Роуэн Коулман - Случайная мама
— Отлично, правда, все отлично. — Интересно, подумала Софи, а на том конце провода ее голос прозвучал так же громко, как у нее в голове? И она постаралась сбавить громкость на пол-октавы. — Я дала им чай, потом они, наверное, отправятся спать, — уверенно сказала она.
— Что, в пять часов? — в голосе Кэла не было такой уверенности.
— Ну, и что с того, — сказала Софи, отметая в сторону всякие сомнения. — Контракты с банком прошли? — Кэл подтвердил, что да, прошли. Он обрисовал ей все остальные события дня и посвятил в подробности сенсации о том, как Лайза справилась со своими новыми обязанностями.
— Довольно неплохо, кстати, — сказал Кэл. — Весь день не плакала. Даже ни разу не всхлипнула. Ну, если не считать одного раза, хотя, знаешь, мне кажется, что твое отсутствие пошло ей на пользу. Меня она слишком боится.
Софи проигнорировала это замечание.
— Отлично. Слушай, я хочу, чтобы утром ты забежал ко мне. Принеси мой лэптоп, я не успела его захватить, когда уезжала. Принеси все нужные бумаги и наше расписание на неделю. Я хочу точно все распределить, кто и чем будет заниматься.
— Есть, сэр, — сказал Кэл. — Сверим часы?
Софи не стала смеяться. Она не любила, когда Кэл обращался к ней «сэр».
— Кто-нибудь еще звонил? — спросила она.
— Звонил Джейк, спрашивал, что про тебя известно. Попросил у меня твой домашний номер, но я сказал, что это против правил компании и все такое. Тогда он попросил мобильный, я сказал, что могу его дать, только если у него что-то срочное, и он ответил, что ему нужно поговорить с тобой насчет вечеринки. Я сказал, что попробую ему чем-нибудь помочь, а он признался, что просто хочет позвонить, чтобы узнать, как у тебя дела. Так что он совершенно точно на тебя запал несмотря на то, что ты стала матерью-одиночкой. Думаю, ты должна выйти за него замуж. Он — классный парень.
Софи издала истерический смешок.
— Слушай, Кэл, у меня и так голова кругом идет. Кэрри умерла, а ее дети сидят у меня в гостиной. Я не могу думать сейчас о всякой чепухе, так что, пожалуйста, пощади меня, не надо, хорошо?
Последовала небольшая пауза.
— Извини, Соф, — голос Кэла смягчился. — Ты же меня знаешь: чем запутанней и эмоциональней вопрос, тем больше из меня вылетает всяких глупостей. Слушай, если я смогу тебе хоть чем-нибудь помочь, обращайся, хорошо?
Софи улыбнулась.
— Знаю, — сказала она. — Ты — настоящий друг. Просто заскочи ко мне завтра или утром, или в обед, о’кей?
— Есть, сэр, — ответил Кэл, возвращаясь к своей привычной манере разговаривать. — Сию минуту, сэр! — И на этот раз Софи не стала возмущаться.
Она прислушалась, не доносятся ли из гостиной какие-нибудь тревожные звуки. В западной части квартиры все было тихо, если не считать еле слышного лейтмотива из «Ричарда и Джуди». Она набрала номер своей матери. Как всегда, послышалось сначала два гудка, потом — собачий лай и тявканье. Ее мать, слегка туговатая на ухо, научила своего датского дога Скуби снимать трубку, когда звонил телефон. К сожалению, она не научила его принимать сообщения и, что самое главное, подходить к ней и сообщать, что на том конце провода ее кто-то дожидается.
— Мам! — крикнула Софи в трубку. — Мам! Мам! Мам! — Это было что-то вроде лотереи: сообразит ли ее мать или нет, что кто-то звонит. Но чем дольше Софи кричала, тем громче лаяли собаки, значит, ее мать, скорее всего, придет посмотреть, почему они разлаялись, и дело все-таки завершится разговором.
Наконец послышался стук и голос матери, увещевающей собак.
— Успокойтесь, пусики, успокойтесь! Алло? — По телефону у нее всегда был такой удивленный голос, как будто она каждый раз забывала, что это средство связи уже давным-давно изобрели.
— Мам, это я, — сказала Софи.
— Привет, дорогая. — Голос матери потеплел. — Как же я рада, что ты позвонила. У нас столько всего нового. Фелисити снова пришлось водить к ветеринару, у нее опять расстройство желудка, уж и не знаю, что там случилось, но она все время пукала…
— Мам! — Софи наконец удалось оборвать бесконечный поток «собачьих» новостей. — Послушай, я очень сильно извиняюсь, но это у меня новости. — И она рассказала ей про Кэрри и детей.
— О господи, — произнесла ее мать после длинной паузы. — Какой ужас. Какой ужас.
Софи в очередной раз поддакнула: да, ужас, она это знает, хотя ее и грызла тайная мысль, что для матери это ужасно по совсем другим причинам.
