Франсуаза Саган - В ловушке любви
— Мы только что встретились, — сказал незнакомец.
И тогда Дидье представил нас.
— Жозе, это мой брат Луи. Луи, это мой друг Жозе Аш, о которой я говорил тебе.
— А, — сказал Луи.
Он откинулся на спинку кресла и вновь посмотрел на меня, но на этот раз, кажется, с гораздо меньшей симпатией. Это выглядело совершенно абсурдным, потому что и невооруженным глазом было видно, что братья любят друг друга. Теперь я даже узнавала в Луи некоторые черты Дидье, только они были глубже и спокойнее. Наверное, он похож на того, кем когда-то хотел стать Дидье, — подумалось мне.
— Так вы друг Юлиуса А. Крама и мадам Дебу, — сказал он. — Вы работаете в газете, которая, кажется, называется «Зеркало искусства».
— От вас ничего не скроешь…
— Я ему много рассказывал о вас, — объяснил Дидье. — И о том, как мы с вами покатывались от смеха на некоторых обедах.
— Это делает вам честь, — заметил Луи с иронией. — Мои поздравления. Дидье с успехом заменил меня в этом мире, где один из нас должен обязательно присутствовать. Что касается меня, то я всегда терпеть не мог подобную публику. А как это удается вам?
— Я их знаю не так давно, — ответила я запнувшись. — Так получилось, что мадам Дебу и Юлиус А. Крам недавно оказали мне одну услугу, и я…
Короче, я мялась-мялась и в конце концов запуталась. Я извинялась, снова запиналась… И это очень меня раздражало.
— Могу себе представить, какого рода услуги могут оказывать подобные люди, — бросил он. — Я не люблю пользоваться их помощью.
— Вы свободны — делаете что хотите.
— Я — да, — согласился он.
К своему великому удивлению, я почувствовала, что краснею. Я увидела себя такой, какой меня представляли люди: женщиной на содержании богатого друга. И все потому, что Юлиус был богат. Отражение самой себя, которое я невозмутимо наблюдала в течение двух месяцев в глазах окружавших меня людей, теперь, в глазах этого мужчины, показалось невыносимым. Но не могу же я в самом деле вот так заявить ему: «Знаете, Юлиус А. Ерам всего лишь мой друг. Я сама зарабатываю себе на хлеб и веду респектабельный образ жизни». Но, раз уж я не любила нападать, то, увы, не любила и защищаться.
— Знаете, — сказала я. — В наше время женщине трудно жить в ногу со временем. Муж бросил меня без копейки денег, и я была очень рада, что в такой тяжелый момент могу опереться на надежного человека, каким является Юлиус А. Крам.
И я улыбнулась им всепонимающей, заговорщицкой и отталкивающей улыбкой.
— Примите мои поздравления, — отозвался Луи. — Пью за ваше незаурядное душевное здоровье.
— Да что вы такое говорите! — воскликнул Дидье.
Он совершенно не понимал, что происходит. Как он, должно быть, радовался этой встрече: любимый брат и со вчерашнего дня лучшая подруга… И все провалилось. Причем с треском. Мне было бы в тысячу раз приятнее встретиться с его Ксавье, чем с этим недоброжелательным незнакомцем.
— Я должна идти, — извинилась я. — Сегодня мы идем в театр, а Юлиус терпеть не может опаздывать.
Я встала, пожала руку одному брату, поцеловала в щеку другого и вышла с чувством собственного достоинства. Я шла домой пешком и пребывала во власти беспричинной злобы. Это злоба настолько ослепила меня, что три раза я чуть было не попала под автомобиль. В это время дня машины носились по городу так, словно с цепи сорвались. Я понемножку начала ненавидеть этот город, его низкое небо, слепые машины и вечно торопившихся прохожих. Я начала ненавидеть всех тех, кто окружал меня эти последние два месяца и до сегодняшнего дня лишь слегка раздражал меня. А теперь я даже немного побаивалась этих людей. Если бы Алан был в Париже, я бы, конечно, пошла к нему в этот вечер. Просто я хотела прочесть, пусть даже в глазах ревнивца, уверенность в своей честности и неподкупности.
