Хочу тебя снова
Катя
Свежий воздух, пение птиц, и никаких тебе машин, шумных соседей и вони от мусорки возле дома. Люблю приезжать к родителям на дачу, куда они переехали после выхода на пенсию. Сдают квартиру в городе и получают дополнительный заработок, сказали, что хватит с них городской пыли. И я их понимаю, сама бы здесь поселилась, но долго до работы добираться.
Мне очень нравится это место, вокруг одна зелень, особенно летом. Я всегда сижу на ступеньках или, как сейчас, за деревянным столом под большим деревом.
– Ну как там Гришенька? – спрашивает мама, и я вздрагиваю.
– Гришенька отлично, – со вздохом отвечаю.
Муж мой живёт как у бога за пазухой, от хорошей жизни уже с ума сходит. И если я знаю его с другой стороны, то для мамы он ангел во плоти. Ведь взял, как сказала моя свекровушка, «брюхатую бастардом бабу». Баба – это я, а бастард, естественно, мой сын. И я должна ноги целовать Гришеньке, иначе меня весь город бы засмеял. Иногда мне кажется, что остальной мир перескочил через век, а мы так и остались в мире, где важно, чтобы лицо чистое было.
– У вас ведь всё хорошо? – с прищуром смотрит на меня.
– Хорошо, мама, – сухо отвечаю и отворачиваюсь.
– Смотри, чтобы дома всегда убрано, еда горячая и одежда чистая, – опять свою шарманку заводит.
– Мама, ты мне это десять лет уже говоришь, – глаза закатываю.
– Потому что это участь жены, – и ответ тот же, ни разу она мне другое не сказала. – Хорошей жены, – добавляет, подняв указательный палец вверх.
– Конечно, – киваю обречённо. – Всё для Гришеньки, а Катя пусть страдает…
– Не смей! – рявкает родительница и ладонью по столу бьёт. – Он не дал тебе отца опозорить на весь город! Скажи спасибо, что он ничего не знает, что свекровь хорошая, не сдала, и самое главное – будь благодарна, что отцом твоему сыну стал, – она говорит то, что я уже неоднократно слышала, но всё равно каждый раз плакать хочется.
Ни тогда, десять лет назад, поддержки не было, ни сейчас. Очень больно и обидно, что мама, самый родной человек, так с тобой поступает. Да, она и сама не знала и не знает, какой её драгоценный Гришенька козёл на самом деле, но это ничего не меняет.
– Я, наверное, пойду уже, – встаю из-за стола.
Говорить уже не о чем, да и не хочется особо. В моём случае я не могу приехать домой, положить голову к маме на колени и высказаться, пожаловаться. Меня никто по голове не погладит, не посочувствует и мудрого совета не даст. И не потому что мама у меня не мудрая, просто она старой закалки и считает, что место женщины на кухне с веником в руках. Помню, как она на меня орала, что я на работу устроилась. Кричала, что я должна дома сидеть, чтобы когда муж домой приходил, я ему сразу стол накрывала.
Боже, неужели это всё со мной происходит? Я ведь не этого хотела, совсем не этого…
– Подожди, я тут для Гришеньки собрала, – проговаривает и несётся в дом, чтобы вернуться через минуту с большой сумкой в руках.
– Мама, она весит тонну, как я на автобусе её потащу? Гриша заедет и заберёт сам…
– Руки не отвалятся, иди-иди, – перебивает и подталкивает к воротам.
– Если что-то Егору понадобится, позвонишь, и я принесу, – всё, что говорю, потому что спорить бесполезно.
Учебный год закончился, и я привезла сына к бабушке. Слава богу, мама Егора любит, не то что меня. И я никогда не выхожу от матери без посылки для Гришеньки, но, чёрт возьми, я вешу меньше, чем эта сумка. Только до остановки минут двадцать идти, а мне ещё от вокзала до дома через весь город с этой ношей мотаться.
Но до остановки я не дохожу. Едва на главную дорогу выхожу, как мне преграждает путь чёрный автомобиль. Очень знакомый.
– Денис? – округляю глаза, глядя на вышедшего из машины мужчину.
– Привет, Катюш, – хитро улыбается и в два шага оказывается рядом. – Хватит от меня бегать и прятаться, – проговаривает, забирая у меня сумку, кладёт её в багажник и буквально заталкивает меня на заднее сиденье своего автомобиля.
