Династия проклятых (СИ) - Пульс Юлия Александровна
— Приказать наполнить купель? — спросил Маг.
Я посмотрел на него и ухмыльнулся.
— Отдавать приказы я еще не разучился! А вас, дорогой Эрлинг, я попрошу покинуть мое поместье. Сейчас я не нуждаюсь в вашем обществе. Мне нужно оплакать свою потерю в одиночестве.
— Как вам будет угодно, барон Бьерн, — поднялся он из-за стола и достал из нагрудной сумки пузырек с прозрачной жидкостью. — Примите на ночь две капли. Это поможет уснуть и восстановить силы.
— Благодарю, — неохотно бросил я и отставил зелье подальше от себя.
— Если нужна будет моя помощь…
— Вы уже все сделали, Эрлинг. Счастливого пути!
Он коротко кивнул и покинул зал. Как только за ним закрылись двери, музыканты закончили настраивать инструменты и заиграли знаменитую мелодию огненных драконов. Я уронил наполненный вином кубок и хлестким жестом заставил их остановиться.
— Никакой музыки! А вы, — указал пальцем на прислужников. — Проследите за моим другом и, как только он покинет поместье, соорудите на площади постамент для погребального костра! Сейчас же выполняйте приказ! И убирайтесь все из зала!
Вскоре помещение опустело, и я закричал на надрыве связок, впиваясь пальцами в край стола. Страшные гортанные звуки выливались из меня невыносимой болью, с которой покончить может только смерть. Решение не заставило себя долго ждать. Я буду рад покинуть мир вслед за Астрид во владениях свободного королевства, где у антарийцев нет Храма. Они не поклоняются дракону своей стихии и всегда вправе расторгнуть узы брака. Они не дают непреложных обещаний, не клянутся на крови у чаши. Они верят, что Великий Огненный Дракон незримо присутствует в жизни каждого, не требуя поклонения, не наказывая за злодеяния. Каждый антариец хозяин своей судьбы! И мне жаль, что мы с Астрид появились на свет в других королевствах. Антарийцы сжигают тела усопших драконов вместе с душой. Они знают, что за гранью бытия нет иной бестелесной жизни. Вот и я перестал верить в Великого Земного Дракона! Я отказался от его покровительства и выбрал иной путь! Я был горд сгореть заживо в огне Стагмара!
— За Стагмар и его великих королей! — опрокинул я залпом второй кубок. — За проклятое Звинси, гори оно в пламени моей ненависти! — выпил третий. — За дядю Тулана, судьбу которого я повторил! — едва не поперхнулся четвертым, но заставил себя осушить его до дна.
Совсем скоро потерял счет графинам и кубкам. Ощутив легкую тошноту, закурил трубку и зашептал в хмельном бреду:
— Как ты умирала, моя девочка? Как мучилась в чертогах проклятой династии? Пусть они сгорят! Пусть их бессмертные души вечно корчатся от боли! Пусть никогда не обретут покой! Пусть сгинет тот, кто сотворил это с тобой!
— Барон Бьерн, деревянный постамент готов. Поджигать? — прислужник посмотрел на меня растерянным взглядом, ожидая новых указаний.
— Рано. Сначала нужно уложить на него мертвеца. Веди меня на площадь!
Комната поплыла перед глазами, когда я поднялся с кресла. Облокотившись на прислужника, едва держась на ногах, я медленно пошел в сторону смерти. Немного протрезвев на свежем воздухе, взглянул на сооружение из веток с просторной постелью на возвышении, застеленной красной тканью. Вся прислуга поместья собралась посмотреть на представление! Но никто не ожидал, что на предназначенное для мертвеца место ляжет их хозяин!
— Барон, барон, барон Бьерн! — запричитали они, падая на колени.
— Молчите все! Ни единого звука! Это приказ! А ты, — указал я на антарийца с горящим факелом в руках. — Поджигай!
Трясущимися руками он поднес огонь к веткам.
— Поджигай! — закричал я так громко, что от испуга он бросил факел у подножия постамента, и тот начал медленно разгораться.
Я лежал на спине, скрестив руки на груди, и смотрел в голубое небо. Там, в вышине я видел свою прекрасную Астрид. Она улыбалась и протягивала мне руку. Я зажмурился, и горячие слезы потекли из уголков глаз.