— Дело в том, мам, что я даже не знаю, что мне делать, вот я и подумала, может, ты зайдешь ко мне? Что-нибудь посоветуешь. Ну, пожалуйста, мама.
Как и предвидела Софи, ее мать замешкалась.
— Сегодня, дорогая? — неуверенно спросила она.
— Это очень срочно. — Софи была разочарована неохотным тоном матери, хоть и знала, что оторвать ее от собак было практически невозможно, особенно в последние годы. Но все-таки Софи решила, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, мать это сделает.
— Мама, пожалуйста, — сказала Софи, которой претило просить о чем-то дважды. — Ты нужна мне.
— Ну хорошо. Но только ненадолго. Мици беременна, может родить в любую минуту.
Софи попрощалась и посмотрелась в зеркало на туалетном столике. Выглядела она так же, как и всегда. Опрятной и деловитой. Спокойной и уверенной. Тогда почему у нее такое чувство, будто ее внезапно отправили в горячую точку и она оказалась затянутой в кровавый хаос. Но она понятия не имеет, как ей быть, потому что не знает никаких основ военного дела? Она заставила себя сделать глубокий вдох. В конце концов, управлять детьми — не сложнее, чем управлять каким-нибудь проектом. Просто нужно иметь обширные знания, трезвый ум и обладать умением блестяще вести переговоры. Плюс двадцать четыре таблетки диазепама да большая бутылка виски. Софи улыбнулась своему отражению в зеркале. Все не так уж и плохо. Пока.
— Это всего на две недели, — сказала она самой себе. — Ты справишься.
Дверь в спальню со скрипом отворилась, и показалась челка Беллы.
— Э-э, тетя Софи, — зловеще объявила она, — думаю, вам лучше пойти и самой посмотреть.
Софи инстинктивно напряглась, идя вслед за Беллой через коридор в гостиную и воображая себе самое ужасное. Но даже ее воображения на это не хватило.
— Мой диван! — закричала Софи, не обратив никакого внимания на ребенка, который с ног до головы был заляпан тайским карри под паштетом из морепродуктов. — О господи! Мой диван! Мой… диван.
Половина ее кремового кожаного дивана была теперь зеленоватого цвета, как и обе подушки из искусственного меха, чей некогда мягкий длинный ворс торчал теперь, как перья «ирокеза» у панка.
Иззи улыбалась во весь рот.
— Чай — бяка, — объяснила она. — И я разрисовала им диван! — Иззи, очевидно, решила, что ее художества нисколько не расстроят, а, напротив, порадуют Софи. — А мороженое будет? — спросила она.
Софи еле сдерживала слезы. Она мысленно перебирала все юридические и моральные препятствия, не позволяющие ей тут же, немедленно выбросить ребенка в окно, пока не убедилась, что ей удалось не раскричаться. Она сделала глубокий вдох и на всякий случай досчитала от десяти до одного.
— Что ты сделала с моим диваном? — спросила Софи гораздо спокойнее, чем ей самой казалось. — Зачем ты… погубила мой диван? — Она повернулась к Белле. — Ты что, не могла ее остановить? Не могла подойти и позвать меня? Ты же старшая.
— Мне всего шесть с половиной, — раздраженно ответила Белла. — И потом, вы говорили по телефону, и вы же сами сказали, что все «нормально» насчет дивана, и потом, я же не могла знать, что она натворит, правильно? Я только вышла на кухню за водой, а когда вернулась, она уже весь его измазала и… — Белла замолчала, и Софи перепугалась, что она довела девочку до слез. Но, когда она снова посмотрела на Софи, ее глаза были сухими.
— И вообще, — сказала Белла, глядя на Софи с откровенным обвинением, — за Иззи должны следить взрослые.
— Хорошо, я допускаю, что это не твоя вина, — сказала Софи. Она посмотрела на Иззи, сузив глаза, и сказала то, что частенько говаривала ей в детстве мать. — Что вы скажете в свое оправдание, юная леди?
Малышка захихикала, закрыв рот ладошками.
— Ой, — сказала она. — Я сделала пи-пи в трусики! — Ребенок снова захихикал и показал на струйку, которая потекла по дивану, закапав на коврик из овечьей шерсти. Софи хотелось броситься на свой диван и разрыдаться, заодно оплакав и свой коврик. Ей также отчаянно хотелось оплакать и свои подушки из искусственного меха, но так нельзя, сказала она самой себе. Она не может оплакивать свои коврики, подушки и диваны, когда обе девочки, по крайней мере пока, не проронили ни слезинки из-за своей матери. И потом, дети важнее, чем диваны и подушки. Наверное.
О’кей, значит, она неверно оценила ситуацию. И Софи тут же решила про себя, что умственные способности Иззи ничем не отличаются от умственных способностей психически ненормального кокер-спаниеля. Она здесь — единственный взрослый человек, поэтому должна взять на себя ответственность за все происшедшее и вынести удар.
