Пат Бут - Палм-Бич
Лайза знала это. Мать всегда притворялась, будто ее бесит дружба отца с мужем, однако в душе эта дружба доставляла ей удовольствие.
- И что же произошло, Уилли Бой?
Усевшись на потертый диван, Лайза поджала под себя длинные ноги и пристально, с напряженным вниманием уставилась в лицо гостя.
Уилли Бой наигранно рыгнул. Жизнь, проведенная за стойкой бара "У Рокси", научила его рассказывать истории. Весь фокус был в том, чтобы говорить столько времени, сколько могло хватить для внимания аудитории. Он жадно и долго пил пиво из банки, как бы задабривая недовольных божков своего желудка ценной ритуальной жертвой.
- Ну, я уверен, там речь шла о деньгах. Помнится, о больших деньгах. По крайней мере, о пятидесяти баксах - это настоящие деньги. А твой отец и говорит мне:
"Держи эти деньги, Уилли Бой, потому что старина Джек, такой гад, никогда не платит свои долги".
Лайза мысленно представляла эту сцену, слышала любимые голоса.
- И вот они начали. Вот что я тебе скажу, и не Ошибусь. Мне приходилось видеть арм-рестлинг - и большой, и маленький, и высокий, и низкий, - но такого соревнования, какое произошло в тот вечер в баре "У Рокси" между стариной Джеком Кентом и молодым Томми, мне видеть не доводилось никогда. Клянусь жизнью, что если бы в зале пукнул таракан, то мы бы его услышали.
Лайза ощутила напряжение в душном от испарений баре, где притихшие пьянчуги наблюдали за борьбой гигантов.
Уилли Бой отметил, что увлек аудиторию. Безо всяких усилий. Память у него была уже не та. Спиртное сделало свое дело, однако он знал ценность преувеличения.
- И можешь дать мне в ухо, если я вру, но клянусь, что этот поединок продолжался пятнадцать минут по часам, и за все это время я не видел ни капли пива ни на чьих губах - настолько борьба захватила всех, - а такого в часы работы "У Рокси" не случалось ни до, ни после того, это точно.
Лайза тоже находилась там. Болела за обе стороны. За отца, который любил ее, защищал ее, доставлял ей самые счастливые минуты в жизни; и за деда, который веселил и пугал ее, который олицетворял собой и радость, и опасность, и приключение.
- Знаешь, когда рука старины Джека все-таки рухнула на эту стойку, раздались такие вопли радости, какие услышишь разве что на собачьих бегах. И радовались все за обоих, это точно.
Уилли Бой тяжело опустился на стул и потянулся к награде за свой рассказ банке "бада". Выходить на манеж ради "жидкого ужина" ему случалось не раз. Он слишком крепко сжал банку, и струя смешанного со слюной пива потекла у него изо рта по руке на некогда голубые джинсы.
- А как Джек принял поражение?
Уилли Бой рассмеялся.
- О, Лайза. Его же победил Томми. Бесплатно скажу тебе вот что. Старина Джек был крутой мужик. Настоящий громила. Я видел, как он делал в этом баре из ребят отбивную только за то, что ему не понравились их лица. Он и меня пару раз отодрал. Но Томми Старр мог открутить Джеку яйца, и тот все равно бы любил его. Вот какая у них была дружба.
Некоторое время Уилли Бой молчал, как бы взвешивая целесообразность последующего сообщения.
- После этого Джек хотел упиться в доску, но Томми не хотел ничего, кроме как вернуться к твоей матери. Я никогда не видел, чтобы мужчина так любил девушку, как Томми любил Мэри Эллен. Никогда, правду говорю.
Он поднял глаза, чтобы выяснить, какой эффект произвели эти слова на Лайзу, но увидел, что она уже не с ним, что она ушла в мир собственных воспоминаний.
Ни один звук не вызывал у Лайзы такой уверенности в надежности окружающего ее мира, как скрип старого кресла-качалки, но существовал он как часть общей обстановки. Он прочно ассоциировался с другими ощущениями: теплыми и крепкими коленями матери, на которых, поджав ножки, сидела Лайза, вечерним дурманящим запахом цветущего жасмина, горько-сладостными жалобами исполнителя кантри по радио, мерцающим светом керосиновой лампы. Лайза была почти что на седьмом небе, когда сидела на материнских коленях на крыльце старого дома, и Мэри Эллен всегда рассказывала ей именно про рай. Пять бурно прожитых Лайзой Старр на этом свете лет не позволяли ей прочувствовать все тонкости рассказов матери, однако она безошибочно угадывала в них тихую страсть и помнила ее слова так, словно они были сказаны вчера. Вечер за вечером эти рассказы будоражили Лайзу, проникали в глубины ее сознания и наконец стали частью ее жизни; как иногда ей казалось - самой важной частью. Приятная обстановка, в которой происходили эти разговоры, сформировали у девочки мощные ассоциации, и постепенно, но непреклонно, ее сознание очистилось от всякой, ереси, которая могла выхолостить силу непреложных истин, изрекаемых матерью.
