Оскар Уайльд - Пятьдесят оттенков Дориана Грея
– Сейчас – может быть. Но однажды, когда вы будете уродливым сморщенным стариком, лоб которого иссушили часы тяжелых раздумий, а губы искривила демоническая сила подавленных страстей, вы увидите в моих словах правду, ужасную правду… – Хелен театрально вздрогнула. – Сейчас весь мир под властью вашего обаяния. Но будет ли это продолжаться вечно? У вас удивительно красивое лицо, мистер Грей.
Дориан оперся подбородком на руки и нахмурил лоб, задумавшись над словами Хелен.
– Не хмурьтесь, – сказала ему Хелен. – Красота – это одно из проявлений Гения, высшее из его проявлений, потому что не требует разъяснений. Это одна из удивительных вещей, которыми полон мир, – как солнечный свет, или распускающиеся бутоны весной, или отражение серебристого диска луны в темных водах. Красоту нельзя подвергнуть сомнению. Красоте дарована божественная власть над миром. Тот, кто владеет ею, – владеет всем.
К Дориану вернулось хорошее настроение, и он счастливо улыбнулся. Хелен не могла удержаться от нежной улыбки в ответ. Она почувствовала желание прижаться к нему долгим поцелуем. Но, подумав, что для этого слишком рано, она снова заговорила, все больше углубляясь в абстрактные рассуждения. Возбудить страх – первый шаг на пути к соблазнению.
– Вы улыбаетесь? Ах, когда вы утратите свою красоту, вам не захочется больше улыбаться. Некоторые считают, что Красота – это всего лишь оболочка. Возможно. Но Мысль не так глубока, не говоря уже о том, что она всегда разрушительна. Мне, женщине, чья красота уже клонится к закату, как нельзя более очевидна божественная природа Красоты. Все, чем я владела, уходит от меня в прошлое. Скоро я буду отброшена в сторону, как сморщенная скорлупка, и мой одряхлевший муж даже не захочет смотреть на меня – хотя этому есть и другие причины. Я хочу сказать, Дориан, что боги были милостивы к вам. Но они отнимают так же легко, как дают. Вам остается несколько лет полной, яркой жизни. Вместе с молодостью вы потеряете красоту, а вместе с красотой – притягательность.
Дориан, зачарованный рассуждениями Хелен, вздрогнул, услышав последние слова. Он вопросительно посмотрел на нее. Она внутренне улыбнулась – теперь она научит его всему.
– Дориан, не делайте вид, что не понимаете. Мы оба знаем, что Розмари, эта невинная овечка, сознательно отрекшаяся от своей сексуальности, находится на грани нервного срыва, не в силах справиться с охватившим ее желанием. Меня тоже тянет к вам, но я нисколько не смущена. Меня это увлекает.
Дориан хотел что-то сказать, но Хелен прижала палец к его губам. Не отнимая руки и заглядывая в его глубокие серые глаза, она тихо заговорила:
– Время завидует вам и плетет интриги против вашей красоты. Ваше лицо приобретет землистый оттенок, щеки ввалятся, а глаза потухнут. Вы будете ужасно страдать… Наслаждайтесь юностью, пока она у вас есть. Наслаждайтесь этой яростной мужественной силой. Не бросайте на ветер золотых дней, прислушиваясь к советам зануд, пытаясь исправить непоправимое и растрачивая свою жизнь на невежественных заурядных глупцов. Это неверные цели, ложные идеалы – они принадлежат моему веку, не вашему! Живите! Прислушайтесь к зову вашего сердца и научитесь управлять им. Подчините себе свою сексуальность и покоряйте ею других.
Дориан изумленно слушал, широко открыв глаза. К его пересохшим губам все еще был прижат палец Хелен. Она видела, что ему хотелось облизать губы, но он сдерживался. Хелен еще сильнее прижала палец, так, что скоро ему пришлось бы оттолкнуть ее руку. Пришлось бы сделать хоть что-то.
– Когда я увидела вас, я поняла, что вы не осознаете, кто вы такой и кем могли бы быть, – продолжила она. – Вы – соблазнитель. В первую же секунду мне стало ясно, что вы можете подчинить себе любую девушку, и я почувствовала, что должна сказать вам это. Было бы большой ошибкой не воспользоваться этой силой, пока вы молоды и красивы.
Внезапно она отдернула руку. Он с облегчением вздохнул и облизал губы. Хелен снова протянула руку и коснулась его груди.
– У вас есть власть, – прошептала она, опуская руку ниже и ниже, намеренно помедлив, прежде чем положить ее на его пенис. Она продолжала легко массировать, пока не почувствовала, что он стал твердым. Поразительно большой, хотя было очевидно, что это еще не предел. Искушение дойти до конца было велико, но на этот раз Хелен решила не поддаться ему, что противоречило ее собственным словам. Ей нужно было, чтобы он оставался неудовлетворенным.
Звук хлопнувшей двери заставил Дориана подскочить и сбросить с себя руку Хелен. Она рассмеялась – он так заботился о приличиях!
На этот раз им помешала Розмари. Она освежила макияж, которого, по мнению Хелен, всегда было недостаточно, и поправила прическу. Остановившись на пороге, она позвала:
– Проходите сюда! Свет падает прекрасно. Можете взять с собой напитки. – С этими словами Розмари вернулась в комнату.
Они поднялись и медленно пошли по дорожке. По саду кружились бабочки, а в грушевом дереве запела одинокая птица. Хелен пыталась прочитать на лице Дориана желание, которое пробудила в нем, но, кроме виноватого румянца на щеках, не увидела ни одного признака того, что минуту назад он уже поддавался ее ласкам.
– Вы рады нашему знакомству, мистер Грей? – спросила она, пристально вглядываясь в его лицо, как будто пытаясь загипнотизировать. Дориан задумчиво вздохнул, потом осторожно заговорил:
– Конечно, я рад. Но мне хотелось бы знать, будет ли это продолжаться вечно?
– Вечно? – воскликнула Хелен, игриво подталкивая его локтем. – Ужасное слово! Меня передергивает, когда я слышу его. Забавно слышать его от мужчины – обычно им злоупотребляют женщины. Я люблю Розмари, но знаете, она убивает всю прелесть отношений, считая, что стоит тратить время только на то, что длится «вечно». Это слово просто не имеет смысла. Единственная разница между увлечением и вечной любовью в том, что увлечение длится немного дольше.
У двери в студию Дориан остановился и взял Хелен за руку. Он внимательно посмотрел на нее.
– В таком случае я хочу, чтобы вы считали нашу дружбу увлечением, – он покраснел от собственной откровенности и в ту же минуту открыл ей дверь. Зайдя вслед за ней, он поднялся на помост перед мольбертом и принял прежнюю позу.
Хелен снова опустилась в плетеное кресло, очень довольная первым днем обучения прекрасного Дориана Грея. Она наблюдала за Розмари, стараясь придать своему взгляду отсутствующее и скучающее выражение. На самом деле ее очень занимала работа художницы, и она завидовала точности и аккуратности, с которой та писала. Шелест кисти был единственным звуком, нарушавшим тишину, и время от времени Розмари отступала назад, чтобы взглянуть на свою работу. В косых лучах солнца, проникавших сквозь открытую дверь, плясали золотые пылинки. Надо всем довлел тяжелый аромат роз.