Лишь один человек в этой ситуации мог спасти меня. К сожалению, этот человек был причиной сегодняшнего скандала. Это был Юлиус А. Крам. Страдал ли он тоже, видя, как люди принимают нас за любовников, и прекрасно зная, что это не так и никогда не будет так? А действительно ли он думал, что мы никогда не будем близки? Быть может, вся сегодняшняя ситуация была с его стороны хорошо рассчитаным риском? Может быть, все было основано на надежде, что со временем в силу ложного положения, в котором я находилась, и, уступив привычке и усталости, я, наконец, отдамся ему? Может быть, он считал, что таковы условия договора, который мы молча заключили друг с другом? В конце концов, если я и допускала между нами близости, то почему так же должен был считать и он. В таком случае я вела себя не очень-то порядочно. Тут я запаниковала. Но тут кто-то во мне, кто-то, очень боявшийся новых осложнений и забот, прошептал: «Ну и что же? Юлиус прекрасно знает, что между вами ничего нет. Ни разу, ни жестом, ни словом ты не давала ему повода думать иначе. И ты вовсе не должна ставить под сомнения простые дружеские отношения из-за того, что какой-то ханжа косо посмотрел на тебя в баре». Только дело в том, что уж больно хорошо я знала этот голос. Он принадлежал тому, кто уже сто раз говорил мне: «Не будем усложнять. Подождем, а там видно будет». И каждый раз я имела возможность убедиться, к каким неприятным последствиям приводил меня этот вкрадчивый шепот. Выжидательная политика еще никогда не приводила ни к чему хорошему. Нет, действительно надо было поговорить с Юлиусом и расставить все точки над «и». Пусть я буду выглядеть смешной, зато это упростит наши отношения в будущем.
Я добралась до дому, вконец измученная своей собственной совестью. Когда я открывала дверь, зазвонил телефон. Ну, конечно, это был Дидье. И не просто Дидье, а очень расстроенный Дидье. «Жозе, что произошло? Вы были совсем не похожи на себя. Я так надеялся, что Луи понравится вам, а он вдруг решил сыграть роль пещерного человека».
— Ничего страшного, — ответила я.
— Жозе, я знаю, что вы не собирались сегодня в театр. Вы сами сказали, что свободны сегодня. Вы не откажетесь пообедать со мной. Луи уже уехал, — поспешно добавил он.
Он действительно был очень расстроен. Как бы там ни было, но лучше было пообедать в его компании, чем сидеть в одиночестве, изображая из себя героиню светских фельетонов. А кроме того, я могла заодно и спросить его, что он обо всем этом думает. Правда, не люблю откровенничать, но, с другой стороны, я так давно не говорила с кем-нибудь о себе. Я попросила его заехать за мной через час. Он пришел, повосхищался моей квартирой, и мы посидели минут двадцать, беспечно разговаривая о том о сем. Я даже налила нам немного виски, а затем решительно сказала: «А теперь поехали».
Он рассмеялся очень мило, совсем по-детски. А глаза его были полны нежности. В этот момент я еще раз пожалела, что судьба отвратила его от женщин. Он был очень хрупким, тактичным и нежным. И он был моим другом. Теперь нам предстояло с ним прояснить два инцидента. Он начал со второго, безусловно менее болезненного для него. Так я узнала, что его брат, пуританин и ханжа, вовсе таковым не был. Он всегда испытывал ужас перед своей семьей и знакомыми из их круга. Он сбежал в Солонь, где жил в заброшенном доме и работал ветеринаром. И тогда я вспомнила, как во время нашего разговора от него повеяло спокойствием деревенской жизни. Я представила его большие руки на крупе лошади. Романтические мечты нахлынули на меня, но я быстро отбросила их, вспомнив, что он принял меня за содержанку. Тогда я спросила Дидье, считает ли он меня женщиной подобного сорта. Я спросила его прямо, без обиняков, так что он даже подскочил на стуле.
— Содержанкой?! — повторил он. — Содержанкой? — да вовсе нет.
— А что вы думаете о моих отношениях с Юлиусом? И что думают другие?
— Я думал, что вам плевать на их мнение, — пробормотал он.
— Ваш брат вывел меня из себя.
Не зная, куда деваться от неловкости, он потер руки.
— Что касается меня, то я знаю, что вы не любовница Юлиуса и не собираетесь ею становиться. Но люди думают по-другому. У них не хватает фантазии представить себе, что вы ведете их образ жизни и в то же время работаете ради денег в маленькой газете.
— Но между тем, — сказала я, — в Париже очень легко устроиться таким образом.
— Безусловно, — согласился он, словно сожалея. — Но они считают, что вы устроились иначе.
— А Юлиус, — спросила я. — Как вы думаете, Юлиус ждет от меня чего-то другого?
Он резко поднял голову и посмотрел на меня с искренним изумлением.
— Еще бы! — ответил он. — Юлиус просто вбил себе в голову завладеть вами тем или иным способом. А он не из тех, кто останавливается на полпути.
— Вы думаете, он любит меня?
В моем голосе было столько сомнений, что он рассмеялся.
— Не знаю, любит ли он вас, но расставаться с вами он не желает. Таких собственников, как Юлиус, трудно себе представить.
Я шумно вздохнула и одним махом допила свое виски. Почему так получается, что мне всегда приходиться играть роль жертвы, за которой охотятся. Нет, с меня хватит. Завтра же я начистоту поговорю с Юлиусом.
