Невольница князя (СИ) - Эми Мун
— И назвать его Ладогорье, — поспешила добавить Забава. — Пусть селение это станет защитой для женщин, ведь они долго терпели несправедливость.
Зеленые глаза Ягини сверкнули колдовским огнем.
— Да, это понравится богине, — пророкотала будто не своим голосом. — Дозволяю сделать так, как задумали. А потом приду и сама посмотрю, ладно ль вышло.
По коже так и хлынули мурашки. Уж не сама ли Лада их разговор услышала? Пальцы мужа сажались чуть крепче, успокаивая без слов.
— Тогда сделай милость, укажи нам место, — проговорил, будто ничего не происходило.
И Ягиня встрепенулась. Ее взгляд снова стал обычным. А на губах расцвела улыбка.
— Пойдем прямо сейчас, — хлопнула в ладоши от нетерпения. — Ах, я готова хоть сама каменщиком заделаться!
И, подскочив, веда резвой козочкой метнулась к двери. Забава поднялась следом, но ее остановил беспокойный голос мужа.
— Ты не устала с дороги, милая? Кто знает, сколько идти придется.
Вроде самые простые слова, но для Забавы они были дороже драгоценных каменьев. Она нежно погладила князя по щеке.
— Все хорошо, любимый. Не волнуйся.
Ягиня восхищенно зацокала.
— Где таких мужиков раздают, а? Я бы взяла парочку…
И засмеялась, довольная собственной шуткой и смущением Забавы. А потом уже серьезно добавила:
— … Для твоей любушки, князь, есть у меня лошадка. Не гляди что махонькая да горбатая слегка. Понесет — будто лодочка поплывет, вмиг до нужного места доберемся.
И, выйдя на крылечко, Ягиня пронзительно свистнула. А мгновением позже полянку наполнило ржание и топот лошадиных копыт. Два красавца коня выскочили будто из самой земли, а меж ними вился третий — махонький такой и ушастый.
— Идем же скорее, — поторопила веда. — Нужно успеть до ночи.
И все вместе они спустились к ожидавшим лошадям.
* * *
Властимир
Да, это было оно — место для нового поселения. Шесть крутых холмов защищали полянку со всех сторон, а на седьмом, умостившемся в середине, будто нарочно верх скошен — как раз под крепкий княжий терем. А у изножья скалы раскинулось прозрачное озеро, из которого выбегали три ручья. Весело журчали они по камням, пенились белыми шапками.
Хорошо на таких будет мельницы ставить. Вдоволь муки получится.
По бокам же плотной стеной встали рощи яблонь и орешника. Властимир наперед мог сказать, что слаще плодов не найти. А уж сколько цветов раскинулось под ногами! Как мягка и зелена была трава…
И чем-то это место было ему знакомо, будто он уже был тут… Странно!
— Кажется, от восторга у меня сердце сейчас встанет, — шепнула Забавушка. — Видишь ли ты эту красоту? Сказка просто…
Властимир нежно обнял жену и привлек к себе.
— Вижу, любимая. Это место — услада для души и глаз.
Ягиня протяжно вздохнула, оглаживая морду златогривого коня.
— Заступница наша любила тут отдыхать. Здесь же и повстречала Леля…
Ну точно! Во сне видел вон тот холм, посередке. И озеро тоже.
— …Сварог хотел убить его, — продолжила Ягиня. — Слишком взревновал. Но Лада успела спрятать душу неповинного ни в чем дударя на небо, где он воссиял звездой. И сама приняла гнев бога.
Веда тяжко вздохнула. Украдкой отерла слезы, но тут же улыбнулась.
— Ну, не будем понапрасну вздыхать! Что было, то сгинуло. Когда работников ждать, князь? Только скажу сразу — мужиков Ладе видеть сейчас охоты нет. Лучше всего, чтобы новый град родился от рук женщин.
И на его полное сомнений хмыканье, кивнула:
— Да, ты не ослышался. Поди, найдётся в Северном царстве две три каменщицы. Ну а если нет, то так и быть — пусть приходят мужчины, но только те, которые жен своих пуще всего на свете любят. Думаю, такое заступнице нашей придется по вкусу.
— Кто-нибудь откликнется, — не стал спорить Властимир. — Однако сама понимаешь, стены возвести — не пальцами щелкнуть. А впрочем, есть у меня работница на примете…
Забавушка ахнула.
— Неужто Ирья?!
И на нежных губах любимой расцвела улыбка. Несмотря ни на что, Забавушка жалела бывшую надзирательницу. Только это и спасало Ирью от смерти, а иначе бы давно ее пустая башка красовалась на пике — в назидание другим.
Властимир глубоко вдохнул наполненный ароматами цветов воздух.
— Да, она самая… И хоть я по-прежнему считаю, что сердце твое слишком мягко, однако уступлю в просьбе. Надзирателем же поставлю над ней Ждана, — и, предупреждая протест Ягини, пояснил. — Он вдовец. Жену свою любил и берег.
Веда задумчиво тронула бусы. Поглядела вдаль, склонила на бок голову, однако все же кивнула.
— Не чую я злости нашей матушки. Приводи его, князь. Все одно без стражи не обойтись — мало ли.
Вот и славно! Властимир подхватил любимую под руку и повел к обратно к лошадям.
— Тогда возвращаемся. Нужно скорее послать птицу. Пусть первый камень ляжет здесь к исходу седьмого дня.
А они с Забавушкой за этим присмотрят.
Эпилог
— Богдана, доченька! Осторожной будь! Ох мне…
Забава прижала руки к груди, с тревогой наблюдая, как светлокосая малышка скачет во весь опор на Стогриве.
Маленькая еще совсем! Пятая весна только! А любой даже самый норовистый жеребец под ее ручкой словно ягненок кроткий. Без страха Богдана заходила в конюшни, уже сама кормила и чистила, крепко удерживая скребок в тоненьких ручках. А уж когда Властимир подарил ей клинок…
— Ох мне, — повторила Забава, обнимая раздавшийся живот и поспешила к мужу с дочерью.
Под ногой ласково зашуршала трава. Ковер драгоценный, не иначе! Столько цветов и зелени. А синем небе носились птицы, пели сладкие песни…
— Любимая моя!
Властимир подхватил ее на полпути. В простой домотканой одёже, без венца в темных волосах и с улыбкой на губах, он был такой… такой… аж сердце заходилось! Но сейчас Забава слишком тряслась за дочь.
— Опять ты ей разрешил Стогрива взять! — пихнула в широкие плечи. — Пока я сына нашего, Ярополка, спать ложу и сказки ему читаю, вы… вы…
Но звонкий голосок Богданы оборвал ее речь.
— Мама, гляди! — воскликнула малышка, и Стогрив взвился на дыбы, перескакивая лежащее на земле бревно.
Забава так и обмякла. Боги светлые! За что ее материнскому сердцу такие испытания?! А нахальный муж знай хохочет, да обнимает крепче.
— Какая у нас дочка, а! Огонь девка! Настоящая правительница.
И, словно услышав его слова, солнце выглянула из-за облаков, лаская золотыми пальцами скакавшую на лошади девочку. Она правила к ним, а рядом бесшумной тенью следовал лютоволк — первый сын Серого, которого однажды спас князь.
