Сокрушенная империя - Джейд Эшли
Собираюсь захлопнуть дверь у них перед носом, но Джейс вытягивает ногу и не дает мне этого сделать.
– Впусти нас, и давай поговорим.
– Мне не о чем с тобой разговаривать.
– Хорошо, – говорит Коул. – Тогда впусти меня, чтоб я мог извиниться.
Я изучаю его лицо в поисках признаков того, что он лжет, но ничего не вижу.
– Ты можешь войти.
Джейс пытается войти вслед за ним, но я тычу пальцем ему в лоб.
– Не ты, придурок.
Я не даю ему пройти.
Все знают, что Джейс никогда не извиняется, и мне не интересно слушать его сраные оправдания.
Коул разводит руки в стороны и кружится по моей комнате.
– И вот так просто я был повышен до любимого брата.
Я пристально смотрю на него.
– Я бы не стала преувеличивать. Ты все еще должен передо мной извиниться.
– Черт возьми, Бьянка, – ворчит Джейс. – Впусти меня.
– В этом и заключается особенность взрослой женщины. Мне больше не нужно делать то, что ты говоришь. – Я постукиваю себя по груди. – Я сама решаю, что для меня лучше. Не ты.
– Я позволяю тебе принимать свои собственные решения, – возражает Джейс. – Например, мы оба знаем, что я могу легко поднять тебя и убрать с дороги, но я этого не делаю.
Не смешно.
Развернувшись, я сосредотачиваюсь на Коуле.
– Я очень надеюсь, что ты извиняешься лучше, чем он.
Коул роется в кармане, достает бумажник и показывает стодолларовую купюру.
– Как тебе это в качестве извинений?
Да он издевается надо мной.
– Ты не можешь подкупить меня, тупица. – Хватаю сотню и засовываю ее в лифчик. Я зла и обижена. Но не глупа. – Скрывать от меня правду было неправильно.
– Я знаю, – дуется Коул. – Но Джейс сказал…
– Джейс – придурок.
– Эй, – огрызается Джейс. – Я вообще-то здесь.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Ты придурок.
Джейс шумно вдыхает, отчего его ноздри яростно раздуваются.
– Я сделал это только потому, что люблю тебя. И я знаю, тебе трудно это понять, ведь ты чувствуешь себя так, словно у тебя земля ушла из-под ног. – Он делает шаг вперед, но я щелкаю пальцами.
Раздраженный, Джейс скрещивает руки на груди.
– Можно войти?
– Ладно, – ворчу я, но только потому, что мне любопытно, что он хочет сказать.
– В любом случае, – продолжает он, закрывая за собой дверь. – Я никогда не хотел причинить тебе боль. Я просто… – Его голос затихает.
– Ты просто что? – давлю на него я.
– Если бы тебе представилась возможность стереть самые ужасные воспоминания из мозга человека, которого ты любишь, ради которого готова на все, и который и так живет в постоянной боли из-за всего, через что пришлось пройти… разве ты бы не воспользовалась ею?
Я на мгновение задумываюсь об этом.
– Нет.
Потому что я считаю, что честность – всегда лучшая политика. Как бы больно это ни было.
– Что ж, в этом разница между мной и тобой, – говорит Джейс. – Это моя работа – защищать тебя, а не наоборот.
– Это была не защита.
– Защита, – протестует он. – Ты не понимаешь, потому что не можешь увидеть ситуацию с моей точки зрения. Я собирался рассказать тебе, но потом ты посмотрела на меня своими большими, наполненными слезами глазами, когда узнала, что Хейли погибла в аварии, и я не смог. – У его рта образуются морщины. – Ты едва держалась после того, как узнала о маме и Лиаме. Новости о ребенке тебя бы просто убили. Поэтому я решил, что чем меньше ты будешь знать об аварии и Оукли, тем лучше для тебя.
– Доктор согласился с Джейсом. Он сказал нам не давить на тебя. – Коул морщится. – Конечно, речь не шла о том, чтобы никогда тебе не рассказывать…
– Заткнись, Коул, – рявкает Джейс. – Ты не помогаешь.
В этот момент мне в голову приходит мысль.
– Я не смогла ничего найти об аварии в Интернете.
Джейс выглядит чертовски виноватым.
– Да, насчет этого. Возможно, я установил на твой компьютер парочку программ, чтобы это произошло.
Невероятно.
– Господи, ты такой мудак.
– Справедливо, но я мудак, который любит тебя. – Он указывает на меня пальцем. – К тому же тебя тоже нельзя назвать невинной. Ты несколько месяцев встречалась с Оукли у нас за спиной.
Коул кивает в знак согласия.
– Это правда, сестренка.
– Это… другое.
Джейс приподнимает бровь.
– Как это?
– Единственная причина, по которой я не рассказывала вам об Оукли, заключалась в том, что вы, ребята, его семья, и вы бы ни за что не смирились с тем, что мы спим вместе. – Я смотрю на них обоих. – Но после того, как все стало серьезно, мы собирались сказать вам правду. Вот почему я попросила вас прийти на ужин в ночь аварии.
Джейс касается подбородка, притворяясь, будто думает.
– Позволь уточнить, ты не рассказала нам о ваших отношениях, потому что защищала его. Примерно так же, как я защищал тебя?
Я понимаю, к чему он клонит, но это не одно и то же.
– Это другое, Джейс.
– Почему?
Задумавшись об этом, я понимаю, что, возможно, ошибаюсь. Ложь все равно остается ложью. Независимо от того, насколько хороши ваши намерения.
– Я знаю, что ты хотел как лучше, но ты все равно должен был сказать мне.
Джейс соглашается.
– Ты права. Прости меня.
Я переспрашиваю.
– Подожди. Должно быть, у меня галлюцинации. Ты только что…
– О, да, – вмешивается Коул. – Он сказал это.
Джейс закатывает глаза.
– Господи. Вы двое ведете себя так, будто я бессердечный.
– Нет. Мы знаем, что у тебя есть сердце… просто оно похоронено глубоко внутри.
– На глубине Марианской впадины, – добавляет Коул, подмигивая.
Коул смеется, когда Джейс бросает на него убийственный взгляд.
– Сойер рассказывала, что иногда ты настоящий романтик.
Джейс выглядит так, будто собирается задушить его, но раздается стук в дверь. Воздух вылетает из моих легких, когда я открываю и вижу стоящего в коридоре Оукли.
– Какого черта тебе нужно?
Выглядя совершенно не обиженным, он кивает на два пакета в своих руках.
– Я принес ужин. Не знал, в каком ты настроении, поэтому взял несколько бургеров и кучу полезного дерьма…
Я быстро выхватываю пакеты у него из рук и захлопываю дверь перед его носом. Ведь я обиженная и злая… но снова не глупая.
Чувствую на себе взгляды Джейса и Коула, пока ставлю еду на стол.
– Вы, ребята, можете идти, – говорю я им.
Протянув руку, Коул берет несколько картофелин фри.
– Нет. Мне до смерти интересно, чем все это закончится.
Джейс берет бургер со стола и садится на кровать.
– С его стороны было очень мило принести перекусить.
Коул кивает.
– Точно.
– Это не шутка, – начинаю я, но шум по другую сторону двери привлекает мое внимание.
Вздохнув, я открываю ее. У меня отвисает челюсть, когда я вижу, как Оукли расстилает спальный мешок у моей двери.
Черт возьми. Это уже перебор.
– Ты в своем чертовом уме?
Он небрежно плюхается на пол.
– Да.
– Я не хочу, чтобы ты спал у моей комнаты.
Хитрая ухмылка Оукли насквозь пропитана высокомерием.
– Тогда пригласи меня внутрь.
Я захлопываю дверь перед его носом во второй раз.
Коул закидывает ноги на мою кровать.
– Мне это нравится все больше и больше.
Джейс берет немного картошки фри.
– Интересно, что еще он сделает.
– Шоу окончено, – ворчу я, выпроваживая их прочь.
– О, да ладно, – скулит Коул. – Веселье только начинается.
Я указываю на дверь.
– Уходите, живо.
Надувшись, они оба встают и направляются к выходу. Я закатываю глаза, когда братья останавливаются, чтобы дать Оукли пять, прежде чем уйти.
* * *
Я ложусь в постель, когда под мою дверь проскальзывает лист бумаги.
Несколько секунд я думаю о том, чтобы оставить его там, но неожиданно для самой себя встаю с кровати и разворачиваю бумагу.