Ларри Макмертри - Вечерняя звезда
Джерри написал записку одному молодому психиатру, с которым познакомился как-то на бейсбольном матче в Астродоме. Он указал адрес Мобли и его телефон и попросил позвонить ему. И еще прибавил, что очень сожалеет, что не может больше лечить его.
Он заклеил конверт и затем, подчиняясь бессознательному импульсу, достал еще один лист бумаги, и написал сверху: «Дорогая Аврора!» Дальше он поставил дату, но тут в его голове словно все застыло. Он не знал, что еще он хотел сказать, и не мог даже придумать фразу, с которой можно бы начать.
Лист бумаги с именем Авроры пролежал целую наделю на столе нетронутым. Один за другим пациенты приезжали к нему, один за другим уезжали. Прошаркал к нему в кабинет и мистер Мобли и вновь издал свой крик отчаяния — судьба была слишком жестока к нему. После его ухода Джерри отправил то самое письмо молодому врачу и вложил еще записку.
В пятницу, после ухода последнего пациента, у него в доме начали работать три местных подростка, которых он нанял упаковать книги и приготовить все к переезду. Они провозились всю ночь и уже утром отнесли последнюю коробку на склад возле шоссе, которое вело к аэропорту. Одному из них еще на прошлой неделе, когда Джерри решил, что немедленно уедет, он отдал ключ от дома. Целую неделю их продержали в ожидании. Они беспокоились. Джерри сказал им, что они могут устроить в его доме вечеринку, как только он наконец уедет. Они должны были еще все убрать в доме, переправить мебель в фирму «Гудвилл» и вернуть ключ хозяину. Им хорошо заплатили, поэтому они терпели и ждали, но было совершенно ясно, что им ужасно хотелось, чтобы он поскорее уехал. Им так хотелось погудеть в доме Джерри!
Наконец, как раз перед тем, как отвезти Хуаниту и ее младшую сестру на танцы, Джерри взял лист бумаги, на котором стояло имя Авроры. Он аккуратно отодвигал его в сторону всю неделю, но раз уж он решил уехать, оставлять его здесь было больше нельзя. Стола уже не было, поэтому он положил бумагу на полку и быстро написал:
«Дорогая Аврора!
Ты была права. Я очень скучаю по тебе. Сегодня я уезжаю из Хьюстона — видимо, поеду обратно в Неваду. Пока не собираюсь ехать прямо домой, но, полагаю, что в конце концов именно там и окажусь.
Ты очень во многом мне помогла, и я просто хочу поблагодарить тебя,
любящий тебя Джерри».
По дороге к центру он выскочил из машины на красном светофоре и бросил письмо в почтовый ящик. Он понимал, что гордиться таким письмом нечего, но, по крайней мере, он признался в чем-то. Когда он приехал к Хуаните, на душе у него полегчало.
Мариетта, младшая сестра Хуаниты, была миниатюрной копией Хуаниты. Она объявила, что ей шестнадцать, но у Джерри возникло подозрение, что, скорее, ей лет четырнадцать. Перед танцами он решил доставить им удовольствие и привел их в очень дорогой ресторан, где обычно собирались юппи. Девушки были в восторге, но нервничали в таком шикарном месте в чисто английском стиле. Они как-то смешались и в основном помалкивали. Джерри пришлось постараться, чтобы их разговор не прекратился совсем, но как только они добрались до танцевального зала, всю их сдержанность как рукой сняло. Обе вскоре занялись именно тем, чем занималась Хуанита в прошлый раз — они танцевали со всеми, кому хватило храбрости пригласить их.
Джерри протанцевал с Хуанитой несколько танцев — ей было бы стыдно, если бы он этого не сделал, хотя в основном он стоял у стены и пил пиво. Его мысли были там, на скоростном шоссе. Оно начиналось всего в двух кварталах от этого зала, и, когда он пошел в туалет, сквозь фанерные стенки был слышен рев машин на шоссе. Оно шло на запад прямо до Санта-Моники. Через пару дней или через три, если ехать с остановками, они с Хуанитой уже могли бы угощаться блинчиками-бурритос на пляже в Санта-Монике. А пока они не приедут туда, перед ними будет только пустыня, долгая дорога и бездонное небо. Наконец обе девушки натанцевались вдосталь. По дороге к машине Мариетта начала всхлипывать — еще бы, ее старшая сестра уезжает так далеко, в Калифорнию.
— Да все в порядке, — уверяла ее Хуанита. — Ты тоже сможешь приехать, как только я найду приличную работу. Мы можем вместе снимать квартиру.
Они собирались подбросить Мариетту к Марии, а утром Мария отвезла бы ее обратно в Голвестон, где та жила у своей тети с многочисленными двоюродными братьями и сестрами.
Поскольку на танцы собралось столько народу, им пришлось остановиться за три квартала до танцзала. Джерри шел немного впереди, оставив девушек, чтобы те могли пошептаться и попрощаться. Хуаните, как и ему, ужасно хотелось уехать — она была совершенно готова, но ей не хотелось показаться безучастной к Мариетте, которая так расстроилась. Она весело щебетала о том, как хорошо им всем будет в Лос-Анджелесе, и шла рядом с сестрой в нескольких шагах позади него.
Когда Джерри нагнулся, чтобы отпереть машину, он выронил ключи. Они ударились о край тротуара и отлетели под машину. Ему пришлось присесть, чтобы достать их из-под машины, но этого оказалось недостаточно. В конце концов он опустился на колени и засунул руку как можно дальше, надеясь нащупать ключи рукой. Наконец он их нащупал — они лежали у заднего колеса. Он стал подниматься на ноги, но пока он это проделывал, кто-то вдруг выпрыгнул у него прямо из-под носа и взмахнул рукой у него перед лицом. Изумленный Джерри поднял глаза и увидел худенького подростка-мексиканца. Он видел, как тот сидел на кромке тротуара на другой стороне улицы с квартал эдак назад, а может быть, это был еще какой-нибудь худенький мексиканец, кто его знает. Парень вновь взмахнул рукой прямо перед лицом Джерри — это было какое-то стремительное движение. Увидев это, Хуанита, которая шла в нескольких шагах сзади, рассмотрев парня, завизжала:
— Луис, не надо, уходи!
Парень крикнул ей что-то, но слов Джерри не разобрал. Он все еще стоял на одном колене. Когда он поднялся, Хуанита издала еще один страшный крик.
— О Боже, Боже мой! — были ее слова. Она повернулась и побежала, но парень схватил ее, прежде чем она успела сделать даже несколько шагов. Мариетта тоже начала кричать — она потянула сестру к себе, прочь от этого парня, а тот стремительно повернулся и сделал такое же точно движение перед лицом Мариетты.
— Эй, постой, — сказал, вернее попытался сказать Джерри. Он был так смущен всем, что ему показалось, никто не слышал то, что он хотел сказать. Он немного испугался, когда этот парень выпрыгнул, словно из-под земли. Он подумал, что это уличный хулиган, но теперь было ясно, что это Луис, ревнивый любовник, который появился на неделю позже, чем можно было ожидать. Это был просто худенький юноша, не выше Мариетты и, кажется, ненамного старше. Девушкам лучше бы было перестать кричать и сесть в машину, чтобы они могли уехать. Когда их не будет, Луис успокоится.
Луис схватил Хуаниту за волосы и взмахнул перед нею точно так же, как раньше. Обе девушки перестали кричать. До Джерри опять донеслась музыка из танцзала в трех кварталах отсюда.
Джерри направился к девушкам и парню, собираясь вмешаться, но вдруг понял, что идет не совсем ровно. В дансинге было ужасно душно, он выпил пива и, возможно, немного опьянел. Не успев дойти до них, он увидел, что Хуанита упала на тротуар. Мариетта побежала по краю дороги в сторону улицы, но тоже упала.
Джерри хотел сделать еще несколько шагов туда, где лежала Хуанита, и поднять ее, но вместо этого его качнуло к бровке дороги. На мгновение ему показалось, что ему снится сон, в котором никак не можешь попасть туда, куда тебе нужно. Ты видишь свою цель, но попасть туда не можешь. Когда его качнуло, он почти наступил на Мариетту, потом, спотыкаясь, сделал полный круг и появился у правой дверцы своей машины. Он чувствовал, что теряет сознание, что может упасть. Он не представлял себе, как это он мог напиться до такой степени, выпив всего несколько порций пива. Потом на мгновение в глазах у него потемнело, и он упал на капот машины. Через некоторое время он открыл глаза и попытался схватиться за штырь антенны, чтобы подняться, но не мог схватиться за него и опять выронил ключи. Он заскользил по крылу машины, словно по длинному пологому склону. Улицу качнуло, и склон потянулся далеко-далеко вперед, к дороге, по которой он так хотел ехать, — дороге на Эль-Пасо, дороге в Калифорнию, к своей родине Неваде.
Начав задыхаться, он почувствовал печаль, печаль от сознания того, что не отправился по этой дороге вовремя и не уехал отсюда, когда ему по-настоящему этого хотелось.
Ключи лежали у него прямо перед лицом. На этот раз они не потерялись и не завалились под машину. Они были сантиметрах в тридцати от него. Блик уличного фонаря упал на них и на скользившую по капоту лужицу крови, которая затекала под них. Девушки больше не кричали. Хьюстон спал мирным сном, Луис исчез, и гигантское шоссе номер 1—10 было всего в двух кварталах от него. Словно рев прибоя, оттуда доносился рев машин. Когда он закрыл глаза, то все еще видел перед собой ключи.
