Когда сыграли свадьбу Индиры?
— В… году, двадцать седьмого числа месяца бойшакх[31], на тринадцатый день после новолуния.
У-бабу задумался, а потом проговорил:
— Ну, теперь еще два вопроса, и я больше не буду опасаться, что тебя могут разоблачить.
— Спрашивай, я развею все твои страхи.
— Не знаешь ли ты, какой вопрос я задал Индире утром, когда мы с ней проснулись в комнате новобрачных?
Я ответила не сразу, при воспоминании о том утре слезы прихлынули у меня к глазам.
— На этот раз ты, кажется, попалась! — воскликнул супруг. — Какое счастье, что ты не колдунья!
Едва сдерживая рыдания, я ответила:
— Ты спросил Индиру: «Кто мы друг другу с этого дня?» А Индира сказала: «С этого дня ты мое божество, а я твоя рабыня». О чем еще ты хочешь спросить?
— Мне страшно говорить с тобой. Я, кажется, схожу с ума. Но все же скажи мне, за что наказал я Индиру в день свадьбы? И как это случилось?
— В одной руке ты держал руку Индиры, другую положил ей на плечо и спросил: «Кто я тебе, Индира?» Она же, в шутку, отвечала: «Слыхала я, что ты жених моей золовки!» В наказание ты легонько ударил ее по щеке. Она сильно смутилась, а ты поцеловал ее в губы.
При воспоминании об этом я почувствовала сладостную истому. Это был первый поцелуй в моей жизни. После этого никто не целовал меня, кроме Шубхашини. И ее поцелуи благодатным дождем оросили пустыню моего сердца.
Я задумалась. А мой муж низко опустил голову и закрыл глаза.
— Еще будешь спрашивать?
— Нет. Ты либо Индира, либо в самом деле колдунья.
Глава девятнадцатая
ВИДЬЯДХАРИ[32]
Казалось, наступил момент открыть мужу всю правду. Ведь он почти догадался, кто я. Однако я не была в этом уверена и потому решила молчать.
— Сказать тебе, кто я? Я — Камарупа. В храме я стою рядом с Дургой[33]. Люди считают меня ведьмой, но это несправедливо. Мы принадлежим к роду видьядхари… Я провинилась перед богиней Дургой, и в наказание она превратила меня сначала в человека, потом сделала кухаркой, а затем падшей женщиной. Прославляя богиню, я смягчила ее гнев, и она повелела мне явиться к ней в храм, чтобы снять с меня проклятие.
— Где же находится ее храм?
— В Мохешпуре, к северу от дома твоего свекра. Из их молельни туда ведет потайной ход. Поедем в Мохешпур.
— Ты станешь моей Индирой, — задумчиво произнес муж. — Как это будет прекрасно, если Кумудини станет Индирой! На свете не сыщешь тогда человека счастливее меня!
— Наберись терпения, все выяснится в Мохешпуре.
— Тогда едем, — решительно проговорил У-бабу. — Завтра же. Я перевезу тебя через Черное озеро и отправлю в Мохешпур, а сам поеду домой. Пробуду там денька два и явлюсь за моей Индирой. Но кем бы ты ни оказалась: Индирой, Кумудини или Видьядхари, лишь об одном молю: не покидай меня!
— Никогда! — обещала я. — Если я освобожусь от проклятия, то милостью Всевышнего обрету тебя. Ведь ты мне дороже жизни!
— Колдунья не может так говорить! — с жаром воскликнул муж и ушел в другую комнату, где его ожидал кто-то. Это был Ромон-бабу. Они вместе прошли на женскую половину, и Ромон-бабу отдал мне запечатанный конверт, сказав при этом то же, что уже говорил мужу: чтобы этот пакет я пока хранила у себя.
— Что передать Шубхашини? — спросил он на прощание.
— Скажите, что завтра я уезжаю в Мохешпур, где освобожусь наконец от проклятия.
— Вы с женой во все посвящены? — спросил Ромона-бабу мой муж.
— Я нет, — схитрил Ромон-бабу, — а супруга моя все знает.
— Ты веришь в то, что есть колдуньи, ведьмы, Видьядхари и другие чудеса? — спросил мой муж, когда они вышли из комнаты.
— Верю, — ответил Ромон-бабу, приняв этот вопрос за шутку. — Моя жена говорит, что Кумудини — самая настоящая проклятая видьядхари.
— А ты узнай у жены: Кумудини или Индира?
Ромон-бабу ничего не ответил и, посмеиваясь, ушел.
Глава двадцатая
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ВИДЬЯДХАРИ
На следующий же день мы покинули Калькутту. Муж мой, как и было условлено, перевез меня через Черное озеро, причину всех моих бед, а сам поехал к себе домой.
