Валентина Донна - Покоренная поцелуем
- Уолтер, конечно, не разделяет твоих воззрений? - наконец спросил Гилберт.
- Уолтер всегда был человеком Хью, - признался Данстэн. - Но в последнее время он кажется таким же недовольным и мрачным, как и все остальные, и в самые ответственные моменты обычно куда-нибудь скрывается. Может, он вынашивает свои личные планы мятежа. Он проводит кучу времени с этим негодяем Филиппом, хотя мне невдомек, как он может выносить его компанию. Может, когда этот Филипп ехал сюда, ему кто-то сильно стукнул по голове?
- Может, он не уедет отсюда невредимым, если намерен осуществить свою угрозу и сообщить обо всем Вильгельму, - ответил Гилберт обманчиво безразличным голосом. Зачем открывать свои опасения в связи с тесной дружбой между Филиппом и Уолтером.
- Стефэн, наши оруженосцы и я сам... - Данстэн, стиснув зубы и пожав плечами, бросил недовольный взгляд на Гилберта:
- Тебе хорошо известно, что все мы стали на твою сторону против Марии, когда шла речь о сохранении жизни этому саксу. Ну, как всегда, она нас проигнорировала. Моя цель сегодня заключается в том, чтобы сказать, что мы не станем толковать превратно твой шаг, если ты сможешь положить конец всем этим уверткам и взять в свои руки полный контроль над Лэндуолдом.
- Клятвопреступник, - сказал Гилберт, хотя в душе он ликовал, услыхав свои тайные желания в словах другого.
Данстэн продолжал ворчать, но Гилберт почти уже не обращал внимания на то, что, ему казалось, было лишь "первым пробным шаром". Он в это время обводил долгим взглядом поля Лэндуолда, его луга и леса и впервые в глубине души осмелился рассмотреть такую возможность. Все - мое. Все это может стать моим. Как и эта леди, чтобы украсить мой дом. На него обрушился прямо-таки потоп чувств собственника, охватил его всего целиком при этой мысли, и ему показалось, что он начинает в нем тонуть.
- Клятвопреступник, - повторил он, словно пытаясь отвергнуть возникший у него в голове план, который, тем не менее, был настолько подробно разработан, что, вероятно, его мысли в этом направлении работали давно, а он боялся в этом себе признаться. - Время еще не приспело.
- Чем скорее, тем лучше.
Гилберт отрицательно покачал головой. Он улыбнулся, вспомнив свою прогулку по морозу в компании с Эдит.
- Мария всегда скрывала от других те советы, которые она дает Хью ради успеха его дела. Теперь у меня есть доступ к человеку, обладающим живым рассудком, готовым, развязать язык, и отныне он будет в курсе того, что происходит в покоях Хью.
На Данстэна, казалось, его слова не произвели никакого впечатления. Он рукой указал на мрачных крестьян:
- Ты можешь воспользоваться ушами и глазами тысячи летучих мышей, висящих на потолке покоев Хью, но только какую ты от этого получишь пользу?
- Они будут подслушивать все, что происходит вокруг человека, стремящегося рассечь их прежнего господина напополам.
- Ты имеешь в виду Ротгара?!
- Да, его. - Гилберт остановил взгляд на одном из крестьян, который в эту минуту уставился на него. Вдруг этот человек, проявив громадный интерес к работе, начал энергично, как заводной, отбрасывать в сторону рыхлую землю. Скоро, если замыслы Гилберта осуществятся, все крестьяне в Лэндуолде будут работать с таким же рвением.
- Сам Вильгельм постановил декретом, что те, кто выступят против него с оружием в руках, утрачивают как принадлежащие им земли, так и свою жизнь. Сегодня я улучу мгновение, чтобы напомнить Марии о правлении Вильгельма.
- И все же она остановила мою руку, когда ты потребовал от меня расправиться с Ротгаром, - напомнил ему Данстэн.
- Я остановил твой меч только по одной причине, - сказал Гилберт, чувствуя, как легко ему удается эта ложь. - Мне неизвестны намерения этой женщины в этой связи. Но, по моему мнению, казнить этого человека нужно на глазах у его народа, чтобы наполнить страхом их сердца, ибо одно дело смерть, которую видишь перед глазами, а другое, слышать об этом акте, совершенном где-то с тихой милостью.
- В таком случае ты расправишься с ним и положишь конец их сопротивлению. Этот негодяй Филипп не должен увезти с собой никаких сведений.
- Да, - сказал Гилберт, испытывая мрачное удовлетворение и подтверждая его слова. - Мы продемонстрируем этим англичанам, насколько они безрассудны, отказывая в поддержке их законным властителям. Я лично проткну своим мечом их драгоценного Ротгара Лэндуолдского, может, даже на вершине Норманнского холма, который им так дорог. Может, руки их заработают получше, если они будут постоянно бояться, что еще больше английской крови глубоко пропитает эту землю.
