Тереза Крейн - Райский уголок. По велению сердца
Наконец Кэрри перевела взгляд на его руки, которые покоились на столе, сильные, загорелые, с длинными тонкими пальцами.
«Прикоснись ко мне, пожалуйста, прикоснись».
Словно прочитав ее мысли, он поднял руку и нежно провел по ее щеке.
Она закрыла глаза, ощущая тепло его прикосновения, осознавая, что дрожит, и что он, должно быть, чувствует это.
— Я должен идти, — глухо сказал он.
Она была как во сне, не в состоянии ни говорить, ни двигаться.
— Я приду завтра рано утром. Мы можем начать с башенной комнаты.
Она кивнула.
Стул заскрипел под ним, когда он поднялся.
— Нам нужно еще что-нибудь, кроме свежего хлеба?
— Нет.
— Хорошо. В таком случае, до завтра. — Однако он медлил, глядя на нее, словно чего-то ожидая.
— Да. До завтра.
«Не уходи. Пожалуйста, не уходи».
Он резко повернулся, легко сбежал вниз по ступенькам и зашагал прочь по тропе, двигаясь уверенно, с прирожденной грацией дикого зверя. Вот он остановился, закурил, прикрывая пламя ладонями, потом поднял голову и улыбнулся, махнув на прощанье рукой. Кэрри махнула в ответ, следя за его легкой фигурой до тех пор, пока она не скрылась в сумерках среди раскидистых каштанов. Все сердцем желая остановить его. Всем сердцем желая вернуть его обратно.
Но он ни разу больше не повернулся и не помахал ей рукой.
Кэрри долго сидела неподвижно, глядя на то место, где он только что сидел. Вино, что он налил ей, осталось нетронутым. Потом она потянулась за дневником, подвинула его к себе, склонила голову и невидящими глазами уставилась на потрепанную обложку.
Перед ее глазами все еще стоял образ Лео. В ушах до сих пор звучал его голос.
Она открыла дневник наугад, пытаясь сосредоточиться.
Любимые глаза, голубые, как небо, взирали на нее со страницы.
«Сад — это, конечно, пока только мой замысел, на осуществление которого потребуется много лет. Может быть, вся моя жизнь и жизнь многих других людей, но я непременно сделаю это.» «Красивая женщина, но сложный человек». Что он хотел этим сказать?
«Я хочу, чтобы он стал нашим памятником — Леонарда и моим — нашим даром миру и тем, кто придет после нас.» Смысл прочитанного никак не доходил до нее. О чем она думала сейчас? О выражении его глаз, когда он смотрел на нее? О нежности его прикосновения? О том, что же с ней происходит?
Она склонила голову и закрыла глаза руками. Лео, таинственный и волнующий, смотрел на нее не отрываясь.
«Возьми себя в руки, Кэрри Стоу».
Она откинулась на спинку стула. Подул легкий, свежий ветерок. Над вершинами гор легкие облака постепенно сгущались в тучи. Она сунула руки в рукава вязаного жакета и сидела, наблюдая за тем, как темнеет небо.
Чего же ты хочешь, Кэрри Стоу?
Ответ был простой и ясный.
«Лео. Я хочу Лео!»
«И что конкретно это означает?»
«Я хочу быть с ним. Мечтаю, чтобы и он хотел того же. Я хочу, чтобы у него не бьшо сил покинуть меня. Хочу слушать его, смотреть на него. Прикасаться к нему.
И хочу, чтобы он прикасался ко мне.»
Эта мысль потрясла ее. С невыразимой, мучительной тоской она вспомнила Гастингс и Артура. Вторники, четверги и субботы. «Ты ведь не забудешь принять ванну, да?» Неожиданно ее охватила паника. Поднялся ветер, кружа в водовороте пыль и мусор. Вечерний воздух был прохладным.
— Он мой кузен, — сказала она громко, словно обращаясь к усиливающемуся ветру. — Мой самый близкий, мой единственный кровный родственник. Почти что брат. А я замужняя женщина. Я не могу питать к нему такие чувства. Я не должна этого делать.
Ответом ей была лишь издевательская тишина. Становилось все холоднее.
В тот вечер Кэрри впервые почувствовала себя одинокой. Она не могла найти себе места. Даже дневник Беатрис не мог отвлечь от мыслей о Лео. Всякий раз, когда Кэрри пыталась читать, ока вдруг обнаруживала, что все ее усилия тщетны. Отрешенная, она застывала, рассеянно глядя перед собой, оживляя в памяти последние минуты встречи с Лео. Может быть это только ее фантазии? Или действительно между ними возникло неожиданное магнетическое притяжение? Чувствовал ли он то же самое?
За стенами дома крепчал ветер. Не такой сильный, как в тот первый вечер, но достаточно резкий, чтобы заставить ставни дрожать под его напором и сквозняками разгуливать по комнатам.
