Мари Аделайн - С.Е.К.Р.Е.Т.
Спроси меня кто, зачем я позвонила Матильде, пришлось бы ответить, что тело мое наелось всем этим по горло. И пока мой рассудок протестовал при мысли о самой возможности обратиться за помощью, тело заставило меня снять трубку кухонного телефона в кафе «Роза» и набрать номер.
— Алло, Матильда? Это Кэсси Робишо из кафе «Роза».
Пять Лет навострили уши.
Матильда, похоже, ничуть не удивилась моему звонку. Мы перемолвились несколькими дежурными фразами насчет работы и погоды, после чего договорились встретиться завтра пополудни в ее офисе в районе Лоуэр-Гарден, на Третьей улице, близ Колизея.
— Это коуч-центр, белый домик рядом с большим угловым особняком, — пояснила она тоном, как будто я точно должна была знать, где это.
На самом же деле я всегда старалась держаться подальше от туристических достопримечательностей, поскольку избегала толкучки, да и людей вообще, но ей, конечно, сказала, что найду это место без проблем.
— На воротах звонок. Рассчитывайте часа на два: первая консультация всегда бывает самой долгой.
Делл появилась на кухне, когда я отрывала уголок от меню, на оборотной стороне которого записала адрес. Она сурово воззрилась на меня сквозь очки.
— Что такое? — вырвалось у меня.
Чем мне поможет Матильда? Этого я не знала, но, если общение с ней приведет к появлению пылкого мужчины за столиком напротив меня, такую помощь можно было только приветствовать. И все-таки я волновалась. Кэсси, ты ведь ее не знаешь. Тебе и одной хорошо. Никто тебе не нужен. Ты в полном порядке!Так говорил мой разум, но тело велело ему заткнуться. На том все и кончилось.
В назначенный день я ушла сразу по окончании смены, не дожидаясь ни Трачины, ни Уилла. Едва обеденный зал опустел, я попрощалась с Делл и поспешила домой принять душ, затем выудила из кладовки белый сарафан, купленный на тридцатилетие. Тогда все кончилось размолвкой со Скоттом, и больше я этот наряд не надевала. За пять лет на Юге кожа моя заметно потемнела, а четыре года работы официанткой не могли не сказаться на руках, так что, надев открытое платье, я поразилась, насколько лучше теперь в нем выглядела. Стоя перед высоким зеркалом, я положила руку на изнемогавший живот. С чего меня мутит? Из-за того, что я собиралась впустить в свою жизнь нечто волнующее, возбуждающее, а то и опасное? Я попыталась припомнить шаги, перечисленные в дневнике: Капитуляция, Великодушие, Мужество, Смелость.Всего мне было не вспомнить, но всю неделю они то и дело всплывали, порождая в животе столь тянущее чувство, что телефонный звонок явился скорее порывом, а не сознательным решением.
Автобус на Магазин-стрит был битком забит туристами и уборщицами, направлявшимися в Лоуэр-Гар-ден. Я вышла на Третьей улице возле бара «У Трэйси», и мне пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Мы со Скоттом побывали в этом районе почти сразу после приезда в город, глазели на живописные особняки — розовые в стиле греческого Возрождения, образчики итальянской архитектуры, кованые железные ворота и прочее; все вокруг говорило о солидных деньгах. Новый Орлеан был городом контрастов. Богатые кварталы соседствовали с бедными, безобразные — с прекрасными. Скотта это раздражало, а мне, напротив, нравилось. Меня привлекали крайности.
Я пошла на север. На Кэмп-стрит мне стало не по себе. Туда ли меня занесло? Я резко остановилась, породив небольшой затор.
— Прошу прощения, — извинилась я перед встревоженной молодой женщиной, державшей за руки двух чад: ребенка постарше и чумазого ходунка.
Я пошла дальше по Третьей улице, стараясь держаться поближе к домам, чтобы не мешать потоку туристов.
Поворачивай, Кэсси, и возвращайся домой. Тебе не нужна помощь.
А вот и не вернусь! Одна встреча. Час — ну, от силы два часа разговора с Матильдой. Что в этом страшного?
Кэсси , а вдруг они заставят тебя делать ужасные вещи? То, чего ты делать не хочешь?
Это просто смешно. Ничего подобного не случится.
С чего ты взяла ?
С того, что Матильда хорошо ко мне отнеслась. Разглядела мое одиночество и не смеялась над ним. Она посеяла во мне надежду, что это состояние временное — быть может, даже излечимое.
Если ты так одинока, то почему не ходишь по барам, как делают все?
Потому что боюсь.
Боишься?А этого не боишься?
— Еще как, если честно! — пробормотала я вслух.
— Кэсси? Это вы?
Повернувшись, я увидела Матильду собственной персоной. Она озабоченно морщила лоб. В одной руке она держала пластиковый пакет, в другой — букет гладиолусов.
— С вами все в порядке? Долго искали?
Я пребывала в прострации, держась за кованую железную калитку и пытаясь не то опереться, не то остаться на месте.
— Ох, боже мой. Привет. Да. Нет. Боюсь, я пришла чуть раньше. Хотела где-нибудь пересидеть.
— На самом деле вы как раз вовремя. Идемте, выпьем чего-нибудь холодного. Сегодня жарко.
Выбора больше не было. Поворачивать поздно. Все, что оставалось, это проследовать с ней за калитку. Матильда уже набирала мудреный код. Бросив взгляд на Третью улицу, я увидела, как Пять Лет смываются прочь без оглядки.
Матильда провела меня через внутренний двор, заросший плющом и деревьями. Мой рассудок все жался ко мне, как малыш к маминой юбке. Мы направились к красной двери старомодного белого коуч-центра, который стоял слева от массивного особняка и едва был виден с улицы. У меня закружилась голова.
— Стойте. Подождите. Не знаю, Матильда, смогу ли я.
— Сможете — что, Кэсси? — Она повернула ко мне лицо — в окружении цветов, красные волосы среди красного.
— То самое — не знаю что, все равно.
Матильда рассмеялась:
— А почему не узнать сначала, чтоэто, а уж потом решать?
Я стояла столбом, ладони ужасно вспотели. Я сдерживалась, чтобы не вытереть их о платье.
— Вы сможете отказаться, Кэсси. Я только предлагаю. Ну, готовы?
Ей, похоже, не то чтобы не терпелось — скорее, она была озадачена.
— Да, — сказала я, и это была правда.
Хватит увиливать. Противившемуся рассудку я велела заткнуться — вернее, открыться.
Матильда устремилась вперед. Я пошла следом. Не в силах удержаться, я оглядывалась на оплетенный плющом особняк и пышный сад. Апрель в Новом
Орлеане — это месяц буйного цветения. Магнолии расцветали буквально за ночь. Казалось, будто они разом надевали узорные купальные шапочки эпохи 1950-х. Но такого сочного, кипящего жизнью зеленого сада я прежде не видела.
— Кто здесь живет? — спросила я.
