Шайла Блэк - Молодая и покорная
— Хмм… да. В третьем классе. Миссис Дентон.
Хаммер наградил лаской ее грудь, проводя большим пальцем по ее соску, и горячо поцеловав чуть ниже уха.
— Тебе не мешает присутствие Бека и Сета?
— Нет, Сэр, — несмотря на отвлекающий маневр, ей все же удалось ответить.
— С ними легко общаться.
— Почему? — спросил Лиам, одновременно проводя кончиками пальцев вверх по ее бедру и лаская своим прикосновением ее ягодицу.
— Потому что…
Было чертовски сложно концентрироваться, когда их руки разгуливали по ее телу. Чертовски сложно.
— Они ничего от меня не ждут. Они просто слушают и дают совет.
— Ты прекрасно справляешься со своей работой, Рейн.
Лиам наклонился к ее соску и взял его в рот. Хаммер проделал то же самое с ее другим соском.
— Какое твое любимое мороженое?
— Карамель Карибу.
Нахмурившись, Лиам отпрянул, чтобы посмотреть на нее.
— Что за черт?
— Еще один пунктик в список необходимых вещей в то самое время месяца, — поддразнил Хаммер.
— После приступа мигрени, она превращается в сахарного дьявола.
— Это не правда, — запротестовала она.
— Серьезно, что ли? — Хаммер потянулся за пультом управления электродами.
— Хорошо, может оно и так, — поторопилась ответить Рейн.
— Да, в такие моменты, я люблю мороженое, Сэр.
Усмехнувшись, Хаммер убрал свою руку от устройства.
— Скажи ему, из чего оно состоит.
— Ирисочное мороженое с прослойками карамели и привкусом шоколада.
Она вздохнула.
— Правильно, прелесть.
Он посмотрел на Лиама.
— Запомни.
— А сейчас ты бы больше хотела мороженого или…
Пройдясь кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра, он приласкал прикосновением ее складочки и ввел внутрь сразу два пальца.
— Этого?
Рейн проглотила стон.
— Определенно этого.
Хаммер усмехнулся.
— Правильный ответ.
Она грелась в этом удовольствии, но тут Хаммер прижался к ее груди и посмотрел ей прямо в глаза, словно заглядывал ей в душу, а затем смял ее рот поцелуем. В этот момент, Лиам потер чувствительное местечко внутри нее, и Хаммер проглотил ее стон.
Лиам погрузил свои пальцы еще глубже.
— Ты мокрая для нас, любимая?
С последним скольжением языка, Хаммер разорвал поцелуй и прислонился локтем к деревянной поверхности креста, чуть выше ее головы, продолжая пристально на нее смотреть.
— Да или нет?
Рейн хотелось сообщить, что это пальцы Лиама сейчас внутри нее, поэтому ему лучше знать. Однако не трудно догадаться, что подобный легкомысленный ответ повлечет за собой последствия, в виде исчезновения того тепла, в котором они купают ее и очередной удар током. А она уже успела возненавидеть этот "рой бешеных пчел".
— Да, — призналась она.
— С того самого момента, как вы посадили меня в машину. Я весь день хотела вас обоих.
— Прекрасный ответ, — промурлыкал Лиам.
— Даже больше, чем мы ожидали.
— Очень хорошо, прелесть.
Хаммер наклонился и царапнул зубами по ее соску. Болезненный укол трансформировался в шар наслаждения. В это время Лиам продолжал кружить вокруг чувствительной точки у нее внутри.
— Ну, вот, мы и разговариваем. Неужели, больно?
Отвечать — проклятье, говорить вообще — становилось все труднее и труднее. Рассеивая мысли и крадя дыхание, над ней сгущалось желание. Рейн хотелось растаять, умолять, она была готова на все, лишь бы эти ощущения не прекращались.
— Нет, Сэр. Это замечательно.
Расплывшаяся по лицу Хаммера самодовольная ухмылка служила ей единственным предупреждением того, что скоро ей станет еще сложнее.
— Почему ты отдала свою девственность Заку?
Рейн тряхнуло. Лиам убрал от нее свою руку, и они оба отошли в сторону.
А вот и тот самый неожиданный удар. В точно такую же игру играл с ней Лиам, в ее предыдущий приезд сюда, но на этот раз, вместо маринованного укропа для нее приготовили что-то более зловещее и физически мучительное. Ей всегда хотелось убежать и скрыться от откровенных ответов на вопросы, раскрывающие ее уязвимые места, но сейчас, без сомнения, если она попытается уклониться от них, они не только испробуют на ней этот маленький прибор, но и заставят ее страдать сильнее, чем когда-либо, в результате чего, она как всегда облажается.
— Чтобы привлечь твое внимание, — призналась она.
От Хаммера не последовало ни наказания, ни вознаграждения — пока что.
— Оно всегда у тебя было. Мы виделись с тобой каждый день. Разговаривали об учебе, работе, о друзьях и о клубе. Я отвечал на твои вопросы, мы вместе обедали, ходили по магазинам. Мое внимание принадлежало тебе почти полностью.
Оглядываясь назад, на те годы, Рейн понимала, что Хаммер прав.
— Я имела в виду не это. Ты проводил со мной каждый день, это правда.
Она закусила губу. А вот теперь будет больно.
— Но каждую ночь, ты проводил с кем-то еще.
— Тебе едва исполнилось восемнадцать, Рейн.
— Вот именно, в восемнадцать я официально стала взрослой. Я устала от того, что ко мне относились, как к ребенку. Поэтому и подумала, что секс станет лучшим доказательством моего нового статуса. Я даже не думала, что ты хотел взять мою девственностью.
— Я бы убил за подобную возможность.
Ее успокоила серьезность в его голосе. Она сделала то, о чем впоследствии глубоко сожалела, и это причинило ему боль. Что если бы она научилась общаться еще несколько лет тому назад?
— Если бы я сказала тогда, что хочу отдать ее тебе, то…?
— Но ты не сделала мне подобного предложения, поэтому мы никогда не узнаем, как бы я поступил. Разве той ночью Зак подарил тебе ощущение того, что ты особенная и самая ценная на свете?
Черт возьми, он знал ответ на этот вопрос.
От нее волнами исходило сожаление. В ее венах снова забурлил позор той ночи, черный, уродливый, опустошающий.
— Ты знаешь, что он относился ко мне, как к мусору.
— Потому, что он был игроком. И мудаком. Поэтому, выбив из него дерьмо, я запретил ему появляться в "Темнице".
— То есть ради исполнения своего желания ты пыталась манипулировать Хаммером, вместо того, чтобы просто сказать ему об этом? — спросил Лиам.
— В то время, секс — это последнее, что было нужно для твоего хрупкого сердца, но ты решила взять все в свои руки и приобрела ужасный опыт. Я прав?
От чувства оскорбленного собственного достоинства, по ее щекам потекли горькие слезы.
— Да. Но я не знала, как мне поступить. По мере моего взросления, все, что признавалось неправильным, тут же убиралось подальше, ломалось или убивалось. Поэтому, если я больше не хотела треснувших CD и мертвых щенков в своей жизни, мне было необходимо держать свой рот закрытым. Если бы я сказала Хаммеру о своих чувствах, самое безобидное, что бы он сделал — это отказал бы мне, или хуже — вышвырнул бы меня из клуба и перестал разговаривать.
