Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

И, как в предыдущий раз, уже не в силах сдерживаться и противиться охватившему её – вопреки всем, не имеющим ничего общего с чувствами, расчётам – страстному желанию, она сама попросила:

– Хочу тебя, милый мой… Сейчас…

Теперь ничто не мешало Аполлону выполнить эту сладкую просьбу. В кузове кроме них никого не было, никакого Антона, никаких пропахших табаком и солидолом рук, никаких собак… никаких преград…

Он поднял её ноги до самых грудей, маленьких, трогательных, с припухлыми тёмными соскАми, нежно и бережно ввёл головку своего гудящего от напряжения дружка в раздвинутую пальцами милую розовую щель между набухших чуть более тёмных валиков в мягком кудрявом опушении, и резким толчком вонзил его в горячую влажную глубину. И, приникнув к этому ангельскому созданию всем телом, делая размеренные толчки тазом, стал осторожно, едва касаясь губами, целовать её волосы, веки, ресницы, носик, щёки, губы, с которых вслед за первым криком сочился и сочился сладкий стон… И с его губ слетали самые нежные в мире слова – и на русском языке, и на английском, и на испанском…

Когда они ожидали на перроне прибытия поезда, у них за спиной вдруг послышалось радостно-удивлённое:

– О! Аполлон… Флегонтович… Ива… ИвАнов!

Они обернулись. Перед ними стоял милиционер Петрович и трепал по голове Байкала.

– ЗдоровИньки булы! Це твий цуцик, Аполлон Флегонтович? – Петрович кивнул на Байкала.

– Здравствуйте. Наш, – улыбнулись лейтенанту Аполлон и Леночка.

Уже когда состав тронулся, Аполлон шёл ещё некоторое время рядом с открытой дверью вагона, где из-за плеча проводницы выглядывало мокрое от слёз лицо Леночки.

– Я люблю тебя, Аполлон! – закричала она, видя, что проводница закрывает дверь, и, словно боясь, что он не услышит – как будто бы это закрывалась не дверь вагона, а крышка гроба, – закричала ещё раз, с надрывом и дрожью в голосе:

– Я люблю тебя! Слышишь?! Люблю!

Аполлон молча помахал ей рукой.

Глава XLII

На базе никто не ожидал в столь ранний час машины с завода, а потому там был только ночной сторож дед Митечка.

– Похоже, я рановато приехал, – вместо приветствия сказал Аполлон сторожу, витая в облаках в районе вокзала. – Давненько я тут не был…

Они обменялись рукопожатиями.

– Да… Ишшо никого нема. Вы ж раньше одиннадцати обычно и не приезжаете…

– Ну, дед, что тут у вас новенького? – спросил Аполлон, садясь на лавочку у ворот рядом со сторожем.

– Да у нас-то всё по-старому, – ответил дед Митечка, доставая из кармана пузырёк с нюхательным табаком.

Это был первый человек, нюхающий табак, которого в своей жизни встретил Аполлон. Он слышал, что раньше были такие чудаки – впрочем, не бСльшие чудаки, чем нынешние любители курения, – и даже существовали для этого специальные табакерки, но встречать подобный "анахренизм", как выражался сам дед Митечка, не доводилось. У деда Митечки роль табакерки выполнял пузырёк из-под какого-то лекарства.

– А вот что там у вас в конторе слыхать – зряплата будет завтра, аль нет? – спросил в сою очередь сторож, насыпая из пузырька на жёлтый широкий ноготь большого пальца жёлто-серого порошка.

– А что, дед, считаешь, что зря зарплату-то получаешь? – засмеялся Аполлон.

Хоть на душе у него было и грустно от расставания с Леночкой, но от такого расставания было одновременно тепло и радостно на душе, израненной струями холодного душа, которым его окатывали в последнее время представительницы прекрасного пола.

– Да не, енто я так, для порядку… Есть, конечно, которые и зря получают, потому как от них больше вреда, чем проку.

Дед поднёс к одной ноздре ноготь с табаком и, прижав другую большим пальцем свободной руки, с шумом втянул маленький сыпучий холмик в нос. С наслаждением прочихался. Повторил операцию с другой ноздрёй.

– Не хочешь, Американец, носопырку прочистить? – дед Митечка посмотрел на Аполлона. – Ох и пользительная штука, я тебе скажу. Енто тебе не папиросы. От них один вред… Раки там всякие… А от ентого табачку, – добавил он любовно, – ажни молодеешь.

– Давай, – согласился Аполлон.

У порошка был какой-то особый, вроде бы и знакомый, но в то же время какой-то неповторимый пряный аромат. А в носу щекотало почти так же, как от сексуального возбуждения.

– Ну, так что там, со зряплатой-то? – повторил свой вопрос сторож.

