Жена Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

А вот и она.

В полупустом коридоре (внутрь журналистов пока не пускали) стояла Евангелина Неберо собственной персоной. А рядом прыгала её дочка.

— Привет! — первой поздоровалась девочка.

— Привет! — улыбнулась ей Женька.

— Не знаю, зачем ты заставил меня притащить ребёнка, — зло зашептала мне в ухо Ева. — И напрасно притащил свою…

— Осторожнее со словами, — предостерёг я. — А то знаешь, один человек, который недавно был настолько глуп, что обозвал мою жену подстилкой, до сих пор лежит в тюремном лазарете со сломанным носом. Там ему правда ещё добавили, но я к этому уже не имею никакого отношения. Да кому я рассказываю, — махнул я, — ты же, наверное, в курсе. — И тут же делано осёкся. — Ах, нет! Как я мог забыть! Твоего друга ведь уволили, теперь начальник СИЗО его заместитель.

Евангелина скривилась, но не успела ответить.

— А его ты зачем позвал? — округлила глаза.

— С-сергей… Ан-н-натольевич, — нервно теребя в руках шапку и заикаясь, застыл в дверях Михаил Барановский.

— Да мы же вроде на «ты», Мишенька, — ласково улыбнулся я. — Или, когда ты решил меня подставить и диктовать свои условия, ты забыл не только данные мне обещания, но и это?

— Й… й… йа… Сергей! — кинулся бы он мне в ноги, но мои люди, что держались рядом, ему не позволили. — Она меня подговорила, клянусь, я был сам не свой, — чуть не взвыл он от страха, показывая на Еву.

— Михаил, будьте добры, — раздался Женькин голос, и он испуганно побледнел ещё сильнее. — Держите себя в руках. Здесь всё же дети, — погладила она по голове девочку.

Удивительно, как при такой матери у ребёнка была настолько незамутнённая душа и приветливый характер, что они с Женькой даже подружились, разговорились.

— А он здесь зачем? — шепнула мне Женька. А потом присвистнула. И был повод.

Вслед за Барановским, которого потеснили, вошла Сашка.

— Ну здравствуй, дорогой мой, — поздоровавшись с нами, развернулась Александра к бывшему мужу. — Да ты я смотрю похудел, похорошел. Но у меня только один вопрос: а что он здесь делает? — повернулась она к Моцарту.

— Не мог упустить такой момент, — ответил я, — и не увидеть вашу встречу. Прости, что не предупредил, — я повернулся к Евангелине, —  это женщина, на которую тебя променял Мишенька ещё при жизни, то есть я хотел сказать: пока вы были женаты. Буквально вскружил ей голову. Или она ему, — я задумчиво почесал бритый затылок.

— О, да у вас отличный вкус, поздравляю, — Александра смерила Евангелину таким взглядом, что та покрылась пятнами.

Впрочем, пятнами она скорее покрылась от того, что вместе с адвокатом лорда Вальда, приехал наш адвокат. Она точно знала кто он, и вмиг напряглась, как любая сука, что держит нос по ветру, тут же почуяв, что запахло жареным.

— Какого чёрта? — зашипела она, проходя мимо, когда нас пригласили в зал.

— Ты о чём? — невинно удивился я.

— Ещё раз повторю: только родственники и указанные в завещании лица, — надев очки, произнёс пожилой адвокат, когда мы вошли. — Все остальные могут присоединиться позже, когда я оглашу документ.

— Мы предупреждены, — ответил Аркадий Валентинович.

Адвокат удовлетворённо кивнул. Сел. Разложил бумаги. И… вскрыл конверт.

Что он там бубнил после, я не вслушивался. Я сжимал Женькину руку, перебирая её тонкие пальчики и едва сдерживал улыбку, глядя на Евангелину. Она сидела напротив и заметно нервничала: ёрзала, оглядывалась, дёргала ребёнка. Мне было глубоко всё равно, кому оставил наследство старый Вальд. А вот госпожа Неверо явно поставила на эту карту так много, что папочку с её «домашним заданием», где, видимо, лежало и свидетельство о браке, и другие бумаги, которыми запаслись она и её адвокат, что стоял позади, буквально распирало.

— Итак, приступим, — душеприказчик сэра Александра Вальда очередной раз залез в конверт и достал два запечатанных конверта.

— Да, уж будьте добры, — хмыкнула Евангелина.

— Госпоже Евангелине Неберо, — прочитал адвокат надпись на первом конверте и передал помощнику.

Ева воодушевилась. Смерив меня презрительным взглядом, распечатала письмо.

— Моему сыну, — громко и чётко произнёс адвокат надпись на втором. 

Помощник передал конверт Аркадию Валентиновичу, представляющему интересы Виктора Вальда. 

Я сжал Женькину руку сильнее, чем надо — она пискнула и забрала её, но так уж сжалось моё сердце. Надеюсь то, что написал на смертном одре отец сыну всё же помирит их, а не окончательно разобьёт сердце моему отцу. Надеюсь, лорд Вальд всё же разобрался, что был несправедлив. И его вторая жена, прежде чем вскрыть себе вены, всё же призналась, что оклеветала пасынка.

Не знаю, расскажет ли он нам с Антоном, что написал ему в письме отец. Но я был признателен деду за то, что мой отец всё же сын Таты, а не Женькиной бабушки, а то это было бы совсем печально для нас, хоть меня бы и не остановило. Но для нас всё сложилось так, как сложилось. Как бы причудливо ни плела свои узоры судьба.

— Должен ли я в интересах моего клиента прочитать письмо сейчас? — уточнил Аркадий Валентинович.

— Нет, нет. Это ваше дело, когда вскрыть конверт. Моё — чтобы письмо до вас дошло, — снял очки адвокат Вальда, давая понять, что он закончил.  — У меня всё.

— Подождите. Как всё? — оторвалась от своего письма Евангелина.

Она читала его с таким кислым видом, словно её стоматолог сообщал, что у неё остался только один зуб и тот будет постоянно болеть. 

— Всё, что закон обязал меня передать, я передал, — пожал плечами адвокат. — Всё что должен был озвучить — озвучил. Что бы ни было в этих конвертах, я исполнил последнюю волю усопшего.

— Но в этих конвертах пустое бла-бла-бла, — подскочила Ева. — А его дом? Его счета? Его коллекция, в конце концов? Картины? Скульптуры? Музыкальные инструменты? Всё это достанется кому? — с каждым словом её вопросы звучали всё громче, последний она почти выкрикнула.

— В этом вопросе, оставивший наш бренный мир сэр Вальд, решил положиться на закон. Ибо его единственным распоряжением было передать письма. Всё остальное будет распределено согласно действующему законодательству. То есть, насколько мне известно, — он равнодушно сверился с какой-то бумагой, — останется его единственному сыну Виктору Вальду. Но вы можете проконсультироваться о наследственном праве Соединённого Королевства у юристов, если вам это интересно. Простите не имею чести знать, кем вы приходились сэру Вальду.

— Да нет же, вы что-то путаете, — вытрясла Ева на прямо на стол содержимое своей папочки. По тёмному дубу столешницы разлетелись бумаги, часть упала на пол. Девочка полезла их поднимать.

— Ну вот же оно! — Евангелина забрала у ребёнка бумагу, и подойдя, припечатала к столу перед адвокатом.  

Он снова надел очки, склонился.

— Вот! Заверено рукой сэра Вальда и его нотариусом, что всё своё движимое и недвижимое имущество он оставляет жене внука. И даже имя указано. Жене Сергея Анатольевича Емельянова. А значит — мне! — глянула она на меня. — Я жена Сергея Емельянова.

Я бы и хотел сдержать смех, но не смог. Это было сильнее меня. Я заржал так, что слёзы выступили из глаз. А дед был не просто крут, у него было отменное чувство юмора.

— Простите, а он чем-нибудь объяснил такое странное решение? Жене внука? — посмотрел на неё адвокат как на умалишённую, но воздержался от комментариев.

— Видимо тем, что безошибочно угадал в кураторе своей коллекции жадную и расчётливую бабу, которую решил изящно проучить чисто в английском стиле, — всё так же смеялся я.

Я подхватил со стола брошенное Евангелиной письмо, и пока та хлопала глазами, не желая принимать очевидное, пробежал глазами половину.

Ту половину, где дед расшаркивался за отказанную ему честь с ней работать, упоминал её заслуги, её профессионализм и всё то бла-бла-бла (она была права), что обычно пишут работодатели, когда отказывают соискателю на должность. Именно так это и выглядело: вы такая потрясающая, что мы не имеем права держать у себя такой талант, мы недостаточно хороши для вас, что значит… идите на хуй. Капсом. Крупными буквами.