Мне плевать!
– Если ты пообещаешь не творить больше такую ерунду, – получаю свой нежно-колючий поцелуй. – В душ, – командует Алекс и я получаю шлепок по попе. – Ты ещё не всю вину загладила, – он смотрит на меня и улыбается. Готова поспорить, что это от того, как в удивлении вытягивается моё лицо.
После секса в ванной мы сидим на кухне. Друг напротив друга. Оба понимаем, что нужен серьёзный разговор, но если будем сидеть слишком близко, то нам точно будет не до разговоров.
– Может это не моё дело, но зачем ты так с дочерью? – Решаюсь на первый шаг.
– Как? – Поднимает на меня брови.
– Она же просто ребёнок. Приревновала. С кем не бывает? Но не пускать в дом зачем? – Мне очень обидно за Лору. Наказание не равноценно её поступку.
– Её никто не выгонял. Вещи в комнате лежат, можешь проверить, – наверное, моё лицо снова вытянулось, потому что Алекс фырчит и натянуто улыбается. Вижу же, что хочет засмеяться, но сдерживается.
– Она сказала…
– В основном правду, – ухмыляется интриган. – Я и вправду два дня с ней не разговаривал. Мне нужно было прийти в себя после твоего, назовём это «скоропалительного отъезда». Лора слишком близко к сердцу приняла моё молчание и прилетела сюда. Не смотри так на меня.
– Но Эрик…
– Да. Он сильно застрял в бумагах, поэтому я попросил, чтобы он хоть немного выгуливал мою неугомонную дочь. Она кого хочешь расшевелит. Ему полезно, – отмахивается Алекс. Может, их отношения для него не станут сюрпризом? Хочу поведать, что Лора отлично «расшевелила» своего экскурсовода, но вспоминаю её виноватый вид и умолкаю. Потом разберёмся.
– Чай? – Спрашивает Саша и встаёт, чтобы достать кружки.
– Ой. Мама же послала тебе пирожки, – вспоминаю и несусь к входной двери за рюкзаком, пытаясь прикрыть его футболкой свой голый зад. Бельё пришлось сполоснуть и стребовать хоть какую-то временную одежду, потому что платье он «взял в заложники» и обещал вернуть только после разговора.
Усаживаюсь обратно за стол и раскрываю пакет с ароматными пирогами. Мясными. Вот мама! А меня морковными кормила. Нет. Их я тоже люблю, но мясные больше.
– М-м-м, Анна Станиславовна, говорила, что они вкусные, но я и не подозревал, насколько, – первый пирожок Алекс буквально проглатывает. Мне нравится смотреть, как он ест.
Что? Говорила? Мои глаза сейчас точно напоминают чайные блюдца. Возмущение застревает в горле, потому что Саша отскакивает от стола.
– Только не кричи, – предупреждает он.
– Ты. Говорил. С моей. Мамой, – чеканю по словам, словно зачитываю смертный приговор. – Когда?
– Когда отправлял к вам Лору, – его лицо становится хищным. – Не могу же я отправить собственную дочь к незнакомым ей людям. У тебя чудесные родители, – оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно кинуть в интригана, а он с проворностью и ловкостью ниндзя убирает от меня даже чайную ложку. И кружка с чаем тоже исчезает из-под моего носа. – Спокойно! – Да-да. Именно после этих слов я стану спокойна. Держи карман шире!
– Так вы… – осеняет меня.
– Да. Определённый сговор имел место быть, но это же только потому, что я люблю тебя, – его невинный вид совершенно не подкупает.
– Не надо мне здесь твоих обтекаемых фразочек! – Рявкаю я.
– Никакие они не обтекаемые, – выставляет руки вперед, так чтобы я их видела и делает мелкие шажочки ко мне навстречу.
И ведь могла же сама догадаться, что что-то тут не так. Слишком быстро меня снарядили и вытолкали из дома. Не дали подумать, опомниться. И в комнате, когда переодевалась, тоже не оставили одну. Просто дожали. Выходит, даже мама принимала в этом участие? И папа… Задыхаюсь. Воздуха в лёгких от возмущения слишком мало. Он бы ни за что не согласился, если бы точно не знал, что Алекс не виноват.
Пока складываю в голове два и два, несносный тип не теряется и вытаскивает меня из-за стола. Обнимает. Мы просто стоим посреди кухни. Не могу сдержаться. Начинаю хлюпать носом. От обиды накатывают слёзы. Он снова сделал всё по-своему. Сделал так, что сама пришла к нему.
– Тихо-тихо. Не плачь. Я просто устал ждать, – устал он. А я не устала?
– Знаешь что? – Произношу через всхлипы.
– Что? – Правильно, да. Обними крепче.
– Ты совершенно невыносим, – пытаюсь отойти от него, но он не даёт. – Шесть лет отравлял мою жизнь, а потом, когда я тебе доверилась, обманул. Только не начинай про то, что это был не обман, а умалчивание. Вещи разные, итог один, – очень сложно говорить серьёзно, когда тебя буквально расплющивают в объятиях. – Ты был рядом, и я думала, что хуже быть не может, – вздыхает. – Дослушай! А когда осталась одна, чувство, что из меня словно душу живьём выдирают, поселилось вот тут, – показываю себе на грудь и возвращаю руку Саше на спину. – Ты мне нужен, Алекс Риверс. Очень, – последнее слово произношу тихо и утыкаюсь ему в грудь.
– Я тоже тебя люблю.
