Ким Лоренс - Известность любви не помеха
- Простите, я вовсе не хотела совать нос в чужую жизнь, - тихо начала она. - Просто вы сами как-то заметили, что мы - ближайшие соседи, и мне подумалось, что я почти ничего о вас не знаю. Вы не из тех, кто запросто заглядывает на чашечку чая, чтобы поболтать ни о чем.
- Вы правы - соседи так никогда и не признали отца. Боюсь, это перешло и на меня. - Алекс помолчал. - Отец сколотил приличное состояние, но для большинства здешних уроженцев так и остался выскочкой из потомственных шахтеров, да еще со странным акцентом.
- Какая чушь! Нельзя так думать о людях, Алекс, - возразила она.
- Ошибаетесь, Хоуп, большинство людей именно таковы, - резко отозвался он.
- А мне кажется, - парировала она, - что все дело в самом человеке. Мои родители, например, никогда не судят о человеке, если не знают его.
Алекс примирительно качнул головой.
- Отчасти старик, конечно, сам был виноват. В бизнесе его выручал талант; но потом, женившись на Эве, он отчаянно пытался понравиться людям ее круга. У него, естественно, ничего не вышло. Хотя одевался он с иголочки, купил себе дорогой автомобиль, выбрал престижную школу для сына и, наконец, женился на "девушке из хорошей семьи".
- А вам все это было не по душе. Алекс взглянул на нее с изумлением и даже, как ей показалось, с благодарностью.
- Думаю, да, - с горечью сознался он. Еще подростком он дал себе слово, что никогда не поддастся тщеславию. Людям придется принимать его таким, каков он есть, или не принимать вовсе.
- Теперь понятно, почему вы никогда не идете навстречу первым: тот, кто хочет с вами подружиться, должен сделать первый шаг. Теперь вы можете устанавливать в бизнесе собственные правила игры.
В глазах у Алекса появилась усмешка.
- Это квалифицируется как "нечестная игра".
- Ну, это смотря с кем играешь, - вырвалось у Хоуп, и она замерла - сейчас он ее окончательно запрезирает как типичную представительницу той глубоко развращенной среды, в которой, по его мнению, она чувствовала себя как рыба в воде. Улыбка сползла у нее с лица. - Только, пожалуйста, не ищите в моих словах скрытого смысла, - отрывисто проговорила она. Что ни говори, а презрение Алекса все же не та оглобля, через которую она легко переступит.
- Боитесь, что я уличу вас в нечестной игре? - Он пренебрежительно скривил губы.
Боже, как несправедливо! Собственно говоря, вся жизнь - сплошная несправедливость! Еще не хватает начать жалеть себя!
- Уж не пытаетесь ли вы сказать, что в замечательном мире большого бизнеса научились обходиться без грязной игры и нечестных сделок?
- Вы сомневаетесь в моей порядочности? - натянуто спросил он.
Удивительно, как он умудрился выжить с такой прямолинейностью!
- Нет, Алекс, я никогда этого не делаю, если только не располагаю достаточно убедительными доказательствами, - с молниеносной быстротой парировала Хоуп. - И вам не советую. Слушайте, почему бы вам не спросить меня напрямик, часто ли я сплю с женатыми мужчинами?
- Хоуп, мы все совершаем поступки, в которых потом горько раскаиваемся.
- Нет, Алекс, вы ничего обо мне не знаете... - с жаром начала она.
Он порывисто встал и подошел к ней.
- Я знаю только одно... Я так хочу тебя, что еще немного - и мне конец. Рывком подняв ее и обхватив за талию, он с силой привлек ее к себе.
Хоуп с блаженным вздохом прильнула к нему. Алекс погрузил пальцы в копну ее золотистых волос, и она зажмурилась, когда он принялся перебирать пушистые пряди, - именно этого ей и хотелось... Жар его тела проникал сквозь тонкую шерстяную водолазку, и даже сквозь бюстгальтер она ощущала твердые, как сталь, пластины мускулов у него на груди. Хоуп замерла, упиваясь этим блаженством.
- Ангел... - хрипло пробормотал ей в ухо, и от его дыхания по коже Хоуп разбежались мурашки. Алекс начал покусывать мочку, а затем поймал нежный розовый лепесток зубами и легко потянул. Наконец его язык закружил возле ее губ, и она, не выдержав, застонала. - Господи, Хоуп, неужели ты хочешь меня так же, как я тебя? Ты ведь чувствуешь, как я тебя хочу, да?
Она инстинктивно качнула бедрами и, ощутив его восставшую плоть, едва устояла на ногах - словно электрический ток пронзил ее от этого прикосновения.
- Мне больно, - прошептала она. Он слегка отстранился и заглянул ей в глаза. - Я так хочу тебя, Алекс, что мне просто физически больно!
Он, не таясь, удовлетворенно прикрыл глаза.
- Я знаю.
Сердце у нее в груди гулко забилось.
