Юрий Перов - Прекрасная толстушка. Книга 2
Рыбак вернулся, как и обещал, через десять минут, завел мотор, и мы отчалили. Когда мы отошли от причала метров на сто, он заглянул в каюту и поманил меня пальцем:
— Лучше, если вы будете сверху, — крикнул он.
— Почему? — крикнула я.
— В судовой роли два человека.
Я вышла, и меня сразу до костей прохватило встречным ветром. Я повернулась спиной к носу.
— Лучше, если вы повернетесь, — крикнул он.
— Почему? — возмутилась я.
— Пограничники! — крикнул он. — Возможно, они смотрят в трубу.
Я повернулась спиной к пограничникам и лицом к морю.
Ветер тут же попытался скинуть с моей головы капюшон. Я зажала его рукой под горлом. Рыбак улыбнулся первый раз за все это время.
— Завяжите шнурок, — крикнул он. — Хотите быть рыбаком?
— Ни за какие деньги, — улыбнулась я ему в ответ.
— Ничего, — крикнул он. — Сейчас отойдем, и вы спрячетесь в каюте.
— А вы?
— У меня другой жизни нет… Хотите, я вместо вас пойду через границу? — И он засмеялся, обнажая испорченные зубы.
Мы бесконечно долго плыли. Меня несколько раз стошнило. Под конец я, обессилев, валялась на одном из лежаков.
Рыбак пристегнул меня специальным ремнем, сделанным из брезентового пожарного шланга, иначе бы я скатилась при очередном крене, когда здоровенная волна била лодку в крутую скулу.
— Мы бы скорее дошли, — извиняющимся тоном крикнул рыбак, — но сегодня все четыре балла, и мы теряем скорость от бокового волнения.
Часа через три с половиной мы вошли в уютную бухточку острова Хийумаа. Ветер сразу стих. Волны улеглись, и вскоре мы мягко коснулись боком упругих автомобильных покрышек, которыми была увешана деревянная пристань рыбацкого поселка Кяйна.
Когда я вышла на берег, земля под моими ногами поплыла, и я невольно уцепилась за рукав моего спутника.
— Хотите быть рыбаком? — повторил он свою шутку.
В ответ я только помотала головой. Не было сил открыть рот.
Мы зашли в сарай — родной брат того, в котором уже были. Рыбак велел мне подождать.
— Уборная за углом, — сказал он уходя.
— Спасибо, уже не нужно, — проворчала я, стуча зубами.
Мне вдруг стало холодно в этом продуваемом темном сарае и так остро захотелось домой, в свое любимое кресло… Или на кухоньку, где так уютно поет чайник на газу и пахнет вишневым вареньем из только что открытой банки… Я усилием воли отогнала это видение и сосредоточилась на оставшемся пути.
Как мне объяснил по дороге рыбак, нам с ним осталось преодолеть на мотоцикле с коляской около тридцати километров до поселка Кардла, а оттуда семь километров до хутора, расположенного на самом конце мыса Тахкуна.
На берег моря к лодке, которая повезет меня в Финляндию, мы должны будем выйти ровно в девять часов вечера. Не раньше и не позже, потому что с восьми до половины девятого по берегу обычно проходит пограничный патруль.
Лодка еще затемно, часам к пяти утра, должна была до ставить меня в окрестности финского портового городка Ханко. Оттуда, как я знала, мне предстояло путешествие в машине по шоссе, идущему вдоль границы. Как меня собирались переправлять через финско-шведскую границу, я и сама еще не знала.
За стеной сарая раздался шум мотоциклетного мотора.
Мой рыбак оказался не один. С ним был такой же рыжий и чем-то похожий на него мужчина, одетый так же по-рыбацки. Только он был старше, и на голове у него была маленькая эстонская фуражка с лакированным козырьком и с якорьком на тулье.
— Здравствуйте, — сказал он с еще большим акцентом, чем первый. — Поехали, пожалуйста.
Он протянул мне клетчатый шерстяной платок.
— Повяжите, пожалуйста, пониже… — И он приставил к бровям ладонь, показывая как низко нужно повязать платок. Я повязала платок по-монашески, по самые брови.
— Теперь это, пожалуйста, — сказал он, протягивая мне авиационные очки-консервы.
Я послушно надела. Он надвинул на мою закутанную голову капюшон, посмотрел, одобрительно покачал головой и сказал:
— Очень хорошо, — посмотрел на первого рыбака и что то спросил у него по-эстонски. Тот кивнул ему и засмеялся.
Это был мощный мотоцикл «Урал» с широкой коляской, затянутой прорезиненным пологом, с запасным колесом на задней части. Меня посадили в коляску, укрыв до подбородка пологом. Мой рыбак сел на заднее сиденье. Рыбак постарше уселся на водительское место. Чемодан я пристроила между коленями.
Дорога была на удивление хорошая — ровный асфальт.
Мы ехали не спеша. Пожилой рыбак приветствовал всех встречных шоферов поднятием руки в широкой кожаной краге. Те отвечали ему кто автомобильным гудком, кто веселым криком. И все улыбались, глядя на меня. В конце концов я догадалась, что меня принимают за кого-то — скорее всего, за жену этого рыбака.
Когда мы, по моим подсчетам, уже почти добрались до места, внезапно впереди показался армейский «козел», притулившийся к обочине. Рядом с ним стоял военный в развевающейся плащ-палатке. Молодой рыбак повернулся ко мне и незаметно прижал палец к губам.
Мотоцикл остановился. Молоденький военный в фуражке с зеленым околышем подбежал и сделал рукой под козырек:
— Привет, Мяги! Опять всем семейством к куму?
— Так точно, товарищ лейтенант.
— Вот передай Анне, пожалуйста, — робко попросил лейтенант, извлекая из-под плаща коробку зефира в шоколаде. — И вот еще записку…
— А чего сам не передашь? — хитро улыбнулся Мяги.
— Ты же знаешь, что твой кум обещал застрелить меня, если увидит ближе чем на сто метров от своего дома.
— У тебя, лейтенант, тоже оружие есть, — сказал Мяги и снова улыбнулся.
— На что ты меня толкаешь, Мяги?! — улыбнулся лейтенант и подмигнул мне. — Такие дела оружием не решаются…
Потом мы свернули и некоторое время ехали по размытой лесной дороге. Несколько раз забирались в такие лужи, что коляска шлепала брюхом по воде.
Уже начало заметно смеркаться, когда впереди показался огонек. Наконец мы добрались до хутора.
Кум Мяги молча поздоровался со всеми за руку и кивнул на стол, возле которого хлопотала молодая веснушчатая девушка с толстой и короткой косой светлых волос. Когда кум вышел из комнаты, Мяги быстро передал девушке коробку с зефиром и записку. Та, спрятав подарок под передником, выскользнула в другую комнату.
Мы ели картошку, политую растопленным салом со шкварками и луком и копченую салаку. Было очень вкусно. Мяги запивал еду яблочной самогонкой, которую он гордо именовал кальвадосом. Поев, он завалился вздремнуть тут же на диване. Широко зевая, он сказал нам:
