Ольга Воронцова - Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах)
Единственное, что портило жизнь Клавдию, так это необходимость исполнять общественные обязанности, возложенные на него в силу его положения в Риме: следить за помойками в городе или дремать на заседаниях суда в курии, да еще угнетала обязанность ходить на публичные мероприятия, которые посещал император.
Историкам было бы, наверное, очень соблазнительно написать, что Клавдий организовал заговор против своего племянника Калигулы и зарезал его, чтобы занять его место. Но ни у кого из них не поднялось перо написать такое. Да никто из заговорщиков и не думал посвящать в свои планы Клавдия. По их мнению, толку от ученого придурка все равно не было никакого, и вообще они хотели восстановить в Риме республику. Да и сам Клавдий был очень неглупым человеком и прекрасно понимал, с чем будет сопряжено его императорство - о жене, детях, писательстве, приятном времяпрепровождении в холостой компании собутыльников придется забыть навсегда. К власти он не стремился по принципу: от добра добра не ищут.
Власть сама нашла его и завладела им насильно ровно за двадцать дней до того, как Валерия Мессалина разрешилась вторым ребенком - долгожданным мальчиком.
* * *
Дело было в 41 году по христианскому календарю, а по римскому в 794 году от основания Вечного города, на восьмой день до февральских календ около седьмого часа.
Император Калигула чувствовал себя отвратительно, кружилась голова и пучило живот после вчерашней оргии. Он предпочел бы отлежаться до ночи в своих покоях, но мим Мнестер напомнил ему, что из Азии выписали новых мальчиков и сейчас они готовятся к новой постановке - представлению, изображающему сцены из загробной жизни египтян и эфиопов.
Калигула еще пытался сопротивляться.
- Сегодня мне приснился дурной сон, - сказал он, ни к кому персонально не обращаясь, а как бы в пустоту. - Мне снилось, что я стою возле трона Юпитера Громовержца, и бог вдруг толкнул меня большим пальцем ноги. Я так и полетел вниз на землю. - Император деланно рассмеялся.
Приближенные угодливо захихикали и тут же оборвали смех, услышав следующие слова Калигулы:
- Было страшно больно.
Трибун Кассий Херея вздрогнул и переглянулся с офицером императорской гвардии Корнелием Сабином. Им обоим сенаторы-заговорщики поручили убить императора, а паролем к началу их действий было как раз слово "Юпитер". Неужели заговор раскрыт и Калигула решил поиздеваться над заговорщиками, прежде чем дать приказ германцам из своей личной стражи схватить их? Здоровенные белобрысые варвары стояли как истуканы, не понимая ни слова по-латински, но им не нужно было слов, достаточно одного жеста Калигулы.
Однако Калигула даже не взглянул в сторону трибунов, которые уже были готовы выхватить мечи и, став спиной друг к другу, подороже продать свои жизни. Главный придворный хореограф Мнестер, тоже посвященный в заговор, побелел и, казалось, вот-вот упадет в обморок.
- Что ж, пойдем глянем на твоих мальчиков, - сказал ему император, по-своему истолковав испуг знаменитого римского красавца актера.
Преторы переглянулись еще раз, пораженные столь вещим знаком, и незаметно улыбнулись. Было похоже, что на этот раз покушение наконец не сорвется. Для Калигулы соблазн посмотреть на новых мальчиков и выбрать себе кого-нибудь из них на ночь был слишком велик, на это и была сделана ставка заговорщиков.
Император пошел в театр по подземному переходу, выстроенному специально в целях безопасности. Мнестер не обманул, мальчики действительно оказались милыми. Калигула приласкал нескольких и собирался уже повернуться, чтобы идти обратно, когда полковник Кассий Херея, который был ближе к Калигуле, крикнул: "Юпитер!" Император испуганно обернулся к нему и отшатнулся. Херея, целивший к затылок Калигуле, чтобы покончить с ним одним ударом, попал лезвием ему в лицо и рассек подбородок.
Мнестер, зажмурившись, бросился бегом прочь, теряя на ходу сандалии. А несколько центурионов Хереи, заранее поставленные вдоль подземного коридора, с оружием в руках оттеснили толпу спутников императора и перекрыли коридор с обеих сторон. Калигула остался наедине с убийцами.
Залитый кровью, он был еще жив и даже устоял на ногах. Тогда к нему подскочил преторианский офицер Сабин и вонзил свой клинок в грудь Калигуле. Кассий Херея ударил еще раз, и снова по голове. Лишь после этого Калигула упал. Но, катаясь в судорогах по полу, он продолжал кричать: "Я жив!"
Ближайший центурион, досадливо крякнув при виде непрофессиональной работы своих трибунов, шагнул к Калигуле и, прижав его ногой к земле, несколько раз вонзил меч ему в живот, а потом, осклабившись, погрузил клинок агонизирующему Калигуле в пах.