— Я люблю тебя дальше солнца и больше целого драконьего мира. Больше, чем Безумный дракон свою Эдит…
ГЛАВА 25 Астрид
Чему меня никогда не учила мать — так это жалости, хотя сама тайком всегда жалела свою младшую дочь, когда меня обижали сестры или братья. Я помню, как отчаянно я плакала совсем одна в пустой комнате после того, как Исгерд отвесила мне оплеуху на глазах знатных детей, и одиночество ломало меня изнутри. Я плакала горючими слезами и чувствовала себя покинутой, никому ненужной и бесполезной. Такое происходило часто, но всякий раз я искренне расстраивалась, не в силах сдержать чувств. А когда мама незаметно пробиралась в мою комнату и обнимала меня за плечи, прижимая к груди, я была самой счастливой на свете! С ее появлением солнце светило иначе, а проблемы не казались такими серьезными. В эти редкие моменты нашей близости я внимала ее словам с особым трепетом. Она никогда не спрашивала меня, что случилось, не грозилась наказать моих обидчиков. Она рассказывала мне легенды далеких королевств, каждую из которых я до сих пор помнила наизусть. Они успокаивали меня и помогали забыть о невзгодах. Вот и в эту роковую ночь я задержалась в склепе для того, чтобы тайком утешить мужа.
Сначала, он воспринял мой возврат, как согласие остаться, но вскоре понял, что я спустилась вглубь склепа не за этим. То чувство, которому меня не учили, побороло все внутренние страхи. Я должна была озвучить то, что не давало мне покоя. Мы должны были окончательно простить и отпустить друг друга. Я поведала Хакону легенду своей жизни, утаивая то, что озвучивать нельзя. Я попросила у него прощения за то, что сделала и чего не совершала, продолжая защищать своего Пармиса. А он в ответ раскаялся в своих грехах. И вот уже черты его лица не казались мне чудовищными. Та тьма, которую породила жестокая судьба брошенного на краю мира принца, больше не хотела меня уничтожить. Я увидела теплый свет в серо-зеленых глазах нового правителя Звинси. Увидела искреннюю улыбку его тонких губ. Наконец, сполна оценила его дерзкую красоту, зарываясь пальцами во влажные темно-коричневые кудри. А когда страх ушел, и разговор был окончен, я ощутила себя по-настоящему свободной! Тогда и он отпустил меня в новую жизнь с чистым сердцем. Мы попрощались в саду у дверей склепа, пожелав друг другу счастья, навсегда зарыв топор войны.
Хакон ушел в замок, дав клятвенное обещание забыть обо мне и не искать, а я еще долго провожала его взглядом, размышляя о прошлом и будущем, вспоминая страшные и счастливые события. Думала о Пармисе и молила Великого Дракона о том, чтобы не опоздать навстречу своему счастью. Когда же Хакон скрылся из виду, взглянула на небо и тревога окутала сознание. Рассвет нещадно приближался, а до трактира несколько часов полета. Лишь бы Эрлинга найти поскорее! Лишь бы Пармис продолжал меня ждать в таверне!
Задыхаясь от волнения, в первую очередь, я побежала в сторону кладбища, где покоился Тулан. Дождь утих, но продолжал противно моросить, а размытые дорожки то и дело старались свалить меня с ног. И все же я бежала к своей свободе с улыбкой на лице, а когда увидела Мага у могилы на краю скалы, едва не закричала от радости. Подошла к нему, перевела дух и заговорила:
— Простите за долгое ожидание. Я прощалась с мужем и теперь готова отправиться в путь. Надеюсь, Пармис все еще ждет меня в таверне? Вы отправили к нему связного?
— Вас никто уже не ждет, моя дорогая, — сталью прозвучал его голос, и он обернулся, уставившись на меня ненавистным взглядом. Никогда еще я не видела всегда приветливого Мага таким злым. Его бледное лицо покрылось морщинами, а испещренные шрамами руки сжались в кулаки. Что-то больно кольнуло в груди, предвещая нечто плохое, и я невольно попятилась назад, взглянув на каменное надгробие с вытесанным на нем именем Тулана, но магия Эрлинга не позволила мне далеко уйти. Едва заметный мерцающий аркан вылетел из его руки, длинной ледяной плетью овивая мою шею, заставляя упасть перед ним на колени прямо в зыбучую могильную грязь. Стало трудно дышать, но я только и смогла вымолвить слова, застрявшие в горле:
