Ты - мой грех

— Угу.

— Рус, серьезно, там небедные мужики пасутся, кстати данные их я перекинул тебе. Ты удивишься, какие в этом чате личности! Но обычно ставки адекватные. Да, не в тысячах рублей, а в десятках тысяч и сотнях тысяч, но миллионы? Нет, это впервые. Работа построена так: хочет какой-нибудь магнат поиметь японо-африканку с гетерохромией, и чтобы ростом была метр девяносто два с половиной сантиметра, и чтобы одна нога короче другой, и под заказ ищут девушку. Находят, и не отдают заказчику, а устраивают аукцион. Знают что так ставка будет больше, да и азарт — именно ради него и устраивают битву. Тогда итоговая цена может дойти до миллиона, но с трудом. Этот Уваров ненормальный.

— Наркоман.

— Угу. Или его кто-то подначивал повышать ставки. Чем больше мы в бабу вкладываем, тем большего от неё требуем. Вот Уваров и пережестил, девочка не выдержала. Плюс, он наркотой под завязку был накачан, в отеле он просто догонялся.

— Да, судя по экспертизе он начал употреблять еще утром.

— Как специально. Пришел к девчонке заряженный, логично что произошел бы конфликт. Тут либо он её, либо она его. Потому что высокая цена за секс, наркота, алкоголь, невинная и неопытная девчонка и озверевший мужик. Взгляд, слово — и конфликт, в этом случае он был неизбежен. Будто кто-то подстроил. Правда, с большей вероятностью убит был бы не Уваров, а девушка. Но это так, в порядке бреда.

Будто кто-то подстроил…

***

ЛЮБА

— Люб, можно погулять? — Дианка положила голову на мои колени.

— Нет.

— Пойдем вместе.

— Нет, малыш.

— Здесь красиво. Ну пойдем, ну пожалуйста!

— Позже, — выдохнула я.

— Ладно.

Сестра ластится ко мне, она словно чувствует что я шагнула за грань, и пытается хоть как-то помочь. Жаль, у неё не получится. Я не справляюсь. Не знаю, как называется то чувство, которое мной владеет, от него жутко: я вижу проявления жизни и мне от этого больно. Диана лопочет что-то, коверкая слова — больно; ветер шумит за окнами — больно; слышу голоса, смех, звуки с дороги — больно. Мне нужен вакуум, в котором нет никакой жизни.

Я схожу с ума. Или уже сошла. А еще эти сны! Я не страдаю бессонницей, но за ночь я просыпаюсь множество раз, а затем снова засыпаю чтобы нырнуть в кошмар. А там кровь, в том сне. Я снова прохожу через ужас: отбиваюсь от Алексея, убиваю его… но во сне я не прячусь от мира, а становлюсь врачом, и пытаюсь спасти того, кого лишила жизни. Снова и снова пытаюсь, но у меня не выходит. И руки мои в крови, я тону в ней. А утром, вымотанная этими повторяющимися кошмарами я просыпаюсь, и мне больно жить.

— Я кушать хочу, — захныкала Диана.

Я кивнула сестре.

— Люб, дядя Рус меня утром кормил. Я голодная! Дай поесть.

На часах три дня, Рус уехал в семь утра. Мы за городом, ему приходится рано выезжать. Так, с семи утра Диана не ела — это, получается… сколько? Не могу сосчитать. Долго. Слишком долго ребенок голоден.

Встала с кровати. Это мучительно — идти, что-то делать, думать о еде, о Диане. И сил нет ни физических ни моральных.

— Можно пасту?

— Какую?

— Люб, — фыркнула сестренка, — ну Нутеллу же! На хлебушек, и пару ложечек отдельно. Можно? Дядя Рус купил, только я открыть не смогла, крышечка не открывается.

Я намазала хлеб Нутеллой, протянула сестре этот самодельный десерт и, отдельно, банку с пастой.

— Сначала макароны. Дядя Рус готовил. Нужно разогреть, — скомандовала моя маленькая сестра.

Как включиться? Слова будто через толщу воды до меня доносятся, и не сразу доходят.

Нашла кастрюлю, заглянула. Рус и правда макароны приготовил. С тушенкой. Быстро и вкусно, чего еще от мужика ждать. Впрочем, не мне над ним иронизировать, сама я даже чай не делала, не следила умывается ли сестра, ходит ли в душ. А я сама-то мылась? Тогда, в первый день — да, помню, а в следующие дни? Сколько их прошло? Вроде, два.

Нужно жить. Через не хочу, через больно. Надо!

— Малыш, а я ела тоже в семь утра?

— Да. Дядя Рус нас обеих кормил.

Значит, мне тоже нужно пообедать.

— Ты мылась? Тебя дядя Рус купал?

— Угу. Тут шторка в ванной с зайчиками, классная, я даже срисовала и тебе показывала. Дядя Рус задергивал шторку, и сидел в ванной.

— А зубки ты чистишь?

— Конечно! Сама! — возмутилась сестра.

А вот у меня они нечищены. Кошмар. Если не ради себя, то ради сестры за которую я ответственность взяла, нужно приходить в себя.

Мы пообедали, я сполоснулась в душе, разобралась с гигиеной и Диана вытащила меня на улицу.

— Дядя Рус ворота закрыл, нам только во дворе можно гулять, — пояснила Диана. — Без тебя он запретил выходить из дома. А вон там тётя Вера живёт, дядя Рус сказал что если что-то случится — к ней бежать. А еще вот, — сестренка похлопала по бедру, — он мне телефон дал, и часто звонит.

— Дядя Рус хороший.

— Да, он… он как папа, — выпалила Диана. — Наш папа такой был? А братик? Они тоже хорошие?

— Да, малыш. И папа, и Лёша очень хорошие. И дядя Рус на них похож. Все они добрые, ответственные, настоящие мужчины. И поступками доказывают свою любовь, а не словами.

— Ты женишься на дяде Русе?

— За мужчин выходят замуж, Диан, женятся на девушках.

— Да-да, — закивала сестра, ожидая ответа.

— Не знаю, — ответила я дипломатично, хотя ответ подозреваю — Рус поможет мне, и уйдет чтобы забыть как страшный сон. Он большего заслуживает, лучшего. И я даже держать его не стану, права не имею.

Или имею? Руслан дал мне это право, или он просто жалеет меня?

После прогулки мы вернулись в дом, и я, наконец, взглянула на наше временное жилье. Здесь мило, всё уютное, не новое, с историей. Заставила себя внимательно разглядывать обстановку и думать о вещах, а не о своей никчемной жизни.

Диана снова прибежала ко мне. И внезапно сильно обхватила меня за ноги, прижалась всем телом, всхлипывая.