Новогодняя командировка (СИ) - Роман Виолетта
Устало вздохнув, обвожу глазами пространство комнаты. Понимаю, что Царь так просто не отстанет. Снова прихожу к мысли, что не очень-то мне и нужно это повышение.
Отодрав листок от холодильника, читаю первые пункты.
— Ну что, Максим Викторович, зубной щеткой, так зубной щеткой. Надеюсь, вы не против, если я позаимствую вашу, — недобро прищурившись, гипнотизирую его гигиенический инструмент, стоящий на полочке у зеркала.
Царь вернулся спустя полчаса. Решив его игнорировать, вместо слов приветствия так и осталась стоять спиной к нему, натирая плитку на стене.
Переодевшись в домашнюю одежду, босс вооружился губкой и средством для мытья и уверенным шагом направился к печке.
Рисуя незатейливые узоры на ванне струей «Доместоса», искоса наблюдаю за Максимом Викторовичем. Смех пробирает от того, с каким презрительным выражением лица, держась двумя пальцами, он отодвигает в сторону так и не отмытую мной решетку и начинает обильно поливать поверхность плиты чистящим средством.
— Людмила Александровна, — раздается за спиной его требовательный голос, а у меня в мозгу коротить уже начинает.
— Мила, — вздохнув, прикрываю на секунду глаза, пытаясь успокоиться. Повернувшись, цежу сквозь зубы, растягивая губы в улыбке. — Зовите меня просто Мила.
Устала от его бесконечных «Людмила Александровна». Ей-богу, уже начала ненавидеть свои имя и отчество.
— Мила, обильней поливайте средством. Не жалейте. Все должно отмокнуть, — продолжает сыпать поучениями. Кивнув, чувствуя, как внутри все буквально вибрирует от злости, демонстративно широкими мазками поливаю поверхность ванны, выдавливая все до последней капли.
А потом, согнувшись в три погибели, начинаю оттирать ненавистный налет застарелой грязищи, который абсолютно ничем не возьмешь. Спустя полчаса, устав, как раб на галерах, плюю на это безнадежное дело и, смыв мыльную пену с рук, решаю выпить немного воды. Максим Викторович, все это время усердно натирающий печку, заметив мою отлучку, приближается к ванне.
— Мила, — подзывает к себе двумя пальцами. Черт, что за привычка такая? Будто я ему собачка. Скрежеща зубами, неохотно приближаюсь к нему.
— Вот здесь не дотерто, — указывает пальцем на крохотную черную полоску.
— И вот здесь, — теперь он тычет в темно-серое круглое пятно. Вручив мне в руки губку, указывает взглядом на рабочее пространство.
Поджимаю губы, послушно приступаю к работе. Но, едва начав, понимаю, что это несусветная глупость — беспрекословно слушать его занудства. Открыв воду, переключаю поток с крана на душ и смываю отработавший свое химический состав.
— Вы уже закончили? — раздается его удивленный голос.
— Оно не оттирается, — бурчу, даже не повернувшись.
Царь подходит ко мне, заглядывает через плечо.
— Нет, ванна грязная, домывайте. Мы не сдадимся, пока она не засверкает, — бросив, возвращается к плите. А я чувствую, как внутри что-то лопается. Будто воздушный шарик. Бах! И разлетелось, к чертям, все мое терпение.
— Не буду, — рычу сквозь зубы, сжав от досады кулаки.
— Что? — удивленный неповиновением, Царь переводит на меня яростный взгляд. Только вот я больше не собираюсь спускать ему ни одного оскорбления.
— То! — продолжая удерживать в руках шланг с льющейся из лейки водой, кричу на него. — Знаете, я, вообще-то, женщина! Если вы не заметили! — Царь, ошарашенный вспышкой моей злости, продолжает молча стоять и смотреть на меня удивленными глазами. — Вы скинули на меня вчера столько всего! Я пешком из магазина несла тяжелые сумки! Я чуть не убилась на первом этаже! Вы видели, сколько там хлама? Я чуть не задохнулась в подъезде от жуткой вони двадцати соседских кошек! И здесь, в квартире! Я весь день убирала, а вы только и можете, что ходить цыкать и тыкать своими холеными руками на грязные столетние пятна! — с каждым высказанным словом я завожусь еще больше. Как говорится, Остапа понесло. Внутри все клокочет от гнева.
— Как вы меня раздражаете, — рычу сквозь зубы, отворачиваясь от него.
— Можно подумать, я вас люблю, Людмила Александровна, — нараспев произносит мое имя. Издевается, сволочь!
А дальше все — будто в тумане. В пылу ярости направляю шланг в его сторону. Ледяная вода разбрызгивается по всей комнате, но основной поток летит точно в лицо напыщенному индюку, ненавистному боссу.
— Вы в своем уме?! — ревет он, закрывая лицо руками. Швырнув рассекатель обратно в ванну, выключаю воду.
— Уже и не знаю! Если согласилась жить с таким чудовищем, как вы, в одной квартире! — кричу, срываясь в сторону зала. Плевать. Пусть увольняет. Пропади оно пропадом, такое повышение. Я больше не стану терпеть откровенное хамство Царя.
— Чокнутая, — летят вдогонку его ругательства. Закрыв за собой дверь, нервно измеряю комнату шагами, лихорадочно соображая, что делать дальше. А спустя несколько минут хлопает входная дверь квартиры, и я остаюсь совершенна одна.
Глава 7
Я ношусь по комнате, как ракета, срывая с плечиков вещи, бросаю их в чемодан.
— Зануда! Сволочь! Пока не дотрете, не уйдете, — копирую его противный голос. Захлопнув крышку чемодана, усаживаюсь сверху, пытаясь все это утрамбовать. Идиотский замок никак не поддается.
— Что вы делаете? — раздается вдруг за спиной грозный голос Царя. Едва ли не подскочив на месте от неожиданности, оборачиваюсь.
— Домой собираюсь, разве не видите? — прожигаю мужчину злобным взглядом. Все, скончались мои тактичность и воспитание. И если он не хочет нарваться на грубость, пусть не трогает меня.
Краем глаза замечаю, что волосы Максима Викторовича мокрые, как и его футболка. А сам — словно тигр разъяренный: дыхание рваное, частое, в глазах огонь пылает.
— Прекратите истерику! Что значит, домой? У нас еще два месяца командировки! — ревет он, стоя в проеме двери.
— Я с вами ни дня под одной крышей больше не проведу! Вы же мертвого достанете! — не сдаю позиций.
— Можно подумать, с вами находиться рядом — одно сплошное удовольствие, — рычит Царь, сложив на груди руки.
— Ну, вот и отлично! — справившись с молнией, тащу за собой чемодан, оттолкнув его с пути, выхожу в кухню. Не ожидая от меня такой прыти и наглости, Царь первые минуты остается неподвижным, но потом отправляется следом.
— И куда это вы, интересно, пойдете сейчас? — наблюдая за тем, как я пытаюсь натянуть на себя сапоги, умничает он. — Чтоб вы знали, отсюда ходит транспорт один раз в сутки, в семь утра.
— Пешком пойду! — не глядя на него, срываю с вешалки шубу. — А вам — счастливо оставаться!
Схватившись за ручку двери, пытаюсь выйти. Но внезапно крепкая ладонь Царя захлопывает ее обратно.
— Вы никуда не поедете. Хватит истерить, — произносит безапелляционным тоном, приблизившись к самому лицу. Давлю в себе порыв залепить пощечину подлецу. Продолжаю прожигать его гневным взглядом. — На улице мороз минус десять. Окоченеете, а мне потом отвечать перед вашим женихом, — даже не думает отходить от меня, гад. И смотрит так в глаза, что ноги подкашиваются.
— Нет у меня молодого человека! Не переживайте, отвечать не придется, — огрызаюсь, пытаясь отпихнуть подальше. Не сумев справиться с двухметровым упертым снобом, разворачиваюсь к двери. Снова тяну за ручку, но и она не поддается.
— Неважно. Я вас никуда не отпущу, — за спиной раздается его недовольный голос. — Если уж на то пошло, завтра с утра отвезу вас на автобусную остановку. По приезду напишете заявление, и больше не надо будет встречаться с таким чудовищем, как я, — процедив сквозь зубы, отталкивает меня в сторону, закрыв дверь на замок, забирает единственный имеющийся у нас ключ и скрывается в своей спальне.
***
В этот день мы с Царем больше не пересекались. Переодевшись в сухую одежду, он укатил на стройку, предоставив мне возможность выдохнуть и успокоиться. Выпив свежезаваренного травяного чая, я немного пришла в себя. Каким бы невыносимым ни был Максим Викторович, но деваться мне, и правда, было некуда. Придётся остаться здесь хотя бы до утра.
