Моя простая курортная жизнь 3 (СИ) - Блум М.
— Ты его просто плохо знаешь, — сказал мне Тим. — Он может прийти в последнюю секунду, когда его уже не ждут.
— Да если он и приедет, то только так, — ухмыльнулась Женя. — Прямо под бой курантов.
— В костюме Деда Мороза, — хохотнула Лера.
— И устроит фейерверк, — на полном серьезе объявила Лизавета.
Тема Мишеля была здесь как язвочка на языке, как перец чили. С одной стороны жжется, а с другой — его все постоянно обсасывали. Все ждали, что он появится как-то очень пафосно: прилетит на упряжке с кучкой оленей либо десантом спустится с гор прямо на лыжах — с фейерверками в одной руке и фанфарами в другой. По-моему, вы все его здорово переоцениваете. Но, когда речь шла об этом засранце, у девчонок будто отключались мозги.
— Слышал про закон Парето? - как в насмешку, всплыл его голос в голове. — Двадцать процентов мужчин трахают восемьдесят процентов женщин, а остальной толпе лузеров достаются либо пассивные, скучные двадцать, которых, поверь, ты трахать и не захочешь, либо ошметки от лидеров. Поэтому думай, где хочешь быть, и учись у лучших! Уж я-то плохому не научу…
Однако еще больше чем говорить про Мишеля, собравшимся, по-моему, нравилось дразнить Катерину. Не участвуя в общем разговоре, она цедила шампанское и равнодушно листала ленту в своем смартфоне, как бы всем видом говоря — когда же этот скучный вечер уже закончится. Вот только губы поджимались все крепче, взгляд становился все острее, а по воздуху все ощутимее расползалась холодящая аура ее раздражения. И если в школе от этой ауры все шарахались и сжимались, то тут окружающие без всякого стеснения разжигали ее все сильнее. Им словно хотелось посмотреть, как же эта фарфоровая маска треснет и что за эмоции на самом деле скрыты под ней. Сама виновата, что не взяла своего большого парня с собой — ей сейчас не за кем было укрыться.
— Кстати, а я ведь нашла ту фотку, — подливала масла ее кузина. — Ну, которая была на его видеооткрытке…
Следом она распахнула снимок на своем смартфоне и пустила его по кругу, давая полюбоваться на находку всем.
— Странно, — сказала Лизавета мне, — что он обрезал тебя. Ты здесь так хорошо получился…
Без особого энтузиазма я взглянул на снимок, который и так отлично помнил. Трое детей сидели на мягком песочке — с одной стороны Мишель, с другой — я, а по центру наша общая подруга. Я даже помнил, как начал заваливаться на спину, пока ее мама делала фотографию, и как Катерина покровительственно пристроила руку мне на плечо, не давая упасть. В итоге я смотрел на ее руку. Мишель, набравший горсть песка и явно не успевший швырнуть в меня, сидел с видом «мне на всех плевать», но не сводил глаз с Катерины. А она смотрела только в кадр — вот уж кому реально на всех плевать. Грудь у нее была настолько маленькая, что я даже не знал, есть ли там вообще сердце, но если и есть, то в нем точно места для многих не хватит. И даже когда она выросла, ничего особо не изменилось.
— Ой, Рома, — с улыбкой заметила мать двойняшек, — какой ты здесь хорошенький…
И дальше все дружно сошлись во мнении, что я весьма милый. Ага, особенно по сравнению с выражением Мишеля, который даже в том возрасте смотрел на всех как на мусор — пардон, как на балласт. Как на мусор на всех смотрела Императрица. По-хорошему, они отлично друг другу подходили. Вот только я все не мог понять, почему меня так это раздражало. Хотя здесь это раздражало всех.
Тут уже Катерина не выдержала, с досадой оттолкнув придвинутый к ней смартфон.
— Из какой дыры ты это достала?
— Между прочим, это семейный архив, — отозвалась ее кузина. — Если ты не ценишь эти воспоминания, то я их ценю. Это же теплые моменты.
— И где на этих воспоминаниях ты?
Несмотря на то, что Лизавета была ее двоюродной сестрой, по сути дела человеком близким, Катерина всегда относилась к ней с плохо скрываемым презрением. Примерно как смотрят на очень далекую приживалку или даже на некую уродливую статую, которую держат в доме только потому, что прапрапрапрадедушка привез ее с далекого сражения как трофей. Это я к тому, что эта зараза могла смотреть как на мусор не только на чужих, но и на близких.
— А, вспомнила! — снова заговорила Лизавета. — Еще одно воспоминание под Новый год. Сижу спокойно, никому не мешаю, читаю. И тут в комнату залетаешь ты, выхватываешь у меня книгу и даешь по голове. Я до сих пор помню, как больно было…
— Что, прямо по голове? — изумилась матушка двойняшек.
— Да, прямо по голове, — довольно кивнула рассказчица. — По затылку.
— В этом теплом воспоминании ты упускаешь один важный момент, — сухо заметила Императрица. — Ты читала мой дневник, который украла из моей комнаты.
— Технически украла не я, и выбор книги был не на мое усмотрение. Я читала то, что принес наш сосед, а у него ничего интереснее тогда не было…
Явно решив не продолжать беседу, Катерина сделала из своего бокала глоток и поморщилась.
— Ммм, — протянула мать двойняшек, — а у меня девочки вообще не дрались…
И главное сказала таким тоном, будто даже жалела — лучше бы, мол, они друг друга лупили, чем уводили у меня мужиков.
— Это потому что мы родные друг другу, мамочка. Что нам делить-то? — мигом отозвалась одна.
— И соседей, мамочка, у нас таких замечательных нет, — подхватила другая. — Поскорее бы он уже приехал! Сколько там осталось до Нового Года?..
В общем, непонятно чего тут ждали больше: этого засранца или Нового года. Так что я был даже рад, когда на огромном плазменном экране над сценой включили трансляцию с поздравлением президента, а потом начали бить куранты. За нашим столом почти все сразу же уставились на дверь, словно праздник должен был прийти именно оттуда. Кроме Катерины, которая просто цедила шампанское.
Первый удар курантов — и ничего не случилось. Второй, третий, пятый — дверь по-прежнему оставалось закрытой, однако напряжение росло. Девятый, десятый — казалось, вокруг затаили дыхание. Двенадцатый удар — вот она та самая секунда. И вместе с наступившим Новым годом дверь широко распахнулась, и…
Ep. 49. Поцелуи под омелой
…И с подносом в руках вошел официант. Еще с пару секунд все смотрели на дверь, словно ожидая следом еще кого-то. Однако больше никого не появилось. Тем временем зал взорвался ликованием. Повсюду заскрипели стулья, зазвенел хрусталь, полетели брызги шампанского и загорелись бенгальские огни.
— Катерина, — нарушила общее молчание Марианка и торжествующе подхватила бокал, — с Новым годом!
И следом все вскинули бокалы.
— С Новым Годом!..
— С Новым Годом, — сухо обронила Императрица.
Чокнулась с сидящими рядом подругами, допила остатки шампанского и, резко отодвинув стул, поднялась.
— Ты куда? — мигом поинтересовалась Марианка.
— Я что, должна отчитываться?
Очень не добро сжимая свой смартфон, зараза направилась к двери.
— Не приехал к ней Санта-Клаус, — хохотнула Арина, подливая себе еще. — Плохой, видимо, была девочкой в этом году…
Двойняшки синхронно заржали.
— Ну так, по ходу, будет даже и веселее, — бросила Лера, засовывая в рот мясной рулетик.
— Может, первого приедет, — предположил Тим, явно растерянный таким раскладом.
— С девчонками нужно от противного, - в который раз за вечер всплыл в голове совет этого всеобщего любимчика. — Если тебе слишком надо и ты это показываешь, то хрен чего от нее получишь. Вот поверь моему опыту. Не показывай, что тебе надо, и сама к тебе побежит…
Под непрекращающееся ликование вокруг Катерина вышла из зала, оживив свой весь вечер молчавший смартфон.
— Может, потанцуем? — тут же прошептала мне на ухо Инна.
С удовольствием подхватив мою горячую девушку под ее шикарную задницу, я вывел ее в центр зала, специально расчищенный от столов для таких манипуляций. Практически сразу к нам присоединилась и мать двойняшек, которую позвал танцевать какой-то бизнесменчик средней руки на вид, весь вечер голодно пялившийся на ее зрелые прелести. А вот дочурки остались за столом, кисло глядя на пользующуюся популярностью родительницу и словно задаваясь вопросом, как бы испортить ей и этот праздник. На месте осталась и Марианка, хотя с первой же песни к ней потянулась очередь из желающих. Однако этот ребус отказывала всем и с довольным видом потягивала шампанское, радуясь чему-то — наверное, тому, что Новый год наступил.
