Тереза Крейн - По велению сердца
Она сонно свернулась калачиком под одеялом, убаюканная тишиной, и наслаждаясь, кроме всею прочего, тем, что эта кровать принадлежит сейчас только ей одной. С тех пор, как она вышла замуж за Артура, ей больше никогда не приходилось спать одной. Где-то в глубине ее сознания мелькнула мысль о том, что сегодня вторник. Уже проваливаясь в сон, она отметила про себя, что ветер наконец стих, а дождь перестал барабанить по закрытым ставням. Последнее, что она услышала в тишине дома, это щелчок двери в башенной комнате.
Среди ночи она проснулась от крика. Ей показалось, что кто-то кричал в темноте. Она лежала некоторое время напряженно вслушиваясь.
Но в доме было тихо. Буря прекратилась. Все замерло.
Она вновь погрузилась в сон.
Глава третья
На следующее утро Кэрри проснулась в большой затемненной комнате и в первое мгновение не могла понять, где находится и как здесь оказалась. Слабый утренний свет пробивался сквозь щели в ставнях. В доме стояла тишина. Где-то далеко бодро пропел петух, возвещая о начале нового дня.
Она сладко потянулась и взглянула на высокий оштукатуренный потолок, припоминая, где же она.
Лео… Лео здесь. Наконец-то она не одинока.
Внезапно ощутив прилив радости, она отбросила одеяло в сторону и босиком пробежала по холодным каменным плитам к окну. Нетерпеливо повозилась с щеколдами ставней и наконец они распахнулись с протестующим скрипом заржавевших петель.
Кэрри замерла, затаив дыхание.
Небо было ясным и светлым. Прямо перед ней простиралось холмистое предгорье Гарфагнан. Солнце еще не коснулось высоких вершин на востоке, но воздух, пронизанный его лучами, был свеж и удивительно прозрачен. Потоки воды каскадами ниспадали со склонов гор, сверкая и искрясь, перекатываясь с камня на камень и сияющими лентами спускаясь в лощины, чтобы исчезнуть в омытых дождем лесах и влиться в переполненную и пенящуюся реку. Покрытые черепицей крыши Сан-Марко в беспорядке сгрудились у подножия горы. Из труб тянулись стройные дымки. Где-то вдалеке пела женщина.
Она оперлась локтями на подоконник и высунулась из окна, длинные волосы повисли, закрывая лицо. Совсем, как в детстве.
Внизу в долине, вдоль берега полноводной Лимы, раскинулся городок Багни-ди-Лукка, пряча в тени деревьев и садов свои дома. Сверху они казались разноцветными детскими кубиками, разбросанными рукой озорного малыша. Она увидела дорогу, бегущую рядом с рекой, заметила также петляющую меж деревьев колею, по которой добиралась до дома вчера вечером. Сводчатые мосты поднимались над стремительным потоком, в какой превратилась раздувшаяся после дождей Лима, и бурные воды бились о каменные опоры, простоявшие здесь несколько веков.
Над вершиной горы на востоке появилось солнце, прорезая долину косыми лучами света.
Она улыбнулась в полном восхищении.
— Эй, соня. Ты собираешься когда-нибудь спуститься к завтраку?
Она посмотрела вниз. Там, на подъездной дороге из гравия, запрокинув голову, стоял Лео в рубашке с короткими рукавами и брюках из шерстяной фланели. С высоты его стройная фигура казалась совсем маленькой.
Она помахала ему рукой.
— Я уже иду! Подожди меня, я иду!
Она кинулась к чемоданам и бросила один из них на кровать. Открыв его, она схватила брюки и легкий джемпер, оставив в беспорядке аккуратно сложенную накануне одежду, и захлопнула крышку, из-под которой остался торчать рукав блузки. Чувствуя необычайный прилив энергии и пританцовывая от возбуждения, она натянула одежду, провела щеткой по волосам и сунула ноги в поношенные сандалии, нетерпеливо подпрыгивая на одной ноге, не в силах быстро справиться с узким ремешком. Потом стремглав выскочила из комнаты и побежала вниз по лестнице.
— Лео! Лео, где ты?
Он был на кухне. Когда она вихрем ворвалась в комнату, он поднял голову и улыбнулся. На столе не осталось и следа от вчерашней трапезы. На тарелке уже ждал свежий хлеб и нарезанный крупными ломтями сыр. На плите заваривался свежий кофе, наполняя воздух таким ароматом, что у нее потекли слюнки.
— Доброе утро, — пропела она. — Доброе утро, доброе утро, доброе утро!
Он широко улыбнулся.
Кэрри обогнула стол, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на его щеке.
— Боже, как я голодна! Как волк. — Она отломила кусок теплого хлеба. — Какой чудесный хлеб! Свежий!
— В Сан-Марко есть булочная. Совсем недалеко, и хлеб там всегда очень вкусный.
— Ты уже куда-то ходил?
— Уже? — Он подошёл к столу с кофейником и усмехнулся, глядя на нее. — Ты знаешь, сколько сейчас времени?
Она покачала головой.
— Десять часов.
Она уставилась на него с полным ртом.