– Ну, раз должна быть, значит, будет, – предположил Аполлон, лично которого, с его многотысячным запасом этнографов, эта зарплата практически не интересовала. – А что, может и не быть?

– Да не. Уж чего-чего, а зряплату трудовому человеку – вынь да положь, как положено. Енто у капиталистов в ихней Америке, бывает, не плотют, а у нас…

Дед спрятал пузырёк в карман.

– Не… вру, – вспомнил вдруг он. – Было один раз, задержали на два дня получку… или аванец?.. Не, получку… Так что было!..

Аполлон откинулся спиной к забору, подставив лицо под утренние солнечные лучи.

– Хорошее нонче лето, – сказал сторож, – и тепло, и дождичка в меру… Вот соседкин сын недавноть с Аганистана воротился, так там, говорит, жара такая… И пылюка, что ничего не видать под самым носом. Её, говорит, так и зовут – аганец.

– А он что, там служил? – спросил Аполлон, чувствуя, что может быть интересный разговор.

– Воевал, – ответил дед с каким-то неодобрением в голосе. Помолчал, покряхтел, что-то обдумывая, потом сказал:

– Вот ты мне скажи, Американец, какая от него, от Шурика ентого, могла там польза быть?

Аполлон молча, с любопытством смотрел на старого Митечку. Тот, не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжил свою мысль:

– Я ж его как облупленного знаю, с пелёнок на моих глазах рос. Так он же с кошек живьём, поганец, шкуру сдирал… Сколько раз я ему уши драл… Он и щас, вон, рассказывает, говорит, в село ихнее, как оно там у них называется, в Аганистане, пришли… от душманов ихних освободили, и давай порядок наводить…

Видно было, что старик заволновался, продолжая свои рассуждения; вырвал торчащий из-под скамейки травяной стебель.

– Вот и рассказывает… Ишак, говорит, стоит во дворе, а я ему автомат в жопу и – очередь… А что, говорит, они там все душманы, прикидываются только овечками. Сколько ребят наших, говорит, положили. Так что пули, мол, на них не жалко… а на ишаков ихних, тем более… Только, если он с кошек шкуру живьём… да ослов неразумных да ничем не повинных… Вот я и думаю, – дед Митечка тяжело вздохнул, – выходит, мы тама порядок начинаем наводить, а заканчивается… кого хочу, того и… Так енто ж без конца будет? – не то спрашивая, не то утверждая, заключил он.

Они помолчали.

– Будет конец, дед, – произнёс, наконец, задумчиво Аполлон, – обязательно будет.

– Ну, дай-то бог.

На дороге, ведущей к воротам, показался начальник базы на велосипеде.

Аполлон загрузил машину зерном и выехал с базы, когда других машин ещё не было.

Остановился возле столовой, позавтракал, а когда стал отъезжать, почувствовал, что спустило переднее колесо. Вылез из кабины, посмотрел, так и есть – "поймал" ржавый гвоздь. Вечно ему морока с этими колёсами! Как в воду глядел – не отвалится, так спустит. А тут новый сюрприз – в машине не оказалось домкрата. Чёртов Бочонок! Ну что ж, против науки не попрёшь: после радости – неприятности, по теории вероятности, как кто-то сказал.

Пока дожидался первой машины с завода – это оказался Перепелиное Яечко на спиртовозе, слава богу, домкрат у него был, – пока поменял баллон, время уже подошло к обеду. Поскольку в трудах праведных Аполлон зверски проголодался, то, так и не успев отъехать от столовой, побывал в ней ещё раз.

Выходя из столовой, он увидел возле своей, вернее, Бочонковой, машины милиционера.

– Вы шофёр этой машины? – спросил, козырнув, милиционер.

– Я – ответил Аполлон. – А что, есть вопросы?

Милиционер, парень с сержантскими погонами, посмотрел на него изучающе.

– Попрошу ваши документы, – строго сказал он.

Аполлон протянул ему водительское удостоверение. Милиционер раскрыл его, долго и пристально изучал.

– Путёвку, – снова попросил он.

Аполлон достал из кабины путевой лист. Сержант снова принялся тщательно изучать новый документ.

– А что случилось? – добродушно спросил Аполлон.

– Вопросы буду задавать я, – заявил сержант, и спросил: – В кузове что?

– Там же написано, – кивнул Аполлон на путёвку, – зерно.

– Проверим, – сказал милиционер и, встав на подножку, заглянул в кузов.

Спрыгнул с подножки, обошёл грузовик вокруг, остановился спереди. Достал из кармана записную книжку, заглянул в неё, затем перевёл взгляд на номер машины. Словно не веря своим глазам, подёргал рукой номер. Поднял взгляд на стоящего рядом Аполлона, внимательно, с каким-то подозрением, осмотрел его с головы до ног.

– Паспорт, – словно бы спохватившись, наконец, попросил страж порядка.