Будь моей нежностью
Сворачиваюсь калачиком под одеялом и натягиваю сверху плед. В доме сыро, темно; здесь пахнет плесенью, гнилыми досками, сладкой проросшей картошкой, удушливой пылью, от которой першит в горле. А от созвучия этих запахов на меня бесконечно накатывает тошнота.
Я закашливаюсь, понимая, что теперь не засну, пока не выпью горячего чая с малиновым вареньем, единственным лекарством, которому я доверяю. Бабушка всегда наводила мне чай с малиной. От всех невзгод.
Жаль только, что он не способен излечить моё разбитое сердце и сломленную веру в счастье.
Я зажигаю тусклую лампу и грею на маленькой электрической конфорке чайник с потрескавшейся эмалью. Из-за невысокого напряжения в старых розетках всё это действо растягивается надолго, и я устало сажусь на табурет у окна, кутаясь в шаль.
На стекле расползаются первые морозные узоры. Не хочу думать, как давно живу в этой глухой деревне, в этом перекосившемся от старости доме. Не хочу думать, как долго смогу ещё здесь протянуть. Ведь все эти мысли неизменно вызывают в моей голове вопросы: Богдан отпустил меня? Не ищет? Ему действительно всё равно? Или он, как и я, затаился на время и просто выжидает удобного часа для расплаты?
Только я же сбежала не ради мести. Ради спасения. Пусть мне и крайне тяжело справляться, выживать в практически нечеловеческих условия, да только как поступить дальше я пока не решила. Да и как можно решить? То одно, то другое наваливается.
Поначалу мне было плохо, и я лежала в лёжку. Потом стало чуть лучше, легче, перестали мучить кошмары, но совсем пропал аппетит. Если бы Вадик не пообещал силой оттащить меня в больницу, вряд ли я нашла бы в себе силы начать готовить и есть. А теперь меня душит кашель. То ли дело в аллергии на местные условия, то ли у меня воспаление лёгких, я не знаю. Но чем дальше, тем хуже. Видимо, мне всё-таки придётся обратиться к врачу, хотя бы платно. Конечно, мне хочется максимально сэкономить деньги на будущее, но выхода нет. Если я, конечно, планирую это самое будущее иметь.
Решено, как только Вадим привезёт мне продукты, я напрошусь с ним в город и посещу клинику. Если столько времени Богдан не дал о себе знать, возможно, что и не ищет меня вовсе, поэтому рискнуть стоит. А рисковать здоровьем больше нельзя.
Раздаётся тоненький свист чайника, и я вздрагиваю. Поднимаюсь, поправляя на плечах пушистую шаль. Я постоянно мёрзну. Это последствие температуры или стресса, из которого мне никак не выбраться самостоятельно.
Выкладываю в чашку несколько ложек варенья, заливаю кипятком и согреваю руки, обхватывая тонкий фарфор. Пью мелкими глотками. На короткое мгновение внутри меня разгорается огонь, но тут же гаснет. Я разбита. Целиком и полностью. Кто бы знал, насколько мне тошно! Но я надеюсь, что скоро всё изменится.
Стоит мне улечься поудобнее и накрыться одеялом, оставляя буквально один нос, как раздаётся тихий хлопок, словно распахнулось окно. К сожалению, такое тоже случается в этом доме. Рассохшиеся рамы не выдерживают порывов ветра, и, хотя я проклеила щели клейкой лентой, нет-нет, а окна периодически открываются, пугая меня до невозможности.
Снова поднимаюсь и изучаю комнатушки. Странно, все окна закрыты. Дохожу до входной двери и дёргаю ручку. Дверь поддаётся, в тёмный закуток коридора врывается сырой ветер, и я хлопаю дверью посильнее, запирая засов. Когда я выходила крайний раз? Не помню. Я часто упускаю эти временные условности. Сознательно. В моём новом мире нет времени. Пока нет.
Возвращаюсь к кровати, отмечая новый запах. Мне знакомый. Мои рецепторы остро реагируют на него. Словно в ступоре останавливаюсь и задерживаю дыхание. Пожалуйста, пусть это будет галлюцинация!
Усиленно прислушиваюсь, но вокруг меня абсолютная тишина. Лишь только оглушающий стук моего сердца в ушах. Рот наполняется металлическим привкусом страха. Ладони потеют. Вдоль позвоночника пробегает холодок. Волос касается лёгкое дуновение, вызывая мурашки, что сбегают по шее вниз и рассыпаются под фланелевой рубашкой. Я зажмуриваю глаза, чувствуя жар чужого тела за спиной.
– Попалась, – хрипло говорит Богдан, накрывая ладонями мои плечи. – Наконец я тебя нашёл.
Вырываюсь из его рук, не позволяя обнять, сжать, сковать своими удушающими объятиями, и резко разворачиваюсь к нему лицом, выставляя руку вперёд защитным жестом.
– Не подходи! – прошу тихо. Глупая! Разве ж его остановит!..
Богдан морщится, и я обращаю внимание на его внешность. Сюрприз: вместо привычного нахальства на лице озабоченное выражение, седина коснулась висков, на лбу пролегли глубокие борозды морщин. Он всё тот же уверенный в себе мужчина, но слегка побледневшая, постаревшая версия. Выглядит на троечку.
– Зачем ты приехал, Богдан?
– Я приехал, чтобы забрать тебя домой.
– Я никуда с тобой не поеду! – чеканю я каждое слово, отступая назад. – Ты должен уйти, Богдан. Всё кончено.
– Ты моя жена, Ася, и ты поедешь домой.
– Нет, я буду жить здесь, пока ты не оставишь меня в покое!
– Моя жена не будет жить, – он обводит брезгливым взглядом обветшалый интерьер, – в таких кошмарных условиях. Здесь тебе не место. Посмотри на себя – выглядишь ты болезненно. Я не собираюсь смотреть, как ты мучаешь себя из глупых детских протестов.
– Так разведись со мной, Богдан! – кричу в ответ. – И не мучайся!
