Людмила Молчанова - Любовь танцовщицы
- Мы до постели не дойдем, - сдавленно пробормотал Христенко, но очевидно, выдержки и силы воли у него имелось побольше, чем у нее, поэтому Артем, не выпуская ее из своих объятий, сделал два шага, казавшихся вечностью, по направлению к кровати. - Черт, - выругался он и развернулся, усаживая ее на столик, мимоходом скидывая мешавшие вещи. - Потом дойдем, - пообещал он, и вот уже Ната снова тает под ласками его твердых, властных и уверенных губ, больше не в силах сдерживать стоны удовольствия, и лишь сильнее зарываясь пальцами в его волосы, слегка поглаживая кожу голову и молча умоляя о большем.
Ната воспользовалась тем, что Артем был без рубашки. С удовольствием, почти мурлыча ему в губы, провела по уже слегка загорелой груди и царапнула плоский сосок, сразу почувствовав, как его руки еще сильнее сжали ее талию. Она упивалась ощущением власти над ним, и пусть сам Артем имел не меньшую власть над ее собственным телом, сейчас ее это лишь сильнее заводило и подстегивало, заставляя лихорадочней и хаотичней гладить и ласкать его тело.
Провела руками вниз, прямо до пояса легких светлых брюк и попыталась расстегнуть пуговицы, но из-за того, что была прижата к нему слишком близко, а отодвигаться никакого желания не возникало, Ната с задачей не справилась и разочарованно застонала, и Артем довольно поймал этот стон своими губами, заглушая его до невнятного мычания.
- Быстрее, - с придыханием попросила она, с силой вцепляясь в его плечи и всем телом выгибаясь в его руках.
Артем тяжело и часто дышал, и сил скрыть свое возбуждение у него уже не имелось. Мужчина потянул вверх ее топ, а следом вниз полетело и кружевное белье, и Ната вздрогнула от ласкающего прикосновения прохладного воздуха и из-за пристального взгляда потемневших почти до черноты глаз, заставивших ее соски съежиться в ожидании прикосновения.
- Знала бы ты... - Артем скользнул ладонью по лодыжке и потянулся к ремешкам босоножек. Через пару секунд он уже расстегивал второй, ни на миг не отводя голодных глаз от ее груди. - Как я хотел...давно хотел...тебя...Всю.
От этих слов Наташа мелко задрожала, а ноющая боль между бедер только усилилась, и девушка была не в силах ее утолить и с ней справиться. Пока.
Оба были уже не в силах терпеть и растягивать, поэтому Артем слегка сдвинул ее к краю стола и с нажимом, покусывая при этом ключицу, обхватил ее грудь. У Наты вырвался резкий стон, разрешавший оглушающую тишину пространство, и она откинула голову, одной рукой вцепившись в край стола, чтобы хотя бы попытаться удержаться на плаву. Другой рукой она прижимала голову Артема к себе, пока он ласкал и целовал ее грудь, и от каждого прикосновения его шершавого языка к налитому кровью соску мириады нитей удовольствия пронзали все тело, натягиваясь в сосредоточении ее желания и заставляя почти кричать от остроты ощущений.
Артем переключился на другую грудь, повторяя с ней тоже самое, и Наташа постанывала в такт движениям его языка, умоляя продолжить, не останавливаться и прекратить.
- Артем, пожалуйста, - задыхаясь, попросила она, снова неистово выгнувшись и уперевшись пятками ему в поясницу. - Я не могу...
Когда Артем оторвался от ее груди, вершинки были одинаково болезненными, чувствительными от прилившей к ним крови, а все тело звенело, как натянутая струна, еще мгновение и она просто взорвется.
Христенко властно прильнул к ее рту, одновременно облизывая языком ее губы и расстегивая (наконец-то!) собственные брюки. От приближающего облегчения Наташа застонала и рукой потянулась к его штанам, помогая стянуть ненавистную ткань. Через пару мгновений Артем слегка приподнял ее и легким движением стянул по гладким ногам джинсовую ткань вместе с влажным, мокрым треугольничком кружевной ткани, и ее возбуждение подскочило еще сильнее, стало невыносимо острым, как и щемящая пустота.
- Я хотел по-другому, - сдавленно признался Христенко, протягивая руку куда-то в сторону, и Наташа услышала шелест фольги. - Более...а, черт...романтично, чтоб его... - он хрипло хохотнул, и попытался еще что-то сказать, но Ната сама прервала его, проводя по твердым губам своим язычком и пристально вглядываясь в его лицо.
Она протянула руку за спину, забирая у Артема квадратик из фольги, и дрожащими пальцами распечатала его.
- Я сама, - от этих коротких слов, Артем прикрыл глаза и сжал зубы, так что отчетливо виднелись желваки на щеках. - Я хочу сама, - низким голосом призналась девушка и завела руку между их телами, дотрагиваясь до твердого, пульсирующего члена.
Артем со свистом втянул в себя воздух, но не стал ее останавливать. Но то, как он сжал ее бедро, когда Ната дотронулась до напряженной плоти, то, как сжал челюсти, то, как одной рукой со всей силы уперся в край стола, так что скрипнуло дерево, не могло не показывать, насколько тяжело ему приходилось сдерживаться.
- Я не железный, милая, - шепот защекотал ей губы, и Ната вздрогнула, полностью сосредоточенная и упивающаяся своим триумфом, чувствующая себя как никогда женственной и желанной. - Еще минута, и он нам уже не понадобится.
Ната не удержалась и последний раз провела по напряженному стволу сверху вниз и услышала сдавленный мужской стон, настолько наполненный желанием, что у нее поджались пальчики на ногах. Это стало последней каплей.
Она успела только положить свою руку поверх его груди, как Артем проник в нее глубоким, требовательным движением, заставившим Нату охнуть от неожиданности вторжения и невероятно острого ощущения наполненности, отчего она неосознанно царапнула кожу на его груди и дернулась, и только сильные руки удержали ее, не позволяя упасть. Она расширившимися от удивления и желания глазами упивалась видом пришедших в движение мышц, и с каждым глубоким и плавным толчком все лучше подстраивалась под заданный ритм. И вот уже она неистово подается навстречу Артему, дико вскрикивая в такт движениям его бедер, умоляя не останавливаться. Когда Ната, не сдержавшись, простонала его имя, Артем странно дернулся и задвигался еще быстрее и чаще.
Когда Ната начала метаться в его руках, Артем, тяжело дыша, остановился на мгновение, едва заметное, но девушка сразу протестующее захныкала, и он заставил ее откинуться спиной на стол, продолжая размеренные, жадные толчки.
- Да, да, сильнее, - стонала она, краем сознания обрадовавшись, что остров настолько уединенный, но эта мысль сразу же потонула под шквалом удовольствия от особенно глубокого движения, затронувшего какую-то точку, и она зависла на самой грани, отчаянно желая освобождения. - Господи, Артем...
Ее последний стон, казалось, сорвал его с катушек. Вся сдержанность, которая присутствовала в нем до этого, испарилась, и остались дикие, лихорадочные движения, от которых сотрясался и поскрипывал стол, так что, если бы Ната была в состоянии соображать, то наверняка бы испугалась, что он сейчас развалиться.
