Тереза Крейн - Райский уголок. По велению сердца
И вот теперь — Тоби Смит. Самый привлекательный по сравнению с остальными, да еще с неплохой головой на плечах. Красивый, честолюбивый, закончивший Кембридж и к тому же ловкий, как уличный торговец из Ист Энда. Даже недоверчивый, дотошный и опытный Амос Андерскор, и тот однажды расчувствовался настолько, что назвал его человеком завтрашнего дня. Она не слыхала, чтобы старик ранее так отзывался о ком-либо.
Дафни отвернулась от окна и подошла к своему туалетному столику. «Человек завтрашнего дня». Чьего дня? Ее? Бизнеса ее отца? Получается, Тоби слишком большая ценность, чтобы упустить его за просто так. Но откуда это тревожное ощущение тщательно скрываемого безжалостного эгоизма, который она ощущала во всем облике Тоби Смита? И чем его приход в семейный бизнес может помочь Андерскорам?
Дафни рассеянно положила подбородок на руки, отведя взгляд от зеркала, чтобы в поле зрения не попало столь знакомое отражение. Она слышала, как Тоби Смит с энтузиазмом излагает Амосу свой взгляд на причины того, что тысячи, сотни тысяч маленьких домов вырастали рад за радом в пригородах столицы. Эти дома возникали, как две капли похожие один на другой, в новых предместьях, рекламировались в популярных газетах. Потенциальных покупателей заманивали бесплатными железнодорожными билетами и даровыми чаепитиями; преимущества новостроек подчеркивались новыми торговыми центрами, ежедневной доставкой свежего молока, удобством сообщения электропоездами до Лондона.
Эти дома, где все, начиная от порога и кончая печной трубой, было предметом гордости домохозяек, ставших таковыми, возможно, впервые в жизни, требовали уборки и заботы. Шло непрерывное соревнование с соседями. Мебель и безделушки, ковры и занавески, все должно было быть новым, со вкусом подобранным и модным именно в данную минуту. Пылесосы и газовые плиты, утюги, недавно появившиеся и сразу ставшие столь нужными радиоприемники. Кастрюли и чайники, посуда и наборы ножей.
Домохозяйка, гладя на объявления, покрывающие уличные рекламные щиты и заполнявшие газеты и журналы, видела себя веселой и привлекательной в своем новом сверкающем чистотой доме и требовала того, о чем твердила ей как о самом необходимом реклама. Андерекоры могли расправить крылья еще шире, обеспечив ей эти вещи.
Дафни уже два года пыталась объяснить это отцу, используя все имевшиеся в ее распоряжении хитрые способы. Сейчас Тоби Смит говорил своим приятным, убедительным голосом то же самое. И поскольку он был мужчина, да к тому же умеющий убеждать, Амос Андерскор прислушивался к его словам.
Это было досадно, но Дафни, будучи женщиной прагматичной по натуре и практичной по воспитанию, не испытывала сильного огорчения. Не вызывало сомнений и то, что она сама, упакованная в золоченую фольгу и перевязанная золотой цепью, являлась важной частью торгов. Это и было предметом ее размышлений. Насколько она смогла его понять, Тоби Смит никогда не удовлетворился бы половиной пирога, какой бы большой она ни была. Чтобы добиться дели, ему в этом деле приходилось балансировать между осторожностью и безоглядной смелостью. Прежде всего Дафни хотела бы знать, понял ли отец, насколько тонко Тоби играет.
Она украдкой рассматривала человека, до сих пор занимавшего главное место в ее жизни. Да, в последнее время он постарел и стал совершать все больше ошибок. Дафни нахмурилась, ее высокий бледный лоб разрезала морщинка. Нехорошо было думать так об Амосе Андерскоре. Сейчас ему уже семьдесят; он был мужчиной в полном расцвете сил, когда прошлый век сменился нынешним и умерла старая королева. Тогда он успешно развивал созданное им дело. Двадцать восемь лет своей жизни она знает его, и в течение этих лет он всегда был крепок и душой и телом, как и требовали того правила викторианской эпохи, в которой он вырос. Но рано или поздно он должен был ослабить свою власть.
В последние несколько лет Дафни позволила себе питать скромные, но быстро растущие, хотя, возможно, призрачные надежды, что придет тот день, когда он наконец поймет что кто бы ни возглавлял дело, мужчина или женщина, Андерекоры останутся Андерскорами и будут в состоянии развивать и расширять бизнес, который всегда был источником их процветания. Но увы: хотя старые предрассудки, как и старые мечтания, неизбежно умирали, это тяжелое, на годы растянувшееся сражение пока не принесло победы. Да еще Тоби Смит появился на сцене.
Машинально Дафни достала флакон духов, резкими движениями нанесла их на кожу за уздами и дернула шнурок, висевший возле туалетного столика.
