Эммануэль Арсан - Ванесса

— Все равно я не зайду так далеко, что мне это начнет нравиться! — сказал Гвидо, пораженный собственным распутством. — Роль педика — не мое амплуа.

Эта мысль так возбудила Гвидо, что он снова начал ритмично самоублажаться.

Ни он сам, ни его рука не контролировали этого движения — ими управлял его сексуальный инстинкт. И был этот инстинкт таким сильным, что безошибочно находил самый подходящий ритм, заставлявший Гвидо стонать в экстазе, не доводя, однако, дело до преждевременной эякуляции. Этот инстинкт был хозяином пространства и времени, тела и духа. Он стоил того, чтобы ради него жить, служа ему с благодарностью, отдавая повелителю все, чего он захочет: иногда руку или лоно, иногда нежный рот, а иногда — тугой и бархатистый задний проход. Или теплый животик, на который можно излиться, груди, меж которых тоже можно войти. Приятный песок пляжа.

Чистую простыню гостиничного номера. Тесную кабину машины, когда вы ночью слушаете стереокассеты — один или с девушкой в вечернем платье, груди и ноги которой вы гладите, пока она вас отталкивает или берет в рот. Или когда вы наблюдаете, как она занимается сексом со своим дружком…

Гвидо захлестывали волны физического и духовного наслаждения. Он страстно желал, чтобы официант (все равно, мужчина или женщина) вошел сейчас в номер, неся виски, до того, как он кончит мастурбировать. Гвидо продолжит свое занятие перед ним. Он не попросит его ни присоединиться к нему, ни прикасаться к его телу — только наблюдать. И достигнет оргазма у него на глазах.

Эта картина зачаровала Гвидо и потрясла его. Кондиционер одобрительным ворчанием поздравлял итальянца с тем, что он так хорошо знает, как довести себя до экстаза.

— Сегодня лягу спать пораньше и проделаю это снова, — решил он. — А потом еще раза два-три. Надо будет сказать Ванессе, что у меня деловое свидание.

Он принял душ, надел чистую одежду и снова отправился ее разыскивать, чувствуя себя гораздо бодрее, чем все последние дни.

Каир, в конце концов, не так уж плох! Никто так и не принес ему виски.

Ванесса внимательно разглядывала свое отражение.

— В чем мои недостатки? — спросила она и ответила, как всегда: — У меня нет недостатков.

После этого она попыталась выкрасить свои маленькие твердые соски и груди губной помадой.

— Наверное, так в прежние времена выглядели куртизанки, — задумчиво сказала она. — Хорошо воспитанная женщина Востока не обманет надежд очаровательного чужеземца.

В следующую минуту она стерла помаду шерстяной тряпочкой.

— Я не женщина Востока, — сказала она своему обнаженному отражению. — И нельзя сказать, что я хорошо обучена. К тому же он человек, которого я люблю. От этих слов сердце ее сжалось.

— Это все, что мне нужно! — изумленно сказала она. — Неужели я действительно способна полюбить?

Такая перспектива не очень привлекала Ванессу, и она сказала об этом вслух:

— Я была вполне счастлива раньше. Зачем же позволять себе этот идиотизм?

Ванесса постаралась оценить факты, в которых была уверена:

— Он меня не любит, это точно. Но самое неприятное, что я сама теперь не понимаю, чего хочу и что делаю. Я уже почти решилась жениться на Мидж!

Она от души расхохоталась, с наслаждением сжимая свои груди. Потом, поглаживая клитор, Вана сказала своему двойнику:

— Две женщины, живущие вместе, — это полная противоположность обычному гибриду семейного очага и зверинца.

Она насмешливо взглянула на свое отражение, которое ответило, презрительно надув губки:

— Кого ты пытаешься поразить этими разглагольствованиями?

— Себя саму!

— Ну и как?

— Ни черта не получается.

— А что станет с твоей экс-кандидаткой в жены? Вана грустно вздохнула и спросила обнаженную девушку в зеркале:

— Закончу ли я, как и все остальные, как, возможно, и Мидж, банальной рутиной гетеросексуально совокупляющейся пары? Или мне удастся скрыться от всего этого дерьма в ущельях времени?

Звонок в дверь прервал эту интимную беседу. Одним быстрым движением Вана надела тоненькие полотняные джинсы, которые почти не скрывали ее наготу, а скорее меняли цвет кожи с янтарного на бледно-голубой. Грудь Ваны, когда она открыла дверь, оставалась обнаженной.

«Я действительно люблю его! — подумала она, целуя Гвидо в губы. — Умилительная картинка!»

Он рассеянно извинился за опоздание. Вана восхищенно глядела на него.

— Умилительно! — повторила она вслух и спросила: — Ты хочешь прогуляться со мной?

Гвидо несколько смущал ее полуобнаженный вид.

— В таком виде?

— Ты что, стыдишься меня?

Не давая ему времени на возражения, Вана спустила джинсы, освободилась от них, подняв поочередно свои длинные ноги, и пинком запустила ненужную одежду в полет через всю комнату. Потом двумя пальцами распушила темную поросль.

— Ты прав, — сказала она. — Ты будешь больше мною гордиться, если сможешь демонстрировать меня всю.

Она взяла итальянца под руку и подтолкнула к двери, спрашивая:

— Куда мы идем?

Гвидо нашел спасение в бегстве — рассказал о встрече с чиновником.

— Если верно то, что мне сказали в посольстве, то я здесь надолго влипну в огромную кучу дерьма и должен искать работу, чтобы прокормиться.

— А что они сказали? Что Египет — полицейское государство? Если бы они поменьше шпионили за нами, то знали бы об этом чуть больше.

— Ты ведь тоже сначала ошиблась во мне. Ничего удивительного, что твои менее информированные соотечественники думают, что я «приехал с холода».

— Тогда ты должен доказать, что у тебя нет ничего ледяного, кроме бутылки виски, и что в твоей программе нет ничего подстрекательского, кроме стремления к совокуплению.

— Блестящая идея! Испытай меня немедленно. Он подошел ближе, положил руку между ног Ванессы и накрутил завиток волос на палец.

— Нет! — запротестовала она. — На любом испытании должны быть свидетели.

— Тогда собери их. У тебя же есть маленькая черная записная книжка.

Усевшись на низкую кушетку, он обвил йогами талию Ванессы и начал нежно гладить ее живот, играя с короткими волосами.

— Тебе нравятся шлюхи? — спросила она.

— Не особенно. Смотря кто.

Он попытался немного рассказать о себе.

— Мне очень нравятся чужие жены.

— А как ты отличишь шлюху? — упорно Продолжала Вана. — И кого ты называешь чужими женами? Какие у тебя взгляды на собственность? И какую рыночную оценку ты дашь любви?

Гвидо посмотрел на нее растерянно.

— Ради Бога, — пробормотал он. — Я не подготовлен к обсуждению женской диалектики.