Фанфикс.ру Friyana - По другую сторону тепла
— Вы не целитель, мистер Поттер, и никогда им не станете. Вы никогда не сможете излечивать чьи угодно раны. Разве что душевные, если пожелаете. Когда видишь суть, это довольно элементарно, правда, как правило, совершенно бессмысленно. Люди не нуждаются в том, чтобы быть счастливыми, вы это еще поймете… Драко — единственный человек, с которым вы связаны, и в сознание которого по непонятным пока причинам до сих пор можете проникать. Теперь попытайтесь связать все, что я сказал, в одну мысль.
Гарри долго молчал, глядя себе под ноги.
— Я должен захотеть, чтобы он вернулся, — сказал он, наконец. — Захотеть так сильно, чтобы это стало возможным. И тогда стихия вернет его.
— Не совсем, — возразил Снейп. — Вы должны ощутить его состояние. Его боль. Проникнуть в его сознание. И изменить его — своим. А для этого необходимо, чтобы вы сами понимали, почему вам нужно это сделать. А еще — что же вы на самом деле чувствуете.
— Раньше все было как-то проще, — сказал Гарри. — Я просто прикасался к нему, и боль уходила.
— А я и не сказал, что вы должны делать это осознанно, — хмыкнул Снейп. — Раньше вы делали все то же самое, просто не отдавали себе в этом отчет. Вы, похоже, меня вообще не слушаете.
— Слушаю, — вздохнул Гарри. — Просто сформулировать не могу.
— Как вы относитесь к Драко, мистер Поттер? — в лоб спросил Снейп.
Гарри замер на вдохе. Несколько секунд он открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, отчаянно кусая губы.
— Вот это вы и должны чувствовать, — подвел черту Снейп. — Не прячьтесь сами от того, что в вас есть. Если ваши чувства достаточно искренни и сильны, вы сможете его вытащить. Хотя я, по-прежнему, не верю в эти сказки.
Гарри выдохнул и спрятал лицо в ладонях.
— Я понял, — наконец, сказал он. — Спасибо, профессор. Я все понял.
Он невольно снова спросил сам себя, почему еще недавно ему казалось, что больнее быть уже не может.
* * *
Это было почти не страшно — разрешить себе снова осторожно прикоснуться ладонями к его вискам. Вглядеться в его лицо и понять, осознать вдруг, что это совершенно, абсолютно неважно — как он выглядит. Это тот же самый Малфой, самовлюбленный и высокомерный аристократ, ближе которого нет и, кажется, никогда и не было никого на свете. Мерлин, пусть выглядит, как угодно. Только пусть живет.
Это было почти легко — заставить себя наклониться и приблизиться к его лицу. Почувствовать его еле слышное дыхание на своих губах. Вспомнить тепло его матово-белой кожи, коснуться лбом его лба, и внезапно провалиться в него, потеряться в нем, как было каждый раз, когда они оказывались так близко.
Это было почти возможно — сдерживать себя, снова ощущая его, помня его, и осознавая, что его глаза не могут открыться навстречу. Боясь сделать неловкое движение, разрываться на части от того, что он так хрупок, так болезненно раним, словно сорванный цветок, который неминуемо увядает.
Он мертв, вдруг с ясностью понял Гарри. Он действительно уже мертв, его разум погиб, а души, наверное, у них обоих и впрямь давно уже не осталось… Когда-то давно, в прошлой жизни, он звал меня, кричал, что я нужен ему, умолял вернуться — смогу ли я сейчас вернуть его так же? Какую часть тебя мне звать, чтоб ты откликнулся, неправильное мое счастье?..
Это невыносимо — думать о тебе, как о чем-то бывшем, умершем. Пусть это правда. Плевать, что ты мертв. Я еще чувствую твое тепло, я могу вдохнуть в тебя жизнь. Просто потому, что я так хочу. Мне это необходимо. Черт, да я готов отдать что угодно, даже умереть сейчас сам, если понадобится, только бы ты очнулся.
Только бы защитить тебя. Оградить, спрятать за своей спиной — и взорвать весь этот проклятый мир, который не позволил нам быть детьми, а теперь не дает стать взрослыми. Который, каждый раз, заставляя нас выбирать, дает лишь выбор между смертью и смертью.
Мы с тобой — ты и я — никому не нужны, Малфой. До нас никому нет дела, но, стоит нам захотеть хоть чего-то для себя, как нас тут же испуганно кидаются убирать. Нас боятся, хоть мы всего лишь орудия и пешки, бездушные, порабощенные шахматные фигурки, которые мечтают по ночам о том, чтобы разбить доску и закончить игры. Мы не имеем права жить, не имеем возможности верить в будущее — у нас отняли его давным-давно. Мы всего лишь марионетки в чужих руках, и нас проще сломать, чем отпустить на волю.
Они не понимают — я глупец, который надеялся, что сможет жить без тебя. Я идиот, который позволил тебе остаться наедине с теми, от кого ты отвернулся; мне было удобнее верить, что ты справишься со всеми сам. Я трус, который побоялся подумать о тебе, я бросил тебя и ушел заниматься самоедством, пока ты медленно умирал здесь, в больничном крыле. Умирал потому, что поверил мне. Это я убеждал тебя: умереть — это сила, а не слабость. Научи меня быть сильным, Малфой, потому что я действительно не хочу, не буду, не могу, я не останусь здесь снова один.
Говорят, я — Мальчик-Который-Выжил, Мальчик-Который-Остался-Черт-Знает-Что-Должен-За-Это-Всем-Вокруг. Я не герой, Малфой, что бы ты ни говорил обо мне всегда. Как бы ты ни смеялся над этим дурацким пророчеством, я знаю, я видел это в тебе — ты просто не хотел, чтобы я отдавал себя им, когда мог бы отдавать самому себе. Мы так похожи, Малфой, что временами мне было страшно находиться с тобой рядом, страшно поверить, что ты действительно существуешь, и то, что было между нами, тоже существовало…
Я проклят, Малфой, я знаю. Я побоялся того, что ты принес в мою жизнь, побоялся того, что могу почувствовать. Черт, я и сам не понимаю, что именно я чувствую; только в одном я уверен — с тобой я был настоящим, не тем, кого привыкли видеть во мне, а просто самим собой. И мне плевать, что это неправильно. Плевать, что я вытащил очередную пустышку и поверил в собственные мечты. Плевать, что ты был всего лишь недолгой радостью, которая все равно должна была, не могла не закончиться. Мерлин, да мне даже плевать на то, что ты думал обо мне все это время — какая разница? Ты дал мне больше, чем я мог когда-либо ожидать. Больше, чем вообще возможно.
Так не бывает, Малфой, как было у нас с тобой, но за одно это, за то, что я понял, находясь рядом с тобой, что я увидел в тебе, чему научился, глядя на тебя — за одно это я хочу отдать, что смогу, что понадобится, лишь бы ты вернулся. Ты не должен умирать так, слышишь? Такому, как ты, не пристало медленно угасать, лежа в школьном больничном крыле, всего лишь попавшись под руки семнадцатилетних подростков, которые даже не способны понять, что именно они натворили.
Что мне сделать сейчас, чтобы вернуть тебя? Чем я должен пожертвовать, что выбросить из себя, чтобы ты смог когда-нибудь встать с этой постели? Ну, хочешь, я останусь здесь вместо тебя, и пусть этот проклятый мир катится к Мерлину вместе с его войнами и интригами? Хочешь, я уйду следом за тобой, чтобы достать тебя там окончательно — может, тогда ты плюнешь и решишь вернуться?