— Слушаю, мисс. — У двери возникла крохотная горничная, проворная и аккуратная, одетая в черное и белое.
— Льюис, скажи папе и мистеру Смиту, что завтрак будет накрыт на террасе через пять минут.
— Да, мисс.
— Кухарка сможет пойти к рыботорговцу?
— Да, мисс. Она сказала, что сама сходит к Доверу.
— Хорошо. Поставь, пожалуйста, на стол шабли. И проверь, чтобы джентльменам подали «Бъюал» Пейджетов и Феллафилдов с сыром. Думаю, что мистер Смит любит все с Мадейры.
— Да, мисс. — Льюис присела в реверансе и исчезла.
Дафни Андерскор постаралась придать своему невзрачному лицу приветливое выражение, приличествующее гостеприимной хозяйке, и, придерживая подол платья, по широкой лестнице проследовала вниз.
Меню завтрака, составленное в расчете на то, чтобы угодить вкусу умного и приятного молодого человека, удовлетворило бы любого гурмана. Дафни, старая дева, безропотно переносившая свою участь, могла бы сделаться мужененавистницей, но этого не случилось. А Тоби, если не вглядываться слишком пристально и брать только лучшее, был сногсшибательно мил.
За завтраком говорили о погоде, которая была восхитительна, о чудесных цветах в саду, о легкости и солидности архитектуры их дома, о преимуществах проживания в Айлингтоне и, конечно же, о превосходном вкусе будоражащих аппетит блюд.
А когда Дафни, не обращая внимания на предостерегающе поднятую бровь отца, завела разговор о женском избирательном праве и выразила удовлетворение тем, что наконец-то избирательницы получили равные права с мужчинами, Тоби с воодушевлением и энтузиазмом поддержал ее. Он говорил об этом с таким пылом, словно был воспитан суфражистками; можно было подумать, что большинство его горячо — независимо от степени родства — любимых родственниц побывали в тюрьмах, сражаясь за избирательное право для женщин. Возможно, он просто испытывал ее. Дафни несколько язвительно подумала, стоит ли ей вообще тревожиться по этому поводу?
Корда речь зашла о политике, Тоби с готовностью поддержал разговор, причем тон его был искренний и без оттенка снисходительности. Да, времена наконец-то действительно изменились. Война и ее последствия сделали это неизбежным. Вся страна должна была принять новый путь и новое мышление. Социалисты, добившись от нынешнего правительства лишь минимальных уступок, не удовлетворятся достигнутым. Однако сам он считает, что партии, наиболее близкие социалистам, но скорее либерального толка, будут вынуждены примириться с существующей системой. Иначе они рискуют через несколько лет вылететь в трубу — консерватизм слишком глубоко укоренился в английском характере, чем, несомненно, сумеет воспользоваться партия тори. Следовательно, правящие крути, если, конечно, не произойдет ничего непредвиденного, должны удержаться. Нет, он не верит, что крайности коммунизма найдут мощную поддержку на британской земле, особенно сейчас, когда в России после переворота царят террор и прочие ужасы. Конечно, существует немало разочарованных и обиженных, которые Зотовы отстаивать самые экстремистские позиции. И не принимать этого в расчет опасно. Он слышал, что в Кембридже существует влиятельная группа образованных молодых людей, состоящая из представителей самых привилегированных слоев общества. Казалось бы, их реакцией на подобные идеи должно быть неприятие. Но они выказывали симпатии к коммунизму, что в определенных кругах рассматривалось не иначе как предательство. Некоторые из этих людей — просто молодые позеры, не более того. Но когда две силы, находящиеся на краях социального спектра — хорошо образованные интеллектуалы и недовольные рабочие — объединяются на основе общих идей, тем, кто занимает позиции посредине, следует остерегаться.
Дафни чувствовала, что отец не очень доволен направлением, которое приняла их беседа. По-видимому, он заподозрил дочь в намеренном саботаже своих штанов выдать ее за этого любезного молодого человека. Наконец он решительно вмешался, и конец завтрака прошел под разговоры о безобидных и, по мнению Амоса, более подходящих вещах: например, о новом здании музея мадам Тюссо, которое открылось в Лондоне с месяц назад. В завершение трапезы они продегустировали вино с Мадейры, после чего отец поведал Дафни, что ей, конечно, будет очень приятно принять участие в ужине, на который их приглашает Тоби в следующую пятницу. С извиняющейся улыбкой он выразил сожаление, что не сможет присоединиться к ним; зато молодые люди, без сомнения, гораздо лучше насладятся вечером в случае его отсутствия. Тоби со всей скромностью осведомился у Дафни, не будет ли ей приятно перед ужином посетить еще и Оперу. Дафни в ответ выразила должное восхищение такой прекрасной идеей, и они договорились о времени.