Тем временем в коридоре уже шел форменный бой. Германские телохранители пробивали себе дорогу к телу принцепса. Преторианцы Хереи, которых было раз в десять меньше, чем германцев, сопротивлялись из последних сил, но за считанные минуты пали один за другим. Однако за эти несколько минут Херея и Сабин сумели выбраться из подземелья, а потом из дворца и сразу бросились в сенат с вестью о кончине императора. Что происходило дальше во дворце, их уже не интересовало.
А во дворце тем временем шло избиение виноватых и невиновных. Поднятые по тревоге легионеры преторианской гвардии присоединились к германцам и бегали по дворцовым покоями и переходам, без разбора убивая всех, кто попадал им навстречу.
Клавдия, тоже сопровождавшего императора в театр, центурионы Хереи вытолкали вместе с другими придворными из подземного перехода, и Клавдий, сразу сообразив в чем дело, спрятался в одной из дворцовых комнат, носившей название Гермесовой, и стал там за занавеской, отделявшей комнату от балкона-галереи. Тут его и нашел один из легионеров. По-видимому, Клавдий уже мысленно попрощался с жизнью. Но солдат, увидев, кто перед ним, упал на колени. На крики легионера сбежались его товарищи, и все они, окружив толпой Клавдия, увлекли его за собой из дворца в свои казармы. Явление среди неразберихи родного брата их любимого полководца Германика казалось солдатам чудом. Присутствие Клавдия во дворце они поняли по-своему, теперь у них была простая и ясная цель. Вот брат Германика, он и станет императором и их командующим.
Возразить им означало бы обречь себя на верную смерть. И пока заговорщики в сенате спорили, кто и как должен объявить римским гражданам, что с императорами отныне покончено и Рим вновь становится республикой, солдаты уже давным-давно все для себя решили: "Да здравствует император Тиберий Клавдий Друз Нерон Германик!" Таким было полное имя Клавдия нового, четвертого по счету, императора Рима.
И тут Клавдий, уже понявший, что надо смириться с судьбой, совершил ошибку. Приосанившись, он взошел на импровизированную трибуну посреди преторианского лагеря и, откашлявшись, сказал:
- Воины! Я... это, как его... В общем, солдаты, вы хорошие люди, я дам вам денег. Много у меня нет, но я дам вам по десять... нет, по пятнадцать тысяч сестерциев каждому!
Восторженный рев легионеров поднял над Вечным городом тучи воробьев, галок и ворон и донесся до сената. Однако и после этого там, в сенате, так и не поняли, что произошло, и продолжали делить должности в будущей Римской республике.
А произошло следующее. Сам того не чая, своим обещанием расплатиться с преторианцами Клавдий создал прецедент, который на столетия вперед определил дальнейшую судьбу империи вплоть до ее окончательного падения. После него ни один претендентов не становился римским императором, предварительно не договорившись о размере оплаты за ее услуги с преторианской гвардией, которая отныне возводила на престол почти каждого следующего императора.
Итак, Клавдий, паршивая овца в императорской семье, стал властителем Рима, а шестнадцатилетняя беременная Мессалина - императрицей. Через двадцать дней она благополучно разрешилась от бремени мальчиком, которого сначала назвали Германиком.
* * *
Впервые после двадцати трех лет террора Тиберия и четырех лет ужаса при Калигуле римляне вздохнули свободно. Новый император ничем не напоминал своих предшественников. Все их драконовские постановления он отменил и пугать римлян, похоже, больше не собирался. Многие даже пожимали плечами, дескать, странный у нас император, почитания себя как живого бога не требует, в сенате что-то мямлит, а все больше норовит сидеть у себя во дворце возле детей и молодой жены. Вместо военных походов строит новые водопроводы, наказывает за помойки в не отведенных для мусора местах и проводит тренировки пожарных команд. И уж совсем насмешил римлян Клавдий на очередных публичных зрелищах.
Будучи человеком образованным, Клавдий понимал, что военный флот для империи, покорившей всю сушу и вышедшей на берега Океана, не менее важен, чем сухопутные войска. В дополнение к старой базе в Путеолах он построил новую военно-морскую базу в Остии по последнему слову военной науки своего времени. А для популяризации военно-морской службы среди римских юношей организовал для римского плебса на Фуцинском озере редкий в Риме гладиаторский бой, имитирующий морское сражение. По обычаю, гладиаторы, многим из которых предстояло умереть в бою, перед его началом прокричали: "Здравствуй, император, идущие на смерть приветствуют тебя!" И тут Клавдий вместо того, чтобы величаво нахмуриться в соответствии с торжественностью момента, вдруг ухмыльнулся и брякнул: "А может, и нет".