— Не может быть.
— Тем не менее, это так.
Она приложила ладонь к губам, сдерживая смех.
— Я спала до десяти часов? О, Лео, возможно ли это? Ужасно! Что бы подумал Артур? К тому же я не умылась и не почистила зубы! О, извини… — она замолчала и опустила голову, неожиданно почувствовав, как краска смущения заливает ей лицо. — Я веду себя, как ребенок.
Он шутливо взъерошил ей волосы.
— Что в этом плохого?
В комнате воцарилось молчание. Не глядя на него, она положила хлеб и взяла кофе, который он ей предложил. Поставив перед собой чашку, она смущенно пригладила волосы, затянув их в тугой узел, который тут же распался.
— Кэрри, что случилось?
Она покачала головой. Ничто не сможет заставить ее рассказать Лео о том, как относится Артур к тому, что считает ребячеством.
— Ничего. В самом деле, ничего. Просто все это так не похоже на правду, не так ли? Будто во сне. — Она подняла к нему посерьезневшее лицо. — Глупо наслаждаться этим слишком долго. Потому что терять будет больно. Лучше не будем говорить об этом.
Он сел поближе к столу, и звук пододвигаемого стула показался слишком громким во внезапной тишине, установившейся в комнате. Солнечный свет заливал все вокруг.
Кэрри взяла еще один кусочек хлеба, рассеянно разломила его на мелкие кусочки, рассыпав крошки по столу.
— Не похоже на правду? — спросил он наконец очень тихо. — Что ты имеешь в виду? Что ты теряешь? Кто и что у тебя отбирает?
В ответ она только покачала головой, не в состоянии произнести ни одного слова.
— Я скажу тебе, что есть настоящее, Кэрри.
Она вопрошающе взглянула на него, но но его отрешенному взгляду поняла, что отвечал он скорее всего себе. Кэрри отметила про себя, какие у него густые ресницы. Загнутые вверх, словно позолоченные на концах, они были бы более уместны на женском лице.
— Сегодняшний день — это настоящее. Он реален. То, к чему мы можем сейчас прикоснуться, тоже реально. — Его ресницы дрогнули. — Смерть реальна. Если война и научила меня чему-нибудь, так это пониманию того, что смерть действительно реальна. Когда задумываешься над этим, то понимаешь, что смерть — единственная реальность, которая, в конце концов, всех нас неизбежно коснется.
— Это ужасно, — сказала она спустя некоторое время.
— Это правда. Истина.
Его взгляд гипнотизировал ее. Она сидела молча, не в силах отвести от него глаз.
— Все равно ужасно, — повторила она, смутно ощущая, что это не те слова, которые ей хотелось бы сказать.
— Также, как и этот кофе, — грустно пошутил он.
— Нет.
— Он остыл. Если тебе нравится такой, мне придется не доверять тебе готовить кофе. Не возражаешь, если я сварю еще немного.
Лео быстро поднялся и, словно стыдясь своей откровенности, сменил тему разговора.
— Сегодня утром я заходил в бар в Сан-Марко, — сказал он, не оборачиваясь. — У них есть свободная комната. Я перееду туда.
— Лео…
Он решительно повернулся.
— Кэрри, извини, но так надо. Я буду радом. Тебе стоит только спуститься вниз и пройти немного по дороге. Я задержусь здесь еще, — он поколебался, — на день или два.
— День или два? — Она беспомощно развела руками. — Лео, пожалуйста… Ты же понимаешь, что мне одной понадобится несколько недель, чтобы разобраться со всем этим. Я даже не представляю, что мне делать с вещами? С чего начать?
Он постарался ее успокоить.
— На чердаке полно ящиков из-под чая, их можно использовать для упаковки, и я помогу тебе. Даже за пару дней мы сделаем намного больше, чем тебе кажется.
— Но мне придется съездить в Лукку, чтобы встретиться с адвокатом. Ты можешь подождать? Пожалуйста, останься хотя бы на неделю.
— На денек-другой, Кэрри. А там посмотрим.
После завтрака они пошли в сад, который живописными террасами взбирался по склону горы позади дома и занимал два или три акра земли. Как и предполагала Кэрри — сад пребывал в сильном запустении. Огораживающие сад стены, густо покрытые плющом, местами обвалились. Ступеньки и дорожки поросли травой, а некоторые из них совсем исчезли под нашествием буйно разросшихся сорняков, вереска и куманики. Побеги молодых деревьев под причудливыми углами торчали из стенок насыпей террасе. Некоторые насыпи оказались настолько разрушенными, что террасы съезжали одна на другую, обнажая беспорядочные груды кирпича и каменистой почвы. Однако то здесь, то там им попадались узнаваемые клочки некогда ухоженного сада: аллея, когда-то засаженная великолепными розами, а ныне поросшая мелкими выродившимися кустами; посаженная полукругом живая изгородь с каменной скамьей посередине площадки, откуда открывался чудесный вид на долину; необычный кустарник или декоративные деревья, которые так любила бабушка. Их лучшие времена прошли, но большинство деревьев еще стояли — высокие и красивые, со свежими набухшими почками.
