Арман Делафер - Проще не бывает

Делафер Арман

Проще не бывает

Арман Делафер

Проще не бывает

"Если бы я тонула, то не стала бы делать никаких попыток выплыть: глупо спорить с судьбой".

Именно эту фразу она сказала ему однажды ночью, а он, как обычно, пропустил все мимо ушей. Впрочем, она и не рассчитывала привлечь его внимание: она вообще сказала, не подумав, так - размышления вслух, поток сознания. Но сама эту фразу почему-то не забыла.

И теперь вот вспомнила. Теперь, когда она лежала в той же кровати одна, обессилевшая и опухшая от слез. Вспомнила, потому что не испытывала ни малейшего желания что-то исправить, что-то объяснить, договорить, кого-то вернуть или вернуться самой. Если честно, она не испытывала никаких физических страданий: только слезы лились как бы сами по себе. И это состояние было хуже любой агонии, в том числе, и той, через которую проходит утопающий.

Собственно говоря, вся её жизнь была пронизана этой идеей: пусть будет то, чему суждено исполниться. Она никогда не делала никаких попыток что-то изменить или куда-то повернуть - просто плыла по течению. Или опускалась на дно... как это было сейчас.

Когда все кончилось, она даже не удивилась. Более того, ощутила какое-то извращенное чувство удовлетворения оттого, что осталась одна бросили. Жизнь продолжалась и без него, просто температура опустилась почти до точки замерзания. Она ложилась в нетопленом доме в холодную постель и ела прямо из банок холодные консервы. Новорожденной пока хватало молока, остальное её совершенно не заботило.

Второй её ребенок родился как-то вдруг, неожиданно, правда, она всегда путалась в сроках и датах, да и за своим женским календарем не следила. Зачем? Все равно то, что должно случиться, то и произойдет, вне зависимости от каких-то цифр и букв. Так что ей оставалось только поддерживать в себе его жизнь и ждать начала схваток. И все это - на руинах некогда счастливого брака. Счастливого?

Ей не хватило силы духа даже на то, чтобы позвонить родителям и сказать им: муж от меня ушел, я одна. Да, это не было правдой, но она привыкла лгать. Она бродила по холодной, пустой, нелепо спроектированной квартире, смотрела невидящими глазами на бесконечный дождь за окном (ох, уж эта парижская зима!) и машинально отмечала, как слой пыли на мебели становится все толще и толще.

Время от времени ей приходило в голову, что одинокая женщина, бывшая жена, должна испытывать какие-то совершенно другие чувства: боль, гнев, тоску, страдание. Она ничего не чувствовала, только иногда испытывала тревогу, но это была обычная тревога одинокого человека в пустом доме.

Господи, да она просто дорожила своим одиночеством, нянчилась с ним, лелеяла его. Она не хотела никого видеть, перестала ходить в местные лавки, где могла встретить знакомые лица, старалась делать покупки вечерами в больших магазинах самообслуживания. Даже когда начались схватки, она не сразу смогла заставить себя позвонить акушерке - та нарушила бы эту ауру безмолвия и отстраненности от жизни.

Вообще-то она могла бы справиться и сама. Она читала где-то историю о женщине, беременной женщине, которая оказалась совершенно одна в какой-то убогой хижине на Аляске, самостоятельно родила вполне нормального ребенка, выжила сама и выходила свое дитя. Так чем она хуже этой женщины? Но здравый смысл все-таки переселил жажду одиночества: она позвонила сначала акушерке, а потом своей кузине Люси. Но эти два звонка совершенно вымотали её, и она даже не нашла в себе сил встать и открыть дверь. К счастью, она почти всегда оставалось незапертой...

Ребенок родился глубокой ночью. За окном падали тяжелые хлопья снега. Акушерка сокрушалась о том, что в спальне сыро и холодно, потом зажгла газовый камин и два рефлектора - и в комнате стало невыносимо душно. Жанна полусидела в кровати с новорожденной дочерью на руках и ждала. Она ждала, когда придет Люси и отпустит уже ненужную акушерку, дремавшую в углу возле камина. Ждала и бездумно смотрела на снег за окном, ощущая, как из неё продолжает сочиться кровь.

- Нужно будет протереть пол, - нарушила молчание акушерка. - Около кровати остались следы крови.

Жанна вздрогнула: она и забыла об этом. Как удачно вышло, что ребенок рождается с кровью и в крови. Ничего, скоро это пятно высохнет и поблекнет, а вместе с ним исчезнут и уже ненужные тревоги. Все проходит, все стирается, испаряется...

Стены спальни были темно-синими, цвета ночного неба, решетка камина раскалилась докрасна и светилась в полумраке. И вдруг Жанна подумала, что счастлива. Именно подумала об этом чувстве, а не ощутила его. Как будто её ожидание не прекратилось, а перешло на какой-то иной, спокойный и радостный уровень, на котором все проблемы решаются сами собой и нет места ни тоске, ни слезам.

