Ты любишь сверху?
Я опять поворачиваюсь в ту сторону, где только что стоял Кирилл. Но его там уже нет. Может, мне показалось? Ведь он не должен быть здесь. Он уехал. Неужели, я брежу?
От мыслей меня отвлекает Анжела. Она подходит к нам с Пашей, мы целуемся и она начинает что-то рассказывать про общих знакомых. Паша уже увлечен беседой с кем-то из гостей, поэтому я немного отстраняюсь от него и полностью переключаюсь на трёп Анжелы.
- Ну, что, суженая? Готовишься? – спрашивает Анжела, пересказав мне последние сплетни.
Я молча киваю.
- Говорят, ты платье уже выбрала? – не отстает Анжела. А мне ну совсем не до платья сейчас. Да, и какая разница, в чем я пойду замуж? Платье выбирала, скорее, даже не я, а организатор свадьбы вместе с консультантом из салона. Меня их выбор вполне устроил. Лишь бы отстали с этими бесконечными примерками и подгонами.
- Покажи! – требует Анжела. – Только пошли от Паши отойдем, а то нельзя ведь жениху платье невесты до свадьбы видеть. Плохая примета.
Да, уже никакая примета не сделает мою жизнь еще печальнее.
Мы отходим от Паши и я открываю фотоальбом в телефоне, начинаю пролистывать фотографии в поисках себя в свадебном платье.
- Сейчас, - говорю я, когда рука Анжелы вырывает у меня телефон.
- А это у тебя откуда? – она тычет мне в лицо ту самую фотографию, которую прислала мне Лариса тогда в ресторане. Ту самую фотографию, на которой она с Кириллом.
Я так ее и не удалила. Нет, я не плакала над ней долгими унылыми вечерами. Просто я совершенно забыла о ней, а чищу телефон от хлама я не часто.
- Ниоткуда, - бурчу я, пытаясь забрать у Анжелы свой телефон. Но она убирает его от меня. Что за игры?
- Где ты взяла эту фотографию? – настойчиво спрашивает у меня Анжела. – Признавайся? У Антона скачала?
- Почему у Антона? – искренне удивляюсь я. Зачем Ларисе слать моему брату эту фотографию?
- Ну, я видела эту фотку у Антона. Кирилл ему присылал, когда еще в Америке жил. Этой фотке года два, если не больше. Только я одного не пойму – зачем тебе его фотка с бывшей девушкой?
Мои мысли окончательно теряют связь с реальностью.
- Как два года? – едва слышно произношу я.
- Ну, да, - как ни в чем не бывало продолжает Лариса, - Кирилл тогда с этой Лариской встречался. А потом он уехал в Москву, а она осталась там. Потом, кажется, она сюда даже приезжала его возвращать. Ну, слухи ходили от общих знакомых.
Анжела еще что-то говорит и говорит, но я уже не слышу ее. Как так? Я, наконец, забираю у нее телефон и еще раз внимательнее рассматриваю эту фотку. Да, Кирилл на ней выглядит иначе, чем теперь. У него другая прическа. Да, и у Ларисы еще нет ее новых губ. Но разве мне тогда, в ресторане, было до этих деталей?
- В общем, разошлись по-хорошему. И она даже там за кого-то замуж собралась, - выдергивает меня из небытия моих мыслей Анжела.
- Кто замуж собрался? – уточняю я.
- Ну, Лариска эта. И про Кирилла думать забыла.
- А она не беременна? – решаюсь, наконец, спросить я, хотя сама уже боюсь услышать ответ. Какой бы он ни был, меня он повергнет в отчаяние. Я в этом уверена.
- Кто? – Анжела удивленно смотрит на меня. – Лариска?
Она смеется. Потом начинает что-то искать уже в своем телефоне и показывает мне какую-то фотку.
- Вот, смотри. Она вчера в первый раз в жизни прыгнула с парашютом, о чем не замедлила сообщить в своем «Инстаграмме». Я на нее подписана еще с тех времен, все никак не отпишусь. Будет беременная прыгать с парашютом?
Я смотрю на фотографию, на которой улыбающаяся Лариса с парашютом за спиной показывает на пальцах знак «Виктория». Да, это ее победа. И я не про прыжок с парашютом.
Меня накрывает. Я должна остаться одна, хотя бы на несколько минут.
- Прости, - отстраненно говорю я Анжеле, отдавая ей телефон, и быстро иду к выходу.
Дом родителей Паши я знаю плохо, поэтому просто иду по прямой, пока не натыкаюсь на приоткрытую дверь, за которой полумрак. Света нет – значит и комната пуста. Я осторожно захожу в комнату, подхожу к столу и опираюсь на него руками, опускаю голову.
Мысли путаются в голове и я никак не могу выцепить хотя бы одну из них, чтобы распутать клубок. О чем я должна подумать в первую очередь? О своей ошибке? Об обмане? Или о том, что я не должна выходить за Пашу?
Это становится невыносимо. Мне хочется плакать, но плакать громко, навзрыд, чтобы выпустить из себя эти эмоции и эти мысли.
Так я стою несколько минут, пока не слышу сигнал телефона из темного угла комнаты. Я поворачиваюсь на звук. Здесь кто-то есть. И этот кто-то, наверняка, следит за мной. Щурю глаза и вглядываюсь в полумрак.
