С. Алесько - Поймать ветер
Узнав об этом, я зарекся "объезжать" девчонок, как называли это занятие содержатели веселых домов. Но, будучи бесчестным проходимцем, легко вернулся к нему, как только припекло. Так кто же разговаривал со мной во сне? Покойная Ягодка или все-таки моя послушная совесть, решившая ненадолго пренебречь распоряжениями хозяина? Какая разница? Так или иначе, боюсь, придется прислушаться к высказанной просьбе…
Пока я размышлял, Малинка что-то говорила.
— …Ты мне совсем ничего не скажешь? — она ткнула меня в плечо, выводя из задумчивости.
— Что ты хочешь услышать?
— Я спрашивала, здоров ли ты. И еще про твои занятия, родину, близких. У нас на севере говорят: на островах встречаются нечистые духи, имеющие власть над женщинами, над их телесными желаниями. Будто вселяются они иногда в тела молодых мужчин, чтобы получать удовольствие. Сами-то они бесплотны… Ты не одержим, часом? И кто эта Ягодка, за что ты у нее прощения просил?
— Три болота и одна лужа! За айра меня еще ни разу не принимали! Даже не знаю, оскорбиться или загордиться, — хмыкнул я, но Малинка глядела почти испуганно и я поспешил ее успокоить. — Никакой я не одержимый, и уж тем более не айр. Такой же человек, как и ты. Просто женщин люблю и умею дарить им наслаждение. Или продавать, — подмигнул, она нахмурилась. — Что тебе еще сказать про мои занятия? Я жулик. Родителей своих не знаю, родины — тоже. Бродил много где, только на север к вам, считай, не заглядывал, потому как холодно там. Вот так. Ты, конечно, не веришь?
— Про женщин и жулика верю, а вот насчет того, что ты ничего о себе не знаешь — не очень.
Я пожал плечами. Понятное дело, лжецы — народ недоверчивый. Наврала мне про себя, а я ей чистую правду сказал. Не знаю ни родителей, ни родины. Одно из первых воспоминаний — я, совсем еще мелкий пацаненок, сижу на палубе корабля, забившись между какими-то ящиками и мучаюсь тошнотой от качки. Один я был на том корабле или нет, и откуда-куда плыл — не ведаю. Может, это вообще какой-то сон или одна из моих историй, которую придумал, забыл и стал считать своим прошлым. Морской болезнью-то я теперь не страдаю…
— Мне все равно, кто ты и чем занимаешься, — быстро проговорила Малинка. — Главное, ты, мне кажется, неплохой человек.
— Я жулик. Обманываю, иногда ворую, если вижу, что плохо лежит. Не гнушаюсь женщин за деньги ублажать.
— Ну и что? Не убиваешь ведь никого, доносами не занимаешься? — Я помотал головой. Не, разбойничий промысел не для меня. Кишка тонка. А доносы и вовсе распоследнее дело. — Ты добрый. Вон, горбунья тебя любит, а ты с ней только разговариваешь, уверена.
Я фыркнул, представив, как добиваюсь благорасположения Машки обычным для себя способом.
— Помоги мне, а? — девчонка заглянула мне в лицо. — Пожалуйста. Я щедро отблагодарю… Золотом. Мне нужно выбраться отсюда. И из дома этого, и с островов.
— Золотом? Оно, конечно, хорошо, да только я при тебе сундуков не вижу.
— Когда доберемся до места…
— А пока добираться будем? Мне кормить тебя придется, защищать…
— Хочешь, чтобы дорогой я тебя ублажала?
На лице у нее появилась ехидная усмешечка, мало мне понравившаяся. Как и прямота высказываний. Мыслишка об общей постели у меня, понятное дело, мелькнула. Но я-то думал, после моего намека все само собой устроится. А девчонка, будто нарочно, принялась скабрезничать.
— Да, хочу, — ответил в тон ей, откровенно. — В постели ты больно искусна. — Еще подумал, что она тоже без удовольствия не останется, но вслух произносить не стал. Нечего перед ней расшаркиваться и собственную заинтересованность показывать. Обойдется, белая кость…
— Хорошо, красавчик, договорились, — подмигнула как распоследняя…
Вообще-то ей это не шло, но меня пониже живота будто жаром обдало.
— И еще одно. Расскажешь, кто ты на самом деле, откуда, что с тобой случилось и куда направляешься.
— Зачем тебе, Перчик? — прижалась, как кошка, будто ненароком.
Может, с другим ее штучки и прокатили б, только не со мной. Я сам на такие приемчики мастак. Бабенке проще всего голову задурить или вовремя отвлечь, сказав что-нибудь приятное о ее внешности, еще лучше, приласкав. Так что чужие хитрости издалека вижу.
— Нужно знать, во что впутываюсь. Где и какая опасность подстерегать может. Девицы белой кости не оказываются ни с того, ни с сего в веселых домах.
— С чего ты взял, что я белой кости? — мордашка стала удивленно-растерянной. У меня даже от сердца отлегло: значит, птичка моя не так хитра, как мне с перепугу привиделось.
— Линочка… Можно тебя так называть? А то Малиночкой длинно, а Малинкой пусть тебя зовут те, кто не пробовал. — Она улыбнулась едва ли не смущенно и кивнула. — Ты на руки свои посмотри. Среди девчонок серой кости таких белоручек не сыскать.
— Вот зачем ты мои пальцы…
— Нет, твои пальчики я ласкал для взаимного удовольствия. А смотрел на них как раз за этим. Не хочешь, чтоб тебя на чистую воду вывели, перемажь руки свекольным соком или зеленой кожурой ореха натри. На худой конец, тряпками замотай.
— А ты меня не бросишь, если я тебе правду расскажу? — проскользнула мне под руку и заглянула в лицо снизу вверх. Ну самая настоящая кошка, пытающаяся выклянчить лакомый кусочек. Не мурлычет только.
— Не брошу, — проворчал я, с трудом подавляя желание поцеловать столь приглянувшийся мне носик. Если девчонка почует, какую власть надо мной забрала… Не выношу ощущения, будто провалился в болото и меня затягивает все глубже. До сегодняшнего дня всегда в таких случаях ноги делал. А сейчас — никак. И древлянина боюсь, и из-за Ягодки… Во сне готов был что угодно ей пообещать да не успел, Малинка разбудила. — Рассказывай.
— Я не настоящая белая кость. Отец мой из них был (он умер уже), а мать я не знаю. Но, судя по моему носу, который тебе так нравится… — стрельнула глазищами, я притворился, что не понимаю, о чем она. — Да, судя по веснущатому курносому носу, матушка моя из серокостных. У меня еще брат был, старший. Он — законный сын, наследник, у нас общий отец. Брат погиб недавно в военном походе… После этого все и случилось. Меня, может, и признали б. Все же росла в доме у родного отца, воспитание получила соответствующее… Если б не тетя, сестра родителя моего, и ее сын. Они вознамерились все отцово наследство загрести, а я у них на пути оказалась.
