К. Рэйсс - Спин

Хотя восходящее солнце принесет новый день, я была не готова переварить все произошедшее. Было всего лишь шесть часов утра, и мой брат еще не спал, поэтому я позвонила ему.

— Эй, Джон, — сказала я. — Я видела, твою певицу прошлой ночью.

— Я слышал.

Он явно был не один — его тихий голос и непонятное бормотание на заднем плане были слышны.

— Что ты предпочитаешь, хорошие новости или плохие?

— Плохие.

— Перед тем, как ты начнешь паниковать, могу сказать — все хорошо.

— Хорошо. Я не буду паниковать.

— Дейдра снова сделала это.

— Ох, — сказал он.

— И я не просто уложила ее в постель. Она была госпитализирована. Честно говоря, у нее действительно серьезная проблема, которую невозможно излечить несколькими вливаниями витаминов группы В. Я видела ее, выпившую два бокала, но у нее была фляжка, и она ходила в ванную, я не уверена, но похоже раз четырнадцать.

— Ты преувеличиваешь.

— Не намного. Итак, вместо нее я иду с тобой сегодня.

— Прекрасно.

— Могу я быть честной? — я не стала дожидаться его ответа. — Я думаю, твоя постоянная доступность не поможет вернуть Джессику назад.

— Очень по-взрослому, Тереза. По-взрослому.

— Возьми с собой реальную женщину, Джон. Перестань быть козлом отпущения.

Я никогда не говорила ничего подобного ни моему брату, ни кому-нибудь еще. Вообще редко давала советы или предлагала что-нибудь поменять, но сейчас я была вымотана физически и эмоционально. Я повесила трубку, не попрощавшись. Доставив Катрину домой, я стала готовиться к работе.

Глава 8

Я прибыла в офис, где меня уже ждала Пэм. У моей ассистентки были неоново-розового цвета волосы в стиле шиньона 40-х годов, пирсинг носа и бровей и элегантный костюм. Психобилити, так называла она несоответствие своего внешнего вида. Раньше я слышала об этом, но взглянув на ее бойфренда, заглянувшего к нам и выглядевшего, как Бадди Холли с тату, я точно поняла, что я — эстет.[13]

— Ты выглядишь отстойно, — сказала она так, будто это был комплимент.

Я старалась замаскировать усталость, но макияж не мог всего скрыть.

— Спасибо, но я была трезвая все это время. Более поздний список прислали?

— Печатается. Арни хочет увидеть тебя, — сказала Пэм, ударяя по клавиатуре. Она постоянно утомительно отбивала дробь по столу и по коленям.

— Ты собираешься делать новый пирсинг? — я потерла лоб.

— Похоже на то, — она повела бровями и протянула мне папку с ежедневным финансовым отчетом. — Бобби собирается сделать на своем… Ну, в общем, ты поняла. — Она опустила глаза вниз.

Я не могла даже представить, какое выражение появилось на моем лице. Возможно, кто-нибудь посчитает, что это отвращение или сочувствие.

— Это горячо, — прошептала она. — И мне в удовольствие.

— Абсурдно, благодарю.

— Тебе звонил РП, — Пэм начала называть Даниэла «РП», потому что он был районным прокурором, когда мы расстались. Она говорила, что от его имени ее тошнит, и хотя я сказала, что могу сама разобраться с ним, она решила все же никогда его не призносить.

— Чего он хочет? — спросила я, чувствуя комок в горле.

— Ланч. Я сказала, что ты занята.

— Устрой нас в кафетерий, — сказала я.

В кафетерии WDE никто ни на кого не бросал докучливые взгляды, будь то кандидат в мэры, мэр, или кто-нибудь еще в этом роде. Каждый работал в бизнесе, поэтому прекрасно понимал важность своей работы. Приходить для встречи с кем-нибудь в кафетерий имело смыл, потому что в другом месте у тебя бы просто не было возможности подойти к нему. Никто не будет предлагать подвести тебя к Брэду Питту, даже если они рьяные поклонники; несмотря на то, что здесь была очень плохая еда, напоминающая по вкусу дешевую свадебную провизию.

— Встреча в понедельник в три часа была отменена, Арни вызывает, — сказала Пэм.

— Что? Фрэнсис?

— Фрэнсис не имеет права отменять твои встречи, — она указала на маленький двойной красный флажок, заблокировавший время. — Только ассистент Арни имеет право.

Я взглянула на часы.

— Я собираюсь увидеться с Даниэлем. Забронируй место.

— Закажу. Я позабочусь о ленче.

Я ушла от нее, морща нос, в то время как она набирала номер Даниэля.

В Лос-Анджелесе окна отделяют собак от сучек.

Это не мои слова. Это сказала моя сестра Марджи, и когда я передала эти слова Пэм, она поверила в них так страстно, что стала повторять их регулярно. Когда я переехала в единственный офис бухгалтерии с окном, она назвала меня новоиспеченной сучкой.

Один раз.

— Ох, Мисс Дрезен, ты знаешь, это комплимент.

— Но никому и никогда не следует даже повторять то, что говорит моя сестра. Она не подвластна своему разуму.

Одно из окон занимало половину стены комнаты — через него все руководители могли свободно наблюдать за зданиями Лос-Анджелеса — для них это было важно. Для меня это ничего не значило. Я родилась в четвертом поколении семьи, обладающей достаточно большим состоянием. Я работала, потому что хотела, однако могла уйти в любой момент. Моя ценность заключалась не в моей преданности, а в моем умении, которого я бы лишилась, если бы ушла.

Две стены окон в офисе Арни Сандерсона находились под прямым углом. Напротив северного окна был высотой двенадцати футов из красного дерева стеллаж, на котором располагались антикварные инструменты торгового агента. Пишущая машинка. Штамп «Утвердить». Запонки. Хрустальный графин и стаканы. Фотографии довольных агентов, удерживающих призовые места. Единственное, что отсутствовало в коллекции — супер белые стоматологические прокладки и сворачиватель сто-долларовых купюр, покрытый остатками кокаина.

— Тереза, — сказал Арни, когда я вошла.

На нем был пиджак, натянувшийся на животе, хотя и был сделан на заказ, и галстук, висевший, как золотой слиток, полная безвкусица, он был в моде шесть месяцев назад.

— Ты в порядке?

Я предположила, что он имел в виду мои темные круги под глазами, которые вопили о прошлой ночи.

— Джон пригласил меня с собой посмотреть представление вчера вечером.

— Ах, Джон. Я уверен, что цена соответствовала увиденному. Садись, — его улыбка, расплывшаяся и сверкающая белыми зубами, была продуктом десятилетних трудов стоматологов.

Я присела на кожаный диван.

— Я рада вас видеть.

На самом деле, это было не так. Настоящее приглашение к себе в офис означало что-то неладное, особенно в свете моего отмененного трехчасового утреннего заседания в понедельник.