Мой сводный соблазн
Макс
Звоню своей девочке, но у нее отключен телефон. Не знаю, что могу сделать, чтобы она меня простила.
Целый день хожу сам не свой. Ближе к вечеру раздается звонок.
Подхожу к домофону и вижу в камеру человека, которого не видел уже много лет. Зависаю на пару секунд затем без вопросов открываю. И жду…
Пока она поднимается, у меня буря эмоций, с которыми, блин, я даже совладать не могу.
Когда заходит первый мой вопрос:
- Как ты узнала, где я живу?
- Твой отец сказал. Не хочешь поздороваться, сынок? Здравствуй.
Смотрит на меня таким щенячьим взглядом, а я вот просто не могу! Не могу переступить через себя и назвать ее мамой. Не заслужила она этого звания! И все!
- Привет.
Это все. Бо́льшее я выдавить не в состоянии.
Она опускает расстроенный взгляд на свои ботинки, затем тихо выдает:
- Можно мне с тобой поговорить?
Мне хочется сказать НЕТ, но я вдруг вспоминаю про слова отца, что пора отпустить всю эту ситуацию. Именно сейчас, кажется, я готов к офигенным переменам в своей жизни, готов изменить своим принципам и правилам, чтобы вернуть своего Ангелочка. Переступаю через себя, решаюсь и говорю:
- Проходи.
Заходу на кухню и ставлю кипятиться чайник.
Улыбаюсь, вспоминая, как Миланка любила заваривать чай с травами. Ей так понравился чай у тети Тани, что она решила пить такой всегда, выпросив у нее эти самые травы. Вроде и жили недолго, а я уже привык к такому вкусному чаю именно ее приготовления.
Вздыхаю.
Моя сладкая девочка, уже скучаю…
Вспоминаю о женщине, которая в гостях, подхожу к столу и сажусь на стульчик.
Она снимает свою шубу и садится на диванчик, нервно теребя при этом свое красивое платье. И сама она до сих пор красивая. Хотя прошло уже почти двадцать лет.
Смотрю на нее выжидающе. Ну не мне же начинать этот серьезный разговор в конце концов. Не я сбежал, оставив своего пятилетнего ребенка на произвол судьбы.
Она решается, выдыхает и, смотря прямо в глаза, начинает:
- Этот серьезный разговор надо было завести намного раньше. Я виновата, что не сделала это.
- Только в этом твоя вина??? - не могу не съязвить.
Это, бл*ть, последнее за что я её виню!
Она снова расстроенно смотрит на меня, но продолжает:
- Нет, конечно, нет. Я очень сильно перед тобой виновата. За то, что оставила. За то, что приехав через год, поговорила с твоим отцом, а с тобой так и не увиделась. За то, что после окончания твоей школы, когда приезжала к тебе в последний раз, смирилась, когда ты не захотел со мной разговаривать. Я кругом виновата. Знаю.
Удивленно смотрю на нее.
- Через год???
-Да, хотела тебя забрать, но твой отец не позволил. Выгнал меня тогда и запретил к тебе приближаться.
Пялюсь на нее, не веря в услышанное. Все-таки она хотела забрать, хоть и через год? Потом представляю как папа это делал и хмыкаю. Да, это на него похоже. Он смог ее простить только спустя почти двадцать лет.
Потом меня пронзает догадка.
- Это он хочет, чтобы мы помирились? Он тебя отправил ко мне?
- Нет, он просто позвонил и сказал, что ты готов к перемирию. Что уже вырос и сможешь спокойно выслушать меня. Я…все эти годы знала, как ты живёшь. Детектив, которого я наняла, отправлял мне фотки и отчёты о твоей жизни.
Вытаскивает из своей сумки увесистый альбом и открывает где-то посередине. Там я... на секции бокса. Мне тогда нехило прилетело потому, что я вечно забывал выставлять руки для защиты. Мои первые занятия. Шокированно начинаю листать и понимаю, что здесь все самые важные моменты в моей жизни. Даже свадьба. На последнем фото мы идем за ручку с Милкой из торгового центра перед новым годом.
Не могу в это поверить...Вся моя жизнь как на ладони. Поднимаю на нее взгляд.
- Я знала все, даже то, что ты женился. Поэтому и отдала Татьяне фамильные драгоценности нашей семьи для твоей будущей жены. Я не оставляла надежды когда-нибудь с тобой объясниться и что ты… может не сейчас, но в будущем сможешь меня ... простить. Я очень сильно тебя люблю…
Из ее глаз начинают течь слезы, которые она изящно смахивает рукой.
Что-то болезненное пронзает меня, не давая дышать полной грудью. Она интересовалась моей жизнью, хоть и не давала о себе знать.
Только сейчас я понимаю, что какая-то часть меня всю жизнь остро нуждалась в том, чтобы она сказала, что все эти годы любила меня. Это какой-то детский гештальт, который закрылся только сейчас.
Электрический чайник выключается, и я на автомате наливаю нам чай и ставлю две чашки на стол, пододвигая один ей.
Моя жизнь уже никогда не будет прежней после ее признания. Она начинает рассказывать о себе, а я просто слушаю. И слышу…в первый раз после ее бегства я ее слышу. Потому, что хочу узнать о ней больше. Потому, что, несмотря ни на что, кажется, в глубине души, всё-таки…я тоже ее люблю…
