Вечное Лето, Том II: Бессмертные Легенды (СИ) - Macrieve Catherine
– Отец? Я не понимаю, – бормочет Алистер, всё это время остающийся в стороне.
– Мне больше не нужно Вечное, – с маниакальной улыбкой говорит Рурк, – мне больше не нужны вы. Должен, разумеется, поблагодарить вас, – он отвешивает шутовской поклон.
– Так ты обеспечишь им безопасность, верно? – настаивает на ответе Алистер. – Как и обещал. Ты ведь не причинишь им вреда?
– Ты шутишь? – изумляется Рурк, едва удостоив сына взглядом. – Конечно, я не причиню им вреда! У меня нет на то причин!
БРЕХЛО
– Скажи это своей комнатной собачонке, – выплёвывает Эстелла.
– Потише, соплячка! – бросает ей Лундгрен.
– Я говорю о ней, – Эстелла бросает красноречивый взгляд на Лейлу, – а не о тебе, гнус.
Лейла смотрит на Эстеллу затравленно, словно действительно боится её – и, в общем-то, у неё есть все для этого основания, даром что именно Эстелла, а не Лейла, сейчас находится под прицелом дюжины винтовок.
– У меня нет на то причин, – повторяет Рурк, – пока они сами не дадут мне эти причины.
Алистер переводит взгляд на нас.
– Ну? Вы сдадитесь? Позволите ему оставить вас в покое?
Я вскидываю брови. Ага, конечно, сдадимся. Алистер тут, судя по всему, единственный, кто верит в чушь своего отца – и, хотя я понимаю его мотивы, плясать под его дудку в мои планы не входило.
Нелепое желание противостоять Рурку всеми возможными способами снова берёт верх над здравым смыслом. Я ехидно усмехаюсь.
И, повинуясь порыву, прицельно плюю в рожу Рурка.
За всё. За то, что насильно разделил нас. Боль от предательства Алистера на самом деле такая, словно меня лишили конечности. Это слишком. Этот урод кем себя возомнил – богом? Ну так что же, этот бог не бессмертен.
– Кажется, они всё ещё представляют угрозу, – замечает Рурк, вытирая лицо рукавом.
– Нет, не представляют, отец, – возражает Алистер, – они просто очевидно… Глупы. – Он смотрит на меня с презрением. Искренним. – Запри их где-нибудь, пока всё не кончится. Пожалуйста, отец.
– Хорошо, – кивает Рурк, – мы поместим их в тюрьму с… м-м… условиями ограниченного комфорта, пока наш эксперимент не завершится.
– У нас была сделка, Рурк, – встревает Лундгрен.
– И я сдержу слово, – злится Рурк, – как я и сказал – когда завершится эксперимент.
– Надеюсь, так и будет, – угрожающе произносит Лундгрен.
Джейк усмехается.
– Любопытно посмотреть, как ты подчиняешься приказам, – говорит он Лундгрену. – Я вижу на ботинках Рурка пятнышко, которое ты мог бы слизать.
– Твоё время придёт скорее, чем ты думаешь, Волк, – Лундгрен выдыхает струю дыма в сторону Джейка.
Он одними губами сообщает своему бывшему командиру, куда тому нужно пойти, но Лундгрен уже не видит – развернувшись, он покидает помещение. А Рурк тем временем отдаёт приказ:
– Отберите у них все вещи и отведите вниз.
Алистер подходит ко мне – я даже не успеваю толком этому удивиться, когда чувствую ладонью гладкость янтаря.
Ослепительно-белый свет захватывает меня, протаскивая сквозь время и пространство.
В большом, торжественно украшенном зале Эверетт Рурк выступает перед толпой обряженных в дорогущие даже с виду костюмы людей.
– …Что в конечном итоге приведёт к определённому выводу. Несмотря на все наши технологии, весь прогресс, все мы так или иначе ограничены теми же рамками, что и наши предки десять тысяч лет назад. Мы рождаемся. Взрослеем. Размножаемся. И, в конечном итоге, умираем. Несмотря на достижения, победы и поражения, моменты радости и горя – мы живём по библейским строкам: «ибо прах ты и в прах возвратишься». Мы изучили структуру атома… Высадились на Луну… Создали сети, способные объединить весь мир… И всё-таки мы остаёмся рабами времени. Так что границы – вовсе не пространство и даже не жизнь. Это – время. И «Rourke Industries», как всегда, будет первопроходцем в освоении времени.
Помещение взрывается аплодисментами, и только один молодой человек в первом ряду сидит со скрещёнными на груди руками, буквально источая скептицизм каждым взглядом и жестом.
Когда конференция заканчивается, Рурк идёт к выходу, по пути пожимая руки каким-то своим коллегам, но, когда он проходит через двери конференц-зала, Алистер преграждает ему путь.
– Отец.
– Алистер! Какая неожиданная встреча. Что ты здесь делаешь?
– Я был тут неподалёку на собеседовании, вот, решил заглянуть. Мне, конечно, пришлось покупать билет, знаешь ли…
– Пригласительные только для сотрудников компании, – пожимает плечами Рурк, – а я не вижу твоего бейджа.
– Ты чертовски хорошо знаешь, что я на тебя не работаю, – злится Алистер, а Рурк только вскидывает брови в притворном удивлении.
– Да, ведь я беру на работу только лучших из лучших.
– Я… – Алистер глубоко вздыхает, пытаясь удержать себя в руках. – Хотел сообщить, меня взяли в магистратуру. По собеседованию. В бизнес-школу Хоффмана-Конагана. Самая престижная программа страны, знаешь ли. Они предложили мне стопроцентное финансирование.
– Угу, – кивает Рурк, задумчиво жуя губы. – Это всё?
– Ну… – Алистер явно теряется. – Я подумал, ты…
– К тому моменту, когда я был в твоём возрасте, я создал своими руками прототип реактивного ранца. А ещё взобрался на вершину Килиманджаро. И уже тогда стал миллионером. А ты ожидаешь, что я буду впечатлён твоими… сомнительными успехами? Какая-то бизнес-школа… Ты ведь несерьёзно?
– Я сделал это сам! – кричит в лицо отцу Алистер. – Не твоё поганое имя сыграло свою роль, я сам этого добился!
– Повторяй себе это почаще. И возвращайся, когда сделаешь что-то действительно стоящее. А теперь – извини, я должен идти.
Он действительно проходит мимо сына и исчезает в лабиринте коридоров.
А меня снова несёт через время прямо в комнату на верхнем этаже «Элизиума».
Алистер сидит в одиночестве на огромной кровати, глядя на столбы дыма вдали со странным затравленным выражением, застывшим на его лице.
– Ну вот до этого и дошло, – бормочет он себе под нос, когда раздаётся стук в дверь. Опираясь на деревянную трость и прихрамывая, Алистер ковыляет ко входу в комнату.
За порогом стоит солдат в форме Арахнида.
– Входите, – кивает Алистер, с трудом отступая назад.
– Сэр, – кивает солдат.
– Не будем тратить время впустую, – отмахивается Алистер. – Насколько всё плохо?
– Протокол офицера Намаци сорвал операцию, сэр. МАСАДА, обсерватория, станция «Дедал»… Всего этого больше нет. Наши силы едва составляют дюжину человек… Мы висим на волоске.
– А «Небожитель»?
– Всё ещё в наших руках, но местные вернутся к утру. Мы не сможем держать оборону.
– Ну а… мой отец?
– Мне жаль, сэр. Он мёртв. Намаци подстрелила его.
– Ясно, – холодно произносит Алистер, отворачиваясь к окну и бормоча едва слышно: – И куда тебя всё это привело? «Ибо прах ты и в прах возвратишься»… Впрочем, довольно жалеть себя. Время работать.
Он оборачивается обратно к солдату – и в этот момент Арахнид замертво падает к его ногам, из его спины торчит обсидиановый кинжал.
Алистер в упор смотрит на меня.
Я стою босая, в куртке Джейка, на моих волосах, коже и одежде – снег и кровь, и выгляжу я, как… привидение.
– Привет, предатель.
– М-марикета! – он отшатывается назад, делая несколько неловких шагов, прежде чем упирается спиной в окно. – Как ты… ты же должна быть…
– Должна быть что? В анабиозе благодаря твоему отцу? – я смеюсь, и это смех сумасшедшей. – Ты солгал нам, ублюдок. Ты продал нас Рурку. Ради чего? Ради места в совете директоров? Ради его одобрения?
Под конец я срываюсь в истерический визг.
– Я сделал то, что должен был! – кричит Алистер. – Я не сожалею!
Я наклоняюсь, чтобы вырвать из спины мёртвого солдата подаренный Сераксой кинжал.
– Не сожалеешь, – легко соглашаюсь я. – Бесчувственная скотина! Они все мертвы! Благодаря тебе! Блядь, я вытащила своими руками, – я указываю на свои окровавленные ладони, – труп моего мужа из грёбаной лаборатории твоего отца, но ты, конечно, ничерта не сожалеешь! Они мертвы, – мой голос надламывается, когда я это повторяю, – из-за Рурка. Он сломал наши жизни. Ты сломал наши жизни!