Девушка с кухни резко остановилась на бегу перед раскрытой дверью, ведущей в покои. Она стояла вся дрожа, словно самочка оленя, окруженная послушными охотнику гончими. Мария инстинктивно сделала несколько шагов вперед, чтобы скрыть Хью от взгляда девушки.
- Что случилось? - Выйдя из покоев, она повела ее в глубь коридора.
- Я.., миледи... - Девушка так быстро заговорила, что Мария не могла разобрать ни слова. В эту минуту у них за спиной вырос громоздкий Уолтер.
- Что ты здесь делаешь, милочка? - Бросив негодующий, извиняющийся взгляд на Марию, он попытался схватить девушку за руку. Но она увернулась и испуганно замерла, умоляюще взирая на Марию.
- Оставь ее в покое, Уолтер. Тебя зовет хозяин.
Иди к нему. Узнай, что ему от тебя нужно.
Уолтер открыл дверь, но в комнату вошел не он, - туда впереди него проскользнул Фен через узкую щель, словно был готов прежде умереть, чем позволить Уолтеру перешагнуть через порог первому.
Уолтер, выругавшись, хотел было сильно ударить юношу, но Мария перехватила его руку. Время от времени Фен демонстрировал свои странные выходки, не желая подпускать близко к Хью норманнского рыцаря, если только рядом не было ни Марии, ни Эдит. Благодаря его заботам, Хью никогда ни в чем не нуждался.
- Может, Хью заснул. Займи свой пост вот здесь, Уолтер, а дверь пусть остается закрытой.
Как только Уолтер стал на свой пост, Мария вновь подошла к девушке. Она сейчас испытывала облегчение от того, что сумела скрыть от посторонних тяжелое состояние Хью, и теперь не гневалась за неожиданное вторжение этой девушки.
- Наверное, у тебя были на то веские причины, раз ты самовольно оставила кухню.
- Да, миледи. - Намеренно вкрадчивый, успокаивающий голос Марии, судя по всему, восстановил ее уверенность в себе.
- Старый священник просит, чтобы господин Хью поговорил с ним.
- Это невозможно.
Лэндуолдский священник, отец Бруно, сумел доказать на деле, что он является реалистически мыслящим, ценным союзником. Мария не доверяла ему до такой степени, чтобы раскрыть перед ним тайну хаю, она все же не желала ставить под угрозу их взаимоотношения.
- У господина Хью сегодня очень много дел. Налей вина. Я сама встречу его в холле.
- Нет, миледи. - Девушка очень волновалась. Она неловко теребила руками передник. - Отец Бруно ожидает, сидя на муле во дворе. Он говорит.., он говорит, что больше его ноги не будет в поместье Лэндуолд до тех пор, пока новый правитель не наведет повсюду порядок. Прошу вас, пойдите к нему.
На самом деле трудно сказать, кто из них был более упрям - старый жирный мул или такой же жирный священник, сидевший у него на спине. Хотя Мария на ходу набросила на себя плащ, она сразу же задрожала на холодном мартовском ветру. Ее знакомство со священником приучило ее создавать удобства для людей.
- Входите, входите, отец Бруно, - упрашивала она его. - Сейчас повар подогреет сидр, и мы с вами сразу согреемся. Мы поудобнее устроимся возле камина, и вы расскажете мне, что вас привело сюда.
- Я этого не сделаю.
- Значит, мы должны торчать здесь, на холоде, и кричать друг на друга через дверь, как торговки на рыбном рынке?
- Вы пытаетесь незаслуженно оболгать торговок рыбой, - ответил отец Бруно, выпрямившись в седле. Они обращаются со своим немудреным товаром, проявляя скорое и безболезненное милосердие. Я хочу поговорить с господином Хью по поводу его отношения к Ротгару, бывшему владельцу этого поместья.
Священник говорил с торжественностью и убежденностью, с которыми он поучал грешников с высоты своей кафедры. Его слова долетали до самого дальнего угла двора, привлекая внимание всех людей, находившихся в Лэндуолде.
Мария принялась лихорадочно искать причину, чтобы не допустить решительно настроенного священника до Хью. Она знала, что он испытывал необычайную любовь к своему мулу.
- Вы хотя бы подумали о вашем животном, мой друг священник. Он получит целую меру овса. А мы тем временем, когда он будет жевать овес, поговорим с вами в конюшне. Хью сейчас лежит в кровати - у него лихорадка, и я опасаюсь, как бы он случайно не заразил вас.
У отца Бруно задрожали губы, он знал наперед, что она обязательно добьется своего.
- Я слышал, что в Гилуите разразилась чума. Может, господин Хью страдает этой болезнью? Необходимо ли ему... - Священник проглотил последние слова, затем, глубоко вздохнув, продолжал:
