Шарлотта Физерстоун - Грешный
«Чтобы прогнать ту, другую», — добавил Уоллингфорд уже про себя.
— Я здесь, Мэтью. — Он ощутил, как чувственно волосы Джейн спадают по его груди и животу. — Я с тобой, я прикасаюсь к тебе, изучаю тебя. Ты так красив! — шептала Джейн, и ее голос был полон благоговейного трепета. — Мне хочется прикасаться к тебе вечно, удивляясь, насколько ты прекрасен!
Мэтью был не в силах остановить слезу, которая почти выкатилась из его глаза. Незаметно моргнув, он не дал ей упасть на щеку. Уоллингфорд не хотел, чтобы Джейн видела, что он плачет, знала о его позоре.
— Я хочу попробовать твой вкус, — произнесла она, припадая к соскам возлюбленного языком.
Ствол, который все еще сжимала в ладони Джейн, отреагировал на ее ласки стремительным рывком вверх. Мэтью позволил себе отдаться греховному удовольствию, сейчас он представлял губы любимой, сомкнувшиеся у его плоти. Мэтью так хотел этого и все–таки не мог допустить: ощущение собственного члена в чужом рту с давних пор вызывало у него омерзительное чувство. Мучительница навсегда отвратила его от подобных игр.
На протяжении многих лет Уоллингфорд пытался справиться с этим заклятием, заглушая омерзение абсентом. «Зеленая фея» на время помогала забыть ядовитый голос, ненавистное лицо, навещавшее его во снах. Но даже абсент не мог позволить графу полностью расслабиться и вкусить заветного наслаждения. Весь настрой на развратные похождения проходил, стоило ему допустить подобного рода близость.
Уоллингфорд проклял бы самого себя, если бы стал слабым сейчас, с Джейн. Ее нежная ладонь продолжала поглаживать набухший стержень, а большой палец со знанием дела порхал по раздутой головке, отмечая возбуждение. Невероятно, но в следующее мгновение Мэтью почувствовал, как Джейн убрала большой палец, и услышал характерные звуки пришедших ему на смену губ.
— Я хочу смаковать тебя, глубоко, своим ртом… — произнесла возлюбленная, осыпая поцелуями его твердый как сталь живот. — Я хочу почувствовать твою силу, твой вкус…
— Я… я не могу, — еле вымолвил Мэтью осипшим голосом. — Я не выношу подобные ласки, Джейн.
Он почувствовал, как любимая пошевелилась на кровати:
— Почему?
— Потому что, — прошептал он, чуть ли не впервые ощущая благодарность за то, что на его глазах надета повязка, — мне приходилось наблюдать, как это делали со мной, и это было… неправильно. Когда я смотрел вниз, между своих ног, эта женщина… моя… наставница… это было неправильно.
Джейн на мгновение замерла:
— А что, если бы ты видел меня? Но Мэтью лишь тряхнул головой:
— Нет, Джейн!
— Но я хочу ласкать тебя именно так!
— Джейн, нет! — закричал Мэтью, когда она скользнула вдоль его тела и устроилась между его бедрами. Твердый ствол оказался в ее руке, а потом переместился в рот — горячий и жаждущий страсти. Мэтью застонал, все еще протестуя, и Джейн остановилась. Вместо теплых влажных губ он вдруг почувствовал, как что–то сочится по его телу — слезы Джейн!
— Мэтью, — тихо произнесла она хриплым голосом. — Как мне спасти тебя?
— Освободи меня, Джейн.
Она покорно потянулась вперед и развязала ленты на его запястьях. Потом стянула повязку с глаз — в его взоре читалось неудержимое желание. Не сказав ни слова, Мэтью припал к губам Джейн. Чуть ли не впервые он разрешил себе не думать — только чувствовать.
Не спеша, с наслаждением Уоллингфорд исследовал рот своей маленькой медсестры, с восторгом прижимаясь к ее телу, по–прежнему лежавшему сверху. Ему так хотелось, чтобы кровь медленнее бежала по артериям, позволяя ему проникаться каждым мгновением этой страсти.
Все его связи в прошлом были лишь примитивным, яростным спариванием. В неистовстве срывалась одежда, граф и одна из его многочисленных партнерш удовлетворяли свою похоть, а потом он уезжал — физически пресыщенный, эмоционально опустошенный. Он не хотел ничего подобного с Джейн — вообще больше не хотел ничего подобного. Медленное соблазнение, нежное изучение тела возлюбленной, наслаждение ее красотой — все это отныне и навеки отпечаталось в его памяти.
Тело Джейн сладострастно извивалось, и Мэтью перекатился по постели наверх, не выпуская любимую из объятий. Теперь он укачивал Джейн, словно в колыбели, ловя на себе взгляд ее сияющих глаз, и чувствовал, что безвозвратно теряет себя.
Опустив Джейн спиной на кровать, Мэтью внимательно изучал ее тело, трепещущее в предвкушении его ласк. Белая льняная сорочка никогда не казалась ему такой эротичной, как теперь, когда она прикрывала роскошные формы возлюбленной.
Утонченный узор из вышитых анютиных глазок украшал вырез сорочки. Пуговиц на этой тонкой рубашке не было, их заменяли длинные полоски белых шелковых лент, завязанных в красивые бантики. Мэтью принялся развязывать эти ленты неторопливо, смакуя каждое мгновение.
Не отрывая взгляда от лица Джейн, он скользнул пальцами к первому банту. Потянув за кончик ленты, он легко развязал бант, а потом нырнул пальцем под перекрестье двух лент, разделяя их. Джейн задохнулась от волнения, чувствуя, как постепенно обнажается ее тело.
По–прежнему глядя на любимую, Мэтью справился и со вторым бантиком. Грудь Джейн вздымалась вверх и стремительно опускалась вниз, и она снова на миг потеряла способность дышать, когда Мэтью ослабил еще одну шелковую ленту. Третий бантик скользнул между пальцами, и Уоллингфорд уже не мог сопротивляться желанию, наблюдать за их соединенными телами.
Смуглая рука графа задержалась на сорочке, и он недолго полюбовался контрастом между снежно–белой тканью и его загорелой кожей. Вскоре тонкая сорочка скользнула к талии Джейн, от Мэтью не потребовалось много усилий, чтобы откинуть ленты и наконец–то обнажить пышные груди и шелковистый живот.
Не произнося ни слова, Мэтью встал на колени и скользнул вдоль ног Джейн, наконец–то стаскивая сорочку и полностью обнажая любимую. Все ее тело зарделось от смущения, на лице появился румянец.
— О боже, удастся ли мне когда–нибудь передать эту красоту на холсте?
Джейн скользнула по лицу Мэтью затуманившимся взором, и ее губы задрожали.
— Ты и в самом деле считаешь меня красивой?
— Думаю, и в своем воображении мне не удалось бы создать подобное очарование! — Он провел рукой по коже любимой, наслаждаясь мягкими изгибами ее тела. — Я сохраню прелесть этого момента, Джейн. Клянусь, ты никогда не пожалеешь об этих мгновениях со мной!
Мэтью устроился сверху, так что груди Джейн касались его тела, их взоры соединились, и он вошел в нее.
Уоллингфорд не спрашивал, готова ли любимая принять его — желание Джейн было столь очевидным… Мэтью все глубже проникал в лоно возлюбленной, чувствуя, как оно пульсирует, обхватывая его плоть. И когда Мэтью двигался внутри ее тела в причудливом танце, когда он слышал каждый прерывистый вздох, слетавший с ее уст, слышан каждый скрип кровати, он понимал: ему посчастливилось встретить одну–единственную женщину, способную разделить страсть, бурлящую в его венах. Эта женщина принимала Мэтью таким, каким он и был — сломленным, порочным, грешным…
