Порочные чувства

Пояс я расстегнула быстро, а вот с ширинкой действовала медленно.

— Что ты подумал обо мне в нашу первую встречу?

— Ты хочешь об этом поговорить сейчас?

— А почему нет? — приспустила на Марате брюки, и положила ладонь на его пах.

Возбужден. Горячий, твердый. Сжала его член ладонью сквозь боксеры, продолжая сидеть перед ним на коленях.

— Так что ты подумал?

— Что я тебя хочу, — глухо ответил Марат.

Легонько прошлась по члену ноготками, и он выдохнул сквозь зубы.

— Ты только это и думал — что хочешь меня?

— Я смотрел на твое платье. Лямка постоянно спадала, и я захотел снять с тебя эту тряпку… Алика, давай уже!

— Что — давай? — спросила невинно, продолжая ласкать его через ткань.

Скромность и нерешительность — это не про Марата. Усмехнулся еле заметно, положил на мою голову ладонь, и надавил, притягивая к своему паху. Стянула его боксеры ниже, и уже без ткани обхватила член ладонью.

— Нравится, когда я вот так, на коленях перед тобой?

— Нравится, — выдохнул Марат.

И я обхватила головку губами. Раньше думала, что это должно унижать — быть перед мужчиной на коленях, держать его член во рту. Но это может заводить обоих. Меня возбуждает, что сейчас я полностью подчинена Марату. Беззащитна.

Ласкаю головку его члена губами, языком, и наслаждаюсь его возбуждением. Марат тяжело дышит, и наблюдает за моими действиями. Сейчас он любит меня глазами, а я его — ртом.

Вобрала его чуть глубже. Принялась двигаться, насаживаясь ртом. Между ног горячо, низ живота тянет, тело в истоме. И эта истома заставляет меня действовать развязнее и смелее. Выпустила его член изо рта — влажный, твердый от притока крови. Вены набухли — красиво. И я прошлась по ним языком — от основания до головки, а затем, под тихий глухой стон Марата, снова вобрала его в рот.

До горла, и дальше. Глубже. Мне почти больно, он слишком большой, но я сама хочу. Сама…

Стону, скольжу ртом по его длине так, как он любит — как можно глубже, и сглатываю. Горло сокращается, добавляя Марату наслаждения. Впиваюсь в его бедра ногтями, хочу большего, чувствую, какая я влажная. Но оторваться от него не могу и не хочу.

— Хватит, — прохрипел Марат. Потянул меня за голову, отрывая от своего паха, и повторил: — Хватит.

— Почему? — облизнулась.

— У тебя охуенные губы, — провел большим пальцем по моим влажным губам.

— Красивые?

— Красивые. И охуенные, — усмехнулся, когда я смутилась — все еще не могу привыкнуть к мату.

Марат поднял меня с колен, стянул мою одежду, и усадил на стол. Ноги я раздвинула сама. Тело вибрирует, спазмы тянут низ живота. Я дико хочу его сейчас.

— Сюда точно никто не войдет?

— Точно, — он раздвинул мои ноги еще шире. — Никто.

Думала, Марат войдет в меня, я готова к его вторжению, желаю его. Но он наклонился, и я почувствовала его язык. Еле крик сдержала — Марат прошелся им от входа в лоно до клитора, и еще раз, и еще. Меня трясет от возбуждения. Немного стыдно — я такая мокрая что, кажется, влага уже на его столе.

— Вкусная девочка, — прошептал он, всосал клитор, и стал быстро-быстро подбивать его языком.

Я не выдержала, опустилась спиной на его стол. Прижала ладонь к губам, чтобы не кричать. Ощущения — что-то с чем-то. Горячо, стыдно, и не хочется, чтобы это прекращалось. Уверена, что многие женщины были здесь до меня. Стояли перед Маратом на коленях, и делали то, что я делала несколько минут назад. Но вряд ли он ласкал хоть одну также, как меня. Почему-то я уверена, что я — первая. И Марату это нравится.

Тело моё живет своей жизнью. Двигаю бедрами навстречу мужским пальцам, ласкающим меня изнутри. Наслаждаюсь его губами, языком между моих ног, и сжимаю его голову ногами.

Горячие волны накатывают. Неотвратимо. Грудь побаливает. Накрыла ее, чуть сжала соски, и стало легче и, в то же время, острее.

— Марат, — всхлипнула, выгибаясь на его столе. — Марат…

Еще один его откровенный, влажный поцелуй в самое чувствительное место, и он оторвался от меня. На миг стало холодно — ни губ, ни языка, ни пальцев. Приподнялась на локтях — возмущенная, мне всего-ничего до разрядки было. Пусть закончит то, что начал!

Марат резко, не нежничая, развел мои ноги, чуть потянул на себя, приставил член, и ворвался в меня. Сразу на всю длину. Взглянула на его лицо — напряженное, верхняя губа чуть приподнята. Едва ли Марат себя сейчас контролирует. И это меня заводит еще сильнее.

— Скажи, — попросила я.

Марат не слышит. Вбивается в меня, не жалея. Быстро долбится, по кабинету раздаются пошлые, влажные шлепки. И он смотрит — на мои губы, на подпрыгивающую от его толчков грудь. Я знаю, что улечу через несколько движений, но мне важно услышать от него то, зачем я пришла.

— Скажи. Марат, скажи, — зашептала. — Скажи мне!

— Люблю тебя, — голос у него хриплый, очень низкий. — Люблю, Алика.

— Люблю, — прошептала я.

В теле — огонь. Мне мало его — мы едва соприкасаемся, а я люблю чувствовать тяжесть его тела. Но сейчас мне хорошо. Я верю. Любит. А остальное мы как-нибудь решим.

Любит… любит…

Это слово билось в моей голове. Я прогнулась еще сильнее, пыталась двигаться навстречу ударам его члена, и не вскрикивать. Но получалось плохо — я уже плохо себя контролирую. Стону, всхлипываю, ловлю его желанные удары, и… огонь поглощает. Накрывает с головой. Испепеляет, и я снова опускаюсь на стол, выгибаясь в сумасшедшем наслаждении.

Жесткие движения продолжаются. Один толчок, второй, третий, и Марат замер во мне. Глухо застонал, и я ощутила, как во мне стало еще влажнее и горячее.

Он кончил. Вышел из меня не сразу, но все же вышел. Сгреб со своего стола мое расслабленное, полуневменяемое тело, и со мной на руках опустился в кресло.

— Мне так хорошо, — тихонько прошептала я, потираясь щекой об его плечо. Как кошка, ей Богу. — Не зря я приехала сюда.

— Приезжай хоть каждый день.