Полукровка (ЛП) - Вендел С. И.
Не мою пару. Никогда.
Это заняло много времени, но ярость медленно начала угасать, оставив Орека дрожать, когда он встал и, спотыкаясь, отошел от трупа. Он тяжело дышал, холодный воздух обжигал его изнутри. При виде того, что он натворил, его затошнило.
Он убил сородича.
Хуже того, он привел сородича-орка прямо к Сорче и ее семье.
И, возможно, на подходе может быть еще больше.
Мысль о Круле здесь, в красоте дома, который любила Сорча, заставила Орека содрогнуться.
Я сделал это. Я привел опасность к ее двери.
Он был глуп, настолько влюблен и одурманен своей парой, что, как только они покинули ферму Кары и Анхуса, ему и в голову не пришло продолжать заметать следы. Он был полным дураком, убежденным, что клан и прошлое остались позади — и что всё, скрывающееся на землях Брэдей, было лишь людским.
Но именно он навлек это на Сорчу.
Судьба, я подвел ее.
Его пара, его прекрасная, нежная пара — он вовсе не спас её. Когда она смотрела на него, как на мужчину, который чего-то стоит, это была ложь. Он был никчемным мужчиной, неспособным защитить свою пару. Не имело значения, что он устранил эту угрозу, надвигалось нечто большее, нечто гораздо худшее, от чего он не мог ее спасти.
И это моя вина. Глупо, так глупо.
Крул разрушит это место и сделает гораздо худшее со всеми людьми здесь. И Сорча, его прекрасная пара, пострадает больше всех.
Из-за него.
Зверь внутри дрожал от ярости и стыда.
Выход есть. Это все еще можно остановить.
Он смотрел на изувеченного следопыта невидящим взглядом, его разум помутился, когда он пытался нащупать идею.
Он ненавидел это, ненавидел то, что, как он знал, должен был сделать.
Но еще больше он ненавидел себя за то, что делал.
Все еще дрожа, со скользким от угрожающей тошноты ртом, Орек приблизился к тому, что когда-то было Сайласом, и начал свою кровавую работу.
Когда он закончил, было уже далеко за полдень. То, что осталось от тела, было похоронено, хотя и поспешно, подальше от дома, чтобы хищники могли это растерзать.
Он не мог вернуться к своей паре весь в крови. Она была бы в ужасе. Она была бы напугана. Она бы задавала вопросы. Итак, когда день пошел на убыль, Орек плюхнулся в озеро, о котором Сорча рассказывала ему много историй, о лете, которое провела в нем, плескаясь и плавая. Вода стала красной от крови, когда он смывал остатки Сайласа со своего тела.
Озеро было ледяным, но Орек ничего не чувствовал под слоем льда, сковавшим его. Оцепенение лишило его мыслей, но придало решимость — всё, что было нужно, чтобы оставить свою пару позади.
33
Сорча притворялась, что читает, в то время как Коннор тихо похрапывал в другом конце гостиной напротив нее. Час был поздний, и остальные члены семьи давно поднялись наверх, чтобы лечь спать. Все уверяли ее, что все в порядке — он опытный следопыт, с ним все будет в порядке, и он может сам о себе позаботиться.
Она, конечно, все это знала — знала лучше, чем кто-либо другой. Однако это не остановило ни ее беспокойство, ни болезненный осколок тревоги, поселившийся в ее груди.
Орек все еще не возвращался, хотя время ужина давно миновало. В доме воцарилась тишина, единственным звуком был огонь, который она разожгла, чтобы согреться. Скорчившись под одеялом в гостиной, Сорча была полна решимости дождаться своего полукровку — и она не была уверена, бросится ли она на него, когда он вернется, или надерет ему уши.
Коннор решил подождать с ней, и она была втайне благодарна за компанию, даже если он заснул час назад. Наблюдение за братом дало ей занятие, поскольку она была слишком взволнована, чтобы по-настоящему читать.
Эта бездонная пропасть беспокойства не давала ей уснуть гораздо дольше, чем обычно, когда она была в постели, и именно поэтому, когда дверная ручка щелкнула, открываясь, она уже встала и спешила к входной двери.
Орек как раз проскользнул в дом, бесшумно закрыв за собой дверь, когда она бросилась к нему. Он поймал ее с тихим охом, его руки обвились вокруг нее, и он вздрогнул.
Сорча откинулась назад ровно настолько, чтобы взять его лицо в ладони, пристально глядя на него, прежде чем притянуть к себе для страстного поцелуя.
— Где ты был? — она зарычала между неистовыми прикосновениями губ. — Я так волновалась! Орек…
Вместо ответа он поставил ее на ноги, взял за руку и повел к лестнице.
Она помахала Коннору с затуманенными глазами, который поднял голову при звуке возвращения Орека. Он помахал в ответ и откинулся на спинку дивана, довольный тем, где находится.
Она подождала ровно столько, пока не закрылась дверь в ее холодную, темную комнату, прежде чем у нее посыпались вопросы.
— Что случилось? Ты что-то нашел? И почему… почему ты мокрый? — она с тревогой наблюдала за ним, сжимая и разжимая кулаки, пока он тихо разводил небольшой огонь в очаге.
Когда он затрещал, она смогла лучше разглядеть, что на нем больше не было кожаной одежды, остались только рубашка, бриджи и ботинки. Все это было слегка влажным под ее руками, а на воротнике остались едва заметные кольца, как будто что-то испачкало его и не до конца было отмылось.
Он потянулся к ней, но она подошла ближе и стянула с него рубашку через голову.
Сорча потрясенно втянула воздух. Две зловещие линии порезов беспорядочно пересекали верхнюю часть его груди, чуть ниже горла.
— Орек… — ее пальцы дрожали, проводя прямо под нижним порезом. — Что…
Он накрыл ее руки своими, притягивая их к себе, чтобы успокоить свое бешеное сердцебиение.
— Я уже очистил их.
Сорча подняла на него взгляд, вокруг нее закружилось замешательство.
Почему он такой спокойный? Почему он так на меня смотрит?
— Ты что-то нашел? — у нее внутри все опустилось, сосущий ужас заставил ее дышать быстро и неглубоко.
— Все в порядке, сердце мое, — пророкотал он, потирая большим пальцем ее трепещущий пульс. — Я позаботился об этом.
— Там действительно что-то было?
— Да.
Она хотела спросить больше, но он придвинулся ближе, прижимая ее к стене. Он просунул одно большое бедро между ее, заставляя ее подняться на цыпочки, приподнял ее подбородок, чтобы получить медленный, обжигающий поцелуй.
Горячая сладость была почти невыносима, но:
— Почему ты пытаешься отвлечь меня? Что случилось?
— Прости, что заставил тебя беспокоиться, — ответил он, покрывая легкими поцелуями ее щеку, шею. — Позволь мне загладить свою вину.
Его ловкие пальцы быстро справились с корсетом, и прежде чем она успела даже подумать о том, чтобы снять его, его рука скользнула ей под рубашку, чтобы снять лифчик. Горячая ладонь его сомкнулась на ее талии как раз в тот момент, когда его язык скользнул между ее губами, уговаривая ее.
— Орек, — ей не нравилось, что ею управляют, что ее отвлекают, и то, насколько он искусен и в том, и в другом.
У ее губ вырвался долгий вздох, затем он прижался лбом к ее лбу. Низкое, ровное мурлыканье зародилось под его теплой кожей, успокаивая неистовую остроту ее беспокойства.
— Позже, — прошептал он. — Я все объясню позже, сердце мое. Прямо сейчас ты мне нужна.
Она посмотрела ему в глаза, казавшиеся янтарными в тусклом свете, и задумалась. Она полагала, что может подождать — ее насторожил почти дикий блеск в его глазах, но его сердцебиение под ее рукой было ровным.
— Позже, — наконец согласилась она, затем вцепилась в его слегка влажную гриву. — Но тебе лучше загладить свою вину передо мной.
Легкое мурлыканье перешло в рокот, от которого ее лоно сжалось, а груди напряглись. Низкий стон зародился в ее горле, и Орек наклонился, чтобы пососать ее кожу там. Его руки быстро избавили ее от остатков одежды, и он поцеловал ее грудь, пока стягивал бриджи по бедрам.