Наконец, на улице послышался звук мотора: приехала Люси.

- Вот и моя кузина, - сказала Жанна.

Это была её первая не вымученная фраза за долгие недели.

- Тогда я пошла, - с облегчением сказала акушерка. - Зайду утром, часов в десять.

- Прекрасно, - прошептала Жанна, обессилено откидываясь на подушки.

Она слышала смутные голоса в холле внизу и поняла, что Люси приехала со своим мужем Жаком. Собственно, этого и следовало ожидать: одна она ни за что бы не решилась преодолеть ночью несколько темных кварталов, пусть даже и на машине. Они бесконечно долго возились на кухне, что-то отодвигали, о чем-то перешептывались. Жанне даже показалось, что снова хлопнула входная дверь, и она подумала, что Жак уехал. От этой мысли ей почему-то стало грустно, но в этот момент дверь в спальню наконец открылась.

- Ну, как ты? - спросила Люси, входя в комнату с целой грудой свертков в руках. - Прости, что мы задержались, но Жак сегодня так задержался со своими делами...

- Все в порядке, - слабо улыбнулась Жанна. - Спасибо, что приехали. Жак не очень ворчал, что тебе придется возиться со мной?

- Конечно, нет, - пожала плечами Люси. - Ты же знаешь, он всегда делает так, как я прошу.

Это было правдой: радостная готовность Жака исполнять желания и даже прихоти жены всегда была поводом для шуток всех их знакомых и друзей. Хотя внешний вид Жака отнюдь не располагал к шуткам: огромный и мрачный мужчина мог скорее внушить чувство страха. Но этот суровый исполин безропотно нес свои брачные цепи и даже, кажется, находил в этом определенное удовольствие. Внешность так часто бывает обманчива!

Люси тем временем скинула пальто прямо на кресло и, приговаривая что-то насчет чудовищной жары в комнате, начала распаковывать свои бесчисленные свертки. Жанна поняла, что там - вещи маленького сына Люси: кофточки, носочки, чепчики...

- Посмотри, какая прелесть! - сказала Люси, разворачивая крохотное вязаное пальтишко из кремовой шерсти с голубыми пуговками. - Как я рада, что его снова кто-то сможет носить!

Жанна устало улыбнулась в ответ и положила пальтишко рядом с собой. Люси тем временем, по-видимому, набралась смелости, чтобы задать вертевшийся у неё на языке вопрос:

- А что Марк? Будем ему звонить?

- Зачем? - пожала плечами Жанна, ощущая какое-то смутное раздражение, смешанное с беспокойством.

Вряд ли она могла сказать, что именно вызвало это чувство. В ближайшие несколько дней она могла вообще ни о чем не беспокоиться, а там видно будет. К тому же, зная Люси, можно было быть абсолютно уверенной в том, что она никогда больше не произнесет имени Марка, бывшего мужа Жанны, ушедшего, забытого, вычеркнутого из памяти и из жизни.

Внизу снова послышался какой-то шум, Жанне даже показалось, что Жак с кем-то разговаривает, а потом щелкнул замок входной двери. Акушерка зачем-то вернулась? Ведь не может же это быть...

В этот момент появился Жак, который нес бутылку шампанского. Он - что было для него совсем нехарактерно, - посмотрел Жанне прямо в глаза и тихо произнес:

- Это подарок. Если хочешь, можем выпить за твое здоровье.

- Спасибо, - улыбнулась Жанна. - Акушерка возвращалась, да?

- Да, она забыла зонт, а на улице настоящая метель. Открыть шампанское?

Жанна кивнула, и Люси отправилась за бокалами. Пробка выскочила с легким хлопком, малышка зашевелилась и застонала во сне, а Жанна почувствовала, что сама сейчас заплачет. Она склонилась над ребенком, чтобы скрыть эти внезапно подступившие слезы. В этот момент вернулась Люси, и Жан ловко разлил по бокалам искрящийся напиток.

- За тебя, - сказал он. - И за новую жизнь.

Холодный, суховатый привкус шампанского не понравился Жанне и она слабо покачала головой в ответ на предложение Жака выпить еще:

- О, нет, мне достаточно, пейте сами.

За новую жизнь... На смену одной жизни приходит другая, и так до бесконечности. Так какая разница, когда уходить из этого мира, а когда в него приходить? И начало, и конец предопределены кем-то всеведующим.

Жак и Люси молча допили шампанское. Они вообще мало разговаривали друг с другом, а Жанна слишком устала, чтобы поддерживать светскую беседу. Снег за окном продолжал падать, она закрыла глаза и подумала: наверное, это и есть абсолютное счастье, когда ничего не хочется, даже думать, когда нет ни желаний, ни страдания, ни предчувствий...