- Послушай, Ллойд и я... - Нельзя, чтобы между ними оставались недоразумения. Сейчас самый подходящий момент.
Он чертыхнулся сквозь зубы.
- Нет, Алекс, ты не понимаешь. Все было совсем не так, как ты думаешь! горячо заговорила она и несмело провела рукой по его щеке. Кожа была чуть влажной. - Я ничуть не стыжусь того, что сделала, потому...
- Не желаю ничего слушать.
- Но, Алекс, ты должен меня выслушать!
- Может быть, ты, конечно, возбуждаешься, припоминая прежних дружков... У меня, знаешь, другая реакция.
Хоуп отпрянула, увидев презрение в устремленном на нее взгляде. "Так тебе и надо, дура!" Она почувствовала почти безысходное отчаяние: ничего не изменилось, ровным счетом ничего. Он по-прежнему презирает ее.
- Что ты делаешь? - Еще никому не удавалось подхватить ее на руки так легко.
- Где твоя комната?
- Отпусти меня, Алекс! Я не хочу, чтобы ты укрывал меня на ночь теплым одеяльцем... - Ее убогая попытка пошутить осталась незамеченной. Двигаясь по коридору, Алекс ловко приоткрывал все двери подряд. Кабинет отца, где на время устроилась Хоуп (чтобы не карабкаться по лестнице), располагался в глубине дома.
Алекс, пятясь, зашел в комнату, опасаясь задеть что-нибудь ее сломанной ногой. Переносная вешалка и яркий узор лоскутного одеяла весьма оригинально контрастировали с рядами книжных полок вдоль стен. Аромат духов, которыми пользовалась Хоуп, еще не успел вытравить застоявшийся запах трубочного табака, однако это едва ощутимое благоухание ударило Алексу в голову. Хоуп Лейси - ни о чем другом он просто не мог сейчас думать.
Откинув уголок одеяла, он опустил свою ношу. Хоуп даже не заметила, как короткая юбка поднялась, приоткрывая кружева на шелковых панталончиках. Алекс, не отрываясь, смотрел на них, и его голодное, жадное желание и возбуждало ее, и вызывало отвращение. Он сбросил пиджак, стянул галстук через голову и принялся расстегивать сорочку.
Хоуп чувствовала, как с каждым его резким, почти неконтролируемым движением силы оставляют ее. Под белой сорочкой угадывались мышцы на груди и плечах. Сила и мощь без единой унции жирка или лишнего веса - Алекс Мэтьюсон был человеком железной воли и не капитулировал даже перед искушением излишествами.
"Капитуляция" - это слово тут же вызвало у нее образ закованного в броню всадника. Хоуп облизнула губы, не в силах отвести глаз от стоящего перед ней мужчины. Широкие плечи и мощная грудь переходили в тонкую талию и узкие бедра, а темные волоски, завитками покрывавшие грудь, постепенно превращались в узкую дорожку, которая скрывалась, сбегая вниз. Алекс взялся за пряжку ремня.
- Алекс...
- Что? - Он замер, и мускулы у него на шее заметно напряглись. - Разве тебе самой хочется не этого? - Она молчала, и у него на лице обозначились резкие складки - то ли от решительности, то ли от плохо скрываемого раздражения. - Мне нет дела до твоего прошлого, до твоих любовников - ты это хотела услышать?
Да, это! Только сказанное другим тоном, тоскливо подумала Хоуп. Не могут, не должны прочные - вернее, какие угодно - отношения начинаться вот так. Слишком серьезно разделяющее их недоразумение.
- Послушай, Хоуп, есть минуты, которые не повторяются. Если ты прогонишь меня сейчас, то никогда не простишь себе этого. - Его голос превратился в ласкающий шепот. - Забудь о прошлом, забудь о будущем. Здесь ты и я - здесь и сейчас.
Ей было ясно, сколь небесспорны его доводы. Она знала, до какой степени настоящее, уходя в прошлое, имеет скверную привычку не давать покоя в будущем. Хотя, с другой стороны... Может быть, это и правда единственный раз, когда им суждено быть вместе... Кто знает...
Глава 5
- Ты с самого начала был уверен, что я отвечу "да"? - Хоуп подняла голову с груди Алекса, вопросительно глядя ему в лицо.
- Если бы ты отказала, мне бы оставалось только оглушить себя лошадиной дозой виски.
Такая откровенность заставила ее улыбнуться. Интересно, "после" Алекс всегда бывает таким нежным и тихим? Слава Богу, в комнате было темно, и он не заметил, как она покраснела. Она ни о чем не жалела. Надо окончательно лишиться рассудка, чтобы пожалеть о таком блаженстве.
- Ты не сочтешь меня чересчур бесчувственным, если я усну? - Он отвел в сторону прядь ее волос и прижался губами к ямочке под шеей.
- Мне кажется, ты заслужил отдых, - мягко поддела она, и он уснул почти сразу, пристроив голову на ее плечо. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Хоуп осторожно перебирала завитки жестких волос.