На душе было тревожно. Не в силах больше сидеть на одном месте, Кэрри взяла лампу и направилась в гостиную. Остановившись на пороге, она окинула взглядом беспорядочные груды книг, картин и всевозможных без-дедушек, сваленных прямо на полу. У нее не было настроения заниматься этим сегодня.
От сквозняков в комнате стало холодно. Слышна было, как в трубе воет ветер.
Она посмотрела на часы. Спать еще рано… Кэрри никак не могла придумать, чем бы ей заняться. Она медленно поднималась по лестнице. Свет от лампы отбрасывал пляшущие тени, внушая страх. У двери своей спальни она нерешительно остановилась, затем, поддавшись внезапному порыву, прошла дальше по коридору и открыла дверь в башенную комнату. Войдя, она опустила лампу на стол у окна.
Это была большая квадратная комната с высоким, украшенным росписью потолком, выложенным из камня камином и двустворчатыми, доходящими до пола окнами, что выходили на балкон. Едва ощутимый запах сигарет, которые курил Лео, все еще витал в воздухе. Здесь стояла кровать, на которой он спал. Она потрогала лампу, как две капли воды похожую на ту, с которой сюда вошла, и зажгла ее. Яркое пламя немного успокоило ее — возникло ощущение тепла и безопасности. Она огляделась вокруг. Комната и в самом деле была прелестной; может быть, ей стоит перебраться сюда на то время, пока она живет в доме? Кэрри обошла всю комнату, рассматривая ее с чисто женским любопытством. Так же, как и в других комнатах, одну стену почти целиком занимали деревянные полки, на которых в беспорядке теснились книги, и те же неизбежные картины в таком количестве, что почти скрывали под собой стены. На большинстве из них без труда угадывались окрестные горы и долины.
На камине среди множества безделушек, подсвечников и ваз стояли старинные часы, а рядом с ними — небольшой бронзовый бюст девушки.
Кэрри взяла одну из ламп и поднесла ее поближе. Свет отразился в запыленном зеркале над камином, отчего в ее глазах заиграли веселые огоньки. Она подняла лампу повыше и стала пристально рассматривать свою находку. Было в ней что-то до боли знакомое, но что именно, Кэрри сказать не могла. Это ускользало от нее.
Задумчиво нахмурясь, Кэрри подняла голову и поймала в зеркале свое отражение, затененное с одной стороны и ярко освещенное с другой. Восхищенная улыбка осветила ее лицо. Боже мой, ну разумеется! Разумеется, это была юная Беатрис. Она вновь обратилась к бронзовой фигурке. Конечно, это лицо знакомо ей, сомнений нет. Она поставила лампу на каминную полку и слегка повернула бюст. Сходство было поразительным, еще более заметным, чем на портрете в гостиной. Кэрри протянула руку, с нежностью касаясь гладкого прохладного металла. Она непременно возьмет эту вещицу с собой.
Она подошла к книгам. Это были в основном старинные, в кожаных переплетах тома. Вордсворт и Бернс, Мильтон и Драйден, Шелли и Байрон и многие другие, о которых Кэрри даже не слышала. Все тома довольно потрепанные, видимо, их часто перелистывали. Она потянула за корешок одну из книг. Раскрыв ее, она обнаружила в уголке страницы надпись выцветшими чернилами: Леонард Чарльз Джонстаун.
Она повертела книгу в руках, испытывая необычайное ощущение. Брат Беатрис, которого не было в живых уже столько лет, держал эту книгу, читал ее. Она взяла наугад другую — та тоже была помечена именем Леонарда. Это оказался сборник стихов Байрона. Одна страница была заложена хрупкой, пожелтевшей бумажной ленточкой. Кэрри открыла ее.
«Она является, сияя красотой, подобно ночи в тех краях, где нету облаков, лишь купол неба звездный.»
Это стихотворение было Кэрри знакомо. Она помнила его со школьных лет, когда учила стихотворение наизусть механически, не вникая в смысл. И никогда прежде она не понимала так значение и красоту этих строк. Она стала тихо читать его вслух и вот последняя, нежнейшая из строк — «Сердце, любовь которого невинна.» Кэрри долго стояла, опустив голову, глядя на прочитанные строки.
Сердце, любовь которого невинна.
Внезапно, в волнующем приливе чувств, в котором затаились одновременно возбуждение и страх, она увидела перед собой выражение глаз Лео, когда он смотрел на нее в этот вечер. Невинность? Нет. Какой бы простодушной и неопытной она ни была, но все же понимала, что притворяться — значит лгать самой себе.
Она осторожно поставила книгу на место. Похоже, что она находится в комнате Леонарда. Книги, подписанные его именем, служили тому доказательством. Прибегала ли сюда Беатрис солнечным утром, усаживалась ли на его кровати, проводя время в милой болтовне с братом о поэзии, садах и городе Помпеи? При мысли об этом легкая улыбка тронула ее губы.