Лайза ни на секунду не забывала о смысле материнских слов. За мостом, в нескольких сотнях ярдов, существовал волшебный мир, населенный богами и полубогами, прекрасными, добрыми людьми, которые не могли совершить зла. Очаровательные, обладающие изысканными манерами, остроумные, утонченные и в высшей степени порядочные обитатели и временные жители Палм-Бич заселяли иную планету, их поведение и образ мыслей отличались от поведения и образа мыслей обычных смертных из Уэст-Палма. Они вели блестящую жизнь, полную музыки и танцев, учтивых бесед, культуры и совершенства, отстраненную от финансовой и моральной борьбы за выживание, которая кипела по другую сторону от прибрежного железнодорожного полотна. Сверкая глазами, с верой новообращенной, Мэри Эллен вновь и вновь рассказывала о роскошных банкетах, о хитроумном расположении цветов, о приездах и отъездах богачей и знаменитостей; а Лайза все это время удивленно слушала, и умиротворенная, и возбужденная живым голосом матери. У других детей, ее друзей и врагов по сотням невзаправдашних уличных сражений, существовали Другие идолы - Человек - Летучая Мышь, Супермен, - Капитан Марвел, - однако для Лайзы все они были вымышленными героями, бесплотными призраками, готовыми растаять при соприкосновении с несравненной Палм-Бич реальностью какого-нибудь Стэнсфилда, Дьюка или Пулитцера. На свои наивные вопросы Лайза получала терпеливые, уверенные разъяснения.
- А почему мы не живем в Палм-Бич, мама?
- Такие, как мы, там не живут, золотко.
- Но почему?
- По рождению. Некоторые люди рождаются для такой жизни.
- Но ты же там когда-то жила, в доме у Стэнсфилдов.
- Да, но я там работала. Я там по-настоящему не жила.
После этого мать уносилась в мечты, глаза ее заволакивала пелена, и она осторожно говорила:
- Но в один прекрасный день, Лайза, если ты вырастешь очень красивой и очень доброй, как принцесса из сказки, кто знает, может быть, какой-нибудь принц возьмет тебя туда, за мост.
Плохо разбираясь в премудростях мира, Лайза, тем не менее, улавливала отсутствие логики в словах матери, однако этого было недостаточно, чтобы усомниться в справедливости ее слов, да девочка этого не хотела. Это было царство фантазии, мечтаний, белых рыцарей и стремительных пони, сверхчеловеческих возможностей и высшего разума, а Палм-Бич был таинственной вселенной, по которой скакали мифические существа и без конца совершали безрассудные подвиги. И Лайза навсегда сохранила в себе блистательную веру. Она мечтала о том, что в один прекрасный день сама станет частью этой жизни. Ее повезут туда в золотой карете под звуки марширующего оркестра, в раю ее встретит хор ангелов, и когда она во всей красе переедет по мосту на другую сторону, то туда вместе с ней перенесутся ее мать и семья. И тогда вся огромная благодарность семьи прольется на нее. Она, Лайза, превратит эту невероятную мечту в явь и будет вечно купаться в лучах любви и уважения за совершенный подвиг.
***
Твердый голос Уилли Боя вклинился в сознание Лайзы, прерывая грустные, сладкие воспоминания.
- Кажется, мы с тобой разминулись, Лайза.
- Да, я вспомнила маму, - слабо улыбнулась она.
- Да, что за женщина была! Второй такой красавицы я в нашем округе не видел. Да, у нее был шик - настоящий шик, - он был у твоей матери, Лайза. Томми повезло.
Они грустно посмотрели друг на друга. Оба знали, что сейчас произойдет. Оба желали этого. И каждый по-своему боялся.
Зачарованно, словно змея во власти заклинателя, Лайза наблюдала за развитием событий, не в силах остановить заведомо обреченную попытку изгнать духов, тщетное стремление заставить сгинуть призраки прошлого.
- Так я и не узнаю, как это случилось. Никогда себе не прощу того вечера.
Уилли Бой часто начинал именно так. Но Лайза-то знала. Знала до мельчайших подробностей - и хранила эту память денно и нощно всю жизнь. Томми и Джек. Пьяное возвращение домой. Ускользающие мысли, подогретое алкоголем воображение. Рука об руку, мужской запах, товарищество многолетних проверенных партнеров по пьянке. Старый дом, тихий, но хорошо освещенный. Хихиканье с настояниями неукоснительно соблюдать тишину. Скрипящие половицы, спотыкающиеся шаги, притупившееся зрение. Кто по рассеянности опрокинул локтем керосиновую лампу, какой случайный шум заглушил звук ее падения - проехавшая машина? Паровозный гудок? Чья-то шутка, без которой можно было обойтись?
