Уильям Локк - Счастливец. Друг человечества
Барней Биль соскользнул с подножки фургона и, не глядя ни налево, ни направо, заковылял, как торопливый краб, в прохладное нутро трактира в поисках амброзии в белом кувшине с голубыми разводами. Поль, тоже слезший на землю, повел Боба к водопою. Боб напился со здоровой умеренностью животных. Когда он утолил жажду, Поль отвел его в сторону от дороги и, накинув ему на голову основательную торбу с овсом, оставил за трапезой.
Молодой человек, сидя на перевернутом ящике в тени, падавшей от вяза, за легким мольбертом, около которого были разложены принадлежности для живописи, усердно рисовал. Поль, праздно болтавшийся позади него, стал с удивлением наблюдать, как мазки влажной краски через несколько секунд кажущегося хаоса занимали свое место в структуре рисунка. Он стоял, весь поглощенный этим зрелищем. Поль знал, что существуют картинки, знал, конечно, и то, что их делают руками, но никогда не видел, как это делается. Через некоторое время художник откинул голову, посмотрел на корчму и на свой набросок. Соломенная крыша на углу дома около плодового сада ярко горела на солнце, а под ней залегла густая тень. Эта тень не выходила, как следует. Художник положил на нее мазок жженой умбры и теперь проверял впечатление.
— К черту! Это все неверно, — пробормотал он.
— Да ведь тут синее, — вдруг сказал Поль.
Художник повернул голову и только сейчас заметил присутствие мальчика.
— Ты видишь там синее? — Он иронически улыбнулся.
— Да, — ответил Поль, указывая пальцем. — Посмотрите, это совсем не коричневое — это черное внутри и синее снаружи.
Молодой человек нахмурил брови и пристально вгляделся. Яркий солнечный свет сбивает тона.
— Черт побери! — воскликнул он. — Да, ты прав! Я спутал это с желтым тоном стены. — Он положил несколько торопливых мазков. — Так лучше?
— Да, — сказал Поль.
Художник положил кисть и повернулся на своем ящике.
— Каким образом, черт возьми, ты ухитряешься видеть то, чего я не вижу?
— Не знаю, — ответил Поль.
Молодой человек потянулся и закурил папиросу.
— Для чего вы это делаете, господин? — спросил Поль серьезно.
— Это?
— Да. Ведь должна же быть у вас какая-нибудь цель.
— Удивительный ребенок, — рассмеялся художник. — Ты действительно хочешь это знать?
— Но я же вас спрашиваю.
— Ну, хорошо, если ты так хочешь узнать. Я архитектор на каникулах и зарисовываю разные старинные вещи, какие мне попадаются. Я не живописец, мой молодой виртуоз, и поэтому иногда ошибаюсь в красках. Знаешь ли ты, что такое архитектор?
— Нет, — сказал Поль, заинтересованный. — Что это такое?
Он уже как-то задумывался над значением этого слова, прочитав его в надписи на медной доске одного из домов Высокой улицы в Блэдстоне: «Е. Томсон, архитектор и землемер». Слово казалось ему таинственным и значительным, как заклинание.
Молодой человек рассмеялся и объяснил. Поль слушал серьезно. Для него раскрылась еще одна тайна. Он часто удивлялся, откуда каменщики знают, как класть кирпичи. Теперь он понял, что они только орудия, выполняющие замысел архитектора.
— Я хотел бы быть архитектором, — проговорил он.
— Ты хотел бы? — переспросил художник и прибавил: — Во всяком случае, ты можешь заработать шиллинг. Сядь-ка здесь и дай-ка я тебя нарисую.
— Для чего? — спросил Поль.
— Потому что ты — живописная личность. Теперь, я думаю, ты спросишь меня, что значит — живописный?
— Нет, — сказал Поль. — Я знаю. Я читал это в книгах: «Старая серая башня живописно выделялась на пурпуровом небе».
— Ого! Да ты литератор! — воскликнул молодой человек.
— Да, — ответил Поль с гордостью. Его очень привлекал новый знакомый, поскольку по платью, речи и манерам его можно было причислить к той же касте, к которой принадлежала и его утраченная, но незабвенная богиня.
Молодой человек взял карандаш и альбом и посадил Поля на краешек стола.
— Ну, начнем, — сказал он, принимаясь за дело. — Голову немножко в эту сторону. Превосходно. Не двигайся. Если будешь сидеть спокойно, я дам тебе шиллинг. — Через некоторое время он спросил:
— Кто ты? Если бы ты не был литератором, я подумал бы, что ты цыган.
Поль вспыхнул:
— Я не цыган.
— Конечно, конечно, — воскликнул художник. — Я имел в виду, что ты мог бы быть цыганом. Итальянец? Ты не похож на англичанина.
