Ли Юй - Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти
Кто-то спросил, почему Одинокий Утёс не любит разъяснять священные сутры.
— Все, что написано в сутрах и священных писаниях, суть слова, исходящие из уст Будды и бодисатв,[34] а потому только им дано знать их сокровенный смысл. Поэтому всякое их толкование в грубых устах — не более чем бред безумца. Вспомните Тао Юаньмина,[35] который, читая книги, никогда не стремился дальше, чем нужно. Казалось бы, этот истинный сын Срединной империи прочитал разные сочинения, однако даже он не осмеливался идти дальше положенного. Но сейчас находятся люди, наши современники, которые, начитавшись заморских книг, торопятся их перевести на наш язык, сопровождая перевод досужими измышлениями. Что до меня, то я не осмелюсь называть себя каким-то особо заслуженным мужем, коему дадено право прислуживать буддам и бодисатвам. Мне достаточно одного: не преступить их учение. Вот почему, прекрасно сознавая свое тупое невежество, я и начертал для себя запрет: никому не растолковывать сутры.
Еще кто-то спросил его, почему учитель отказывается жить в знаменитых горах.
— Тот, кто намерен очистить свой дух, должен избегать желаний, дабы освободить свою душу от суетных волнений. Но в Поднебесной существует немало вещей, к коим влечет человека. Это не только чудесные звуки или женская прелесть, но также красивые вещи и жизненные удовольствия. А чистый ветер, что овевает ваше тело, или ясная луна, которая приносит усладу вашим чувствам?! А пение птиц, что слышит ваше ухо, а аромат нежного папоротника! Все эти вещи не просто приятные, но и достойные нашей любви, к ним устремлены наши желания. Что до знаменитых гор, то в них водятся духи и оборотни, которые влекут человека к поэзии. Феи луны и ветра[36] привораживают его своими чарами. Неудивительно, что ученые мужи, попав в подобные места, тотчас забывают об ученье, а ревнители Пути теряют чистоту своих корней. Добавлю, что в этих горах можно на каждом шагу встретить прелестных дев, пришедших на богомолье, или служивых людей, которые ищут в подобных местах одни лишь забавы. Сияние ясной луны и зелень дерев являются здесь источником многих бед. Вот отчего я чуждаюсь знаменитых обителей и стараюсь удалиться в пустынные горы, дабы мои глаза и уши не соприкасались с окружающим миром.
Все, кто обращался к монаху с подобными вопросами, проникались к нему уважением, считая, что даже высокочтимые наставники древности никогда не говорили столь правильных слов. Три заповеди сделали монаха знаменитым, хотя Одинокий Утёс, как мы знаем, не гнался за славой. Множество людей, живших окрест, а также в дальних краях, потянулись к нему за учением, однако он брал учеников с большой неохотой, а если и брал, то долго испытывал, стараясь разгадать в них «добрые корни» и выяснить, насколько избавились они от суетных мыслей. Лишь после этого Одинокий Утёс принимал у них постриг. Но если он испытывал к кому-то недоверие, пусть даже самое ничтожное, тут же гнал этого человека прочь. Вот почему за долгие годы схимничества Одинокий Утёс так и не нашел себе достойных учеников и по-прежнему — жил один возле горного ручья в хижине, крытой тростником. Он обрабатывал кусок поля, плодами коего кормился, а жажду утолял чистой родниковой водой.
Однажды ранним осенним утром монах вышел из хижины и принялся сметать с порога опавшие листья. Уныло завывал ветер, в листве дерев стрекотали цикады. Сменив перед изваянием Будды воду. Одинокий Утёс возжег благовонные свечи и, опустившись на круглую подстилку путуань,[37] предался созерцанию. Вдруг в дверях появился юноша, по всей видимости студент, в сопровождении двух мальчиков-слуг. Внешностью своей молодой гость походил на весеннее облако, а его глаза источали блеск осенних струй,[38] весьма странный блеск, несвойственный обычным людям. Едва взглянув на лицо юноши, можно было сразу догадаться, что молодого человека обуревают недобрые мысли и греховные страсти и он вряд ли склонен к достойным деяниям. Действительно, для юноши не было желания слаще, чем разглядывать прекрасных дев, и в этом занятии он достаточно преуспел. При этом ему вовсе не обязательно было приближаться к женщине вплотную. Даже с расстояния нескольких чжанов,[39] а может быть, нескольких десятков чжанов, он с одного взгляда, брошенного в ее сторону, мгновенно определял, хороша она собой или дурнушка. Встретив прелестницу, юноша тотчас принимался строить ей глазки. Бывало, конечно, на его пути встречались вполне достойные женщины, которые, склонив голову, торопились пройти мимо, не удостоив его и взглядом. Все его немые призывы и красноречивые жесты пропадали впустую. Но случалось, что ему попадалась дева, схожая с ним по натуре, то есть зараженная тем же недугом, и тогда его молчаливые призывы находили отклик. Он бросил на нее взгляд — она приняла и ответила: будто послали они друг другу любовное послание. И вот уж меж ними завязалось знакомство. Кстати заметим, обладатель такого взгляда, будь то мужчина или женщина, всегда приносит несчастье. От него надо ждать разных бед: он чернит имя другого или рушит целомудрие. Поэтому скажем так: «Уважаемый читатель, если в жизни тебе придется встретиться с таким человеком, будь с ним осторожней!»
Юноша, войдя в хижину, совершил четырехкратный поклон перед Буддой, потом четырежды поклонился монаху и встал в сторонке. Монах, находившийся в состоянии созерцания, не ответил на приветствие гостя. Лишь спустя некоторое время, закончив свой священный урок, он, приподнявшись, поклонился молодому человеку и снова сел на циновку.
— Как зовут вас, почтенный? — спросил он.
— Зовут меня Вэйян, — ответил молодой человек, — вернее, это мое прозвание, что означает Полуночник. Сам я из дальних краев, а здесь, в Чжэцзяне,[40] путешествую. Я много слышал о вас, наставник, знаю, что вы знаменитый отшельник и люди чтут вас как живого Будду. Поэтому, прежде чем войти в этот скит, я постился и соблюдал положенные запреты. Я пришел поклониться вам и хочу с вами побеседовать.
Возможно, вам интересно узнать, почему гость на вопрос монаха не назвал своего настоящего имени, а сказал лишь прозвание. Любезный читатель, тебе следовало бы знать некоторые странные обычаи, которые царят в мире образованных людей. Ученые мужи, обращаясь друг к другу, не любят называть себя настоящим именем, а указывают свое прозвище. Известно, что молодой человек часто называет себя шэном — студентом. Муж, зрелый годами, зовется цзы — учителем, а старик величает себя даожэнем — праведником. Каждое слово, выражая достоинство того или иного человека, имеет определенный смысл, отражая устремления человека, особенности его повадок и чувств. Итак, выбрав один или два иероглифа, сей муж придумывает себе новое имя, смысл которого нередко бывает понятен лишь ему одному, и никому больше.
