Анаис Нин - Шпион в доме любви
Во Франции известен эротический шарм тяжелого сатина. Он создает впечатление лоснящегося обнаженного тела. Здесь знают, как подчеркнуть линии груди, как заставить складки платья следовать движениям тела. Здесь имеют понятие о скрытом воздействии вуали, о значении кружев на коже, возбуждающего нижнего белья и платьев с вызывающими декольте.
Линии туфель и покрой перчаток дарят парижанкам ощущение хорошоодетости и уверенности в себе, далеко превосходящей обольстительность прочих женщин. Века кокетства выкристаллизовали в них совершенство такого рода, которое заметно не только в богатых женщинах, но и в молоденьких девушках, стоящих за прилавками магазинов. И священником в этом культе совершенства является парикмахер. Он берет на себя воспитание женщин, приезжающих из провинции. Вульгарных он делает утонченными, бледные в его руках начинают сиять — все они становятся новыми личностями.
Линде посчастливилось оказаться в руках Мишеля, чей салон находился в непосредственной близости от Елисейских Полей. Сорока лет, стройный, элегантный, Мишель был довольно женственен. Изъяснялся он изящно, имел отличные манеры, целовал Линде ручку, как будто она была графиня, и носил остренькие, ухоженные усики. Беседовать с ним было одно удовольствие. Он был философом и творцом женщин. Когда Линда вошла в его салон в самый первый раз, Мишель был внимателен, как художник, готовящийся создать новое произведение искусства.
За несколько месяцев Линда стала само совершенство. Мишель же сделался ее исповедником и советником. Богатые клиентки попадались ему не всегда, и он был не прочь рассказать о том, что начинал в очень бедных кварталах, где парикмахером работал его отец. Там волосы женщин портились от голода, дешевого мыла, небрежности и неправильного ухода.
— Сухие, как парик, — говорил он. — Избыток дешевых духов. Как у одной девушки, которую я никогда не забуду. Она работала портнихой. Она обожала духи, но не могла себе их позволить. Я приберегал для нее остатки одеколона. Всякий раз, спрыскивая волосы очередной клиентки духами, я приберегал несколько капель. И когда приходила Гизель, я выливал их ей между грудок. Она так радовалась, что не замечала моего собственного наслаждения. Я брался за отворот ее платья большим и указательным пальцами, слегка его оттягивал и ронял капельки духов, украдкой разглядывая ее молодые грудки.
После этого движения ее делались соблазнительными, она прикрывала глазки и с удовольствием втягивала носиком аромат. Несколько раз она восклицала:
— Ах, Мишель, ты меня совсем промочил!
И с этими словами вытирала себя платьем.
Однажды я не сумел противостоять ей. Я окропил духами ее шейку, и когда она запрокинулась и закрыла глаза, просунул в вырез платья руку. Больше Гизель не приходила.
Однако это была всего лишь прелюдия к карьере женского парфюмера. Я начал воспринимать задачу серьезно. Я всегда держал наготове пульверизатор с духами и слегка опрыскивал из него груди клиенток, которые никогда не были против. Потом я научился чистить щеткой их одежду, когда они были готовы. Очень приятно чистить жакет стройной женщины.
Волосы некоторых женщин приводили меня в такое состояние, которое я не могу описать, иначе вы обидитесь. Скажу лишь, что существуют женщины, волосы которых пахнут настолько интимно, как мускат, что заставляют мужчину… короче, я не всегда могу с собой совладать. Вы ведь знаете, какой беззащитной бывает женщина, когда запрокидывается, чтобы ей вымыли волосы, или когда сидит под феном, или когда ей делают завивку.
Иногда Мишель мог сказать клиентке:
— Вам ничего не стоит зарабатывать пятнадцать тысяч франков в месяц.
Что означало квартиру на Елисейских Полях, автомобиль, красивую одежду и щедрого друга. Или она могла стать любовницей сенатора, знаменитого писателя или артиста.
Помогая женщине добиться подобного положения, он оставался человеком тактичным. Он никогда не рассказывал о том, какой образ жизни ведут другие люди, во всяком случае, так, чтобы их по его словам нельзя было узнать. Он знавал женщину, которая десять лет была женой президента крупной американской фирмы У нее сохранилось удостоверение личности еще с тех времен, когда она работала проституткой и была известна в полиции и тех поликлиниках, которые посещали представительницы ее профессии для еженедельных обследований. Даже и теперь она не могла свыкнуться со своим новым положением и иногда, отправляясь в морские туры, забывала, что может щедро дать на чай. Вместо чаевых она давала официанту свою визитную карточку.
Именно Мишель научил Линду тому, что никогда не нужно ревновать, что на свете женщин больше, чем мужчин, особенно во Франции, и что жена должна проявлять по отношению к своему супругу великодушие — подумать только, сколько женщин так никогда и не узнают, что такое эротика. Он говорил это на полном серьезе и считал ревность своего рода скупостью. По-настоящему великодушными были только проститутки и актрисы, делившие свое тело со многими. По его мнению, самой скупой женщиной была та американская вымогательница, которая умела хитростью вытягивать деньги из мужчины, не отдаваясь ему, что, как он считал, свидетельствовало о недостатке.
Он полагал, что всем женщинам рано или поздно нужно попробовать себя в роли проститутки. Он был уверен в том, что в глубине души все женщины мечтают о том, чтобы стать гулящими, и что им полезно это попробовать, поскольку в этом заключается лучший способ сохранить ощущение, что ты настоящая женщина.
Когда Линда потеряла-своего рабочего, ей показалось совершенно естественным обратиться за советом к Мишелю. Он посоветовал ей попробовать попроституировать собой. Таким образом, сказал он, она удостоверится в том, что по-прежнему привлекательна, незадействуя в игре любовь, и быть может, встретит мужчину, который будет обращаться с ней так жестоко, как она того заслуживает. В том мире, в котором она вращалась, она познала слишком много восхищения и была чересчур избалована, чтобы знать свою истинную ценность как женщины, — и не имела возможности испытать ту жестокость, в которой нуждалась.
Линда согласилась с тем, что это вернейший способ узнать, не слишком ли она состарилась и не утратила ли свою былую привлекательность. А потому взяла адрес, который он ей дал, и отправилась по нему на такси на Авеню де Буа. Указанное место оказалось аристократическим и скромным зданием. Ее приняли без лишних вопросов.
«De bonne famille?»[34]. Вот все, в чем там хотели быть уверены. Дело в том, что это был дом, специализирующийся на женщинах из хороших семей. Привратница сразу же позвонила одному из клиентов.