В первый раз идея об экзотическом родстве возникла в голове Поля. Несколько мгновений он боролся с этой мыслью.
— Я не знаю, кто я, — произнес он наконец.
— Ого! Кто же твой отец? — Молодой человек кивнул в сторону корчмы.
— Это не мой отец, — сказал Поль. — Это только Барней Биль.
— Только Барней Биль? — повторил художник, улыбаясь. — Ну, а кто же твой отец?
— Не знаю, — ответил Поль.
— А твоя мать?
— Тоже не знаю, — сказал Поль таинственным тоном. — Я не знаю, живы ли мои родители или умерли. Думаю, что они живы.
— Это интересно. Что же ты делаешь с так называемым Билем?
— Я направляюсь с ним в Лондон.
— А что ты собираешься делать в Лондоне?
— Это я решу, когда буду там, — сказал Поль.
— Значит, ты вышел искать приключений?
— Да, — ответил мальчик, и отблеск Видения заплясал перед его глазами. — Это так. Я вышел искать приключений.
— Постой, сиди вот так! — воскликнул художник. — Не двигайся. Кажется, я тебя поймаю. Святой Моисей! Это будет удачно! Если бы я только мог схватить выражение! Не правда ли, что может быть лучше приключений? Вставать утром и знать, что неожиданное обязательно должно случиться за день. Увлекательно, не правда ли?
— Да, — сказал Поль, и лицо его сияло.
Молодой человек упорно и лихорадочно работал над его блестящими глазами. Он прервал долгое молчание вопросом:
— Как тебя зовут?
— Поль Кегуорти.
— Поль? Это странно!
В тех кругах, к которым принадлежал плохо одетый малыш, Томов, Билей и Джимов было хоть пруд пруди, но имя Поль едва ли встречалось.
— Что странно? — переспросил Поль.
— Твое имя. Как ты попал на него? Оно необычно.
— Полагаю, что так, — сказал Поль. — Я никогда не думал об этом и никогда не знал никого с таким именем.
Так открылся ему еще один знак его таинственного происхождения. Поль ощутил трепет. Он удержался от искушения спросить своего нового знакомого, не такое ли это имя, которое дают принцам.
— Послушай, шутки в сторону, — сказал художник, набрасывая волны густых черных волос, — правда ли, что ты собираешься искать в Лондоне свою судьбу? Знаешь ли там кого-нибудь?
— Нет, — ответил Поль.
— Как же ты собираешься существовать?
Поль засунул руки в карманы штанов и забренчал монетами.
— Я собрал кой-какую мелочишку.
— А сколько?
— Три шиллинга, семь с половиной пенсов, — провозгласил Поль с видом богача. — А с вашим шиллингом будет четыре семь с половиной!
— Вот так сумма! — воскликнул молодой человек. Некоторое время он продолжал молча рисовать, потом сказал: — Брат мой живописец, величина, королевский академик. Он охотно напишет тебя. Да и товарищи его. Ты легко мог бы заработать как натурщик, занимаясь как ремеслом тем, что сейчас делаешь ради шутки.
— А сколько я мог бы зарабатывать?
— Ну, это зависит от разных обстоятельств: от фунта до тридцати шиллингов в неделю.
Поль глубоко вздохнул и застыл на своем месте. Художник, дорога, пестрый фургон, поля и холмы исчезли из его чувств.
— Зайди ко мне, когда будешь в Лондоне, — продолжал дружелюбный голос. — Мое имя Раулат; В. В. Раулат, 4, Грей-инс-сквер. Запомнишь?
— Да.
— Записать тебе?
— Нет. В. В. Раулат, 4, Грей-инс-сквер. Я не забуду это. Я никогда ничего не забываю, — сказал, возвращаясь к жизни, Поль в приливе хвастливости.
— Скажи-ка мне все, что ты помнишь, — попросил мистер Раулат, смеясь.
— Я могу перечислить всех королей Англии, с годами царствования, графства и главные города Великобритании и Ирландии, вес и меры, и «Ассирияне кинулись, как волки…»
— Святой Моисей! — воскликнул Раулат. — Еще, может, что-нибудь?
— Да, целую кучу, — сказал Поль, боясь, что изгладится впечатление, которое ему удалось произвести. — Я знаю казни египетские.
— Не может быть!
— Реки крови, гады, песьи мухи, мор, язвы, град, саранча, тьма и смерть первенцев, — выпалил Поль единым духом.
— Господи! — воскликнул Раулат. — Да я думаю, что ты не затруднишься перечислить тридцать девять членов!
Поль наморщил лоб.
— Вы говорите, — произнес он после некоторой паузы, — о тридцати девяти членах исповедания, как в молитвеннике? Я пытался читать их, но не понял.
Раулат, не ожидавший такого ответа на свое шуточное предположение, на мгновение даже прервал свою работу.
