Не родные (СИ) - Джокер Ольга
Ноги заплетаются, но я не падаю, потому что это просто нереально. Мужские пальцы крепко впиваются в кожу и давят. Наверняка после этого останутся синяки.
— Мне больно! — кричу Кириллу.
Он на мои крики никак не реагирует. Вообще. Словно я пустое место и не имею права голоса.
Самсонов открывает душевую кабинку, включает воду и силой заталкивает меня внутрь.
Я визжу так громко, будто меня режут! Вода холодая, просто ледяная.
— Что ты делаешь, придурок?! — спрашиваю, выбежав из душевой и забившись в угол.
— Пытаюсь тебя отрезвить, — чеканит Кирилл.
Он скользит взглядом по моему телу и кривит губы, будто увидел что-то неприятное для себя.
Я только сейчас вспоминаю, что на мне лишь трусики и бюстгальтер, который болтается в районе пупка. Прикрывшись руками, ощущаю, как тело колотит от холода. Хочется всего лишь укутаться в тёплое одеяло и крепко уснуть, а не испытывать на себе все эти его варварские методы для протрезвления.
— Раздевайся, — командует он.
— Ещё чего!
— Я сказал: раздевайся, Вита, иначе это сделаю я.
— Разденешь меня? — переспрашиваю полным удивления голосом. — Но я… не могу при тебе. Выйди!
— Что я там не видел? — хмыкает Кирилл, продолжая неотрывно на меня пялиться.
— Ты мужчина, а я женщина…
— Не волнуйся, ты совсем не в моём вкусе, — перебивает Самсонов. — Да и девушки под наркотой меня никогда не возбуждали.
От шока перехватывает дыхание. Знаю, что неидеальна, но почему-то «комплимент» Кирилла задевает сильно-сильно и царапает изнутри. Он тоже не привлекает меня как мужчина, но и в мыслях не было озвучивать это вслух.
— Ненавижу тебя, — шиплю ему в ответ.
Стаскиваю с себя бюстгальтер, а затем трусики. Кладу их на стиральную машину и прикрываю лобок одной рукой, а грудь — другой. Если бы не нахальный взгляд Самсонова, мне было бы куда легче…
— Я тебя ненавижу, — повторяю ещё раз. — Как ты только можешь быть таким? Как только хватает наглости обижать женщин? Меня и мою мать… Что мы тебе такого сделали? Ты вообще понимаешь, что, если бы не твой день рождения, мама и Владимир Степанович были бы живы…
Самсонов прерывает поток моих беспорядочных мыслей и, взяв под локоть, вновь затаскивает в душевую кабину, включив холодную воду на максимум.
Я обнимаю себя руками за плечи и мелко дрожу, пока вода лупит по голове и плечам. Молюсь, чтобы этот кошмар поскорее закончился. От одного придурка попала в лапы к другому. Кирилл не насилует меня, нет. Я ему противна. Но морально он меня уничтожает.
— Я скоро приду, — произносит Самсонов. — Никуда не уходи.
Едва он переступает порог ванной комнаты, как я добавляю немного тёплой воды. Согреваюсь и улыбаюсь. Становится ли мне легче? Не знаю… Я плыву по мягким волнам. Состояние… странное, словно я не в своём теле и наблюдаю за собой со стороны. Веки становятся тяжёлыми и закрываются. Скоро я смогу лечь в свою кровать и уснуть? Очень сильно хочется.
Самсонов возвращается в ванную спустя несколько минут со стаканом какой-то мутно-розовой жидкости. Просит меня выйти. Всё так же пристально и молча смотрит, как я переступаю порог душевой кабины, как по телу быстрыми змейками стекают капли воды. Я тянусь к махровому халату и кутаюсь в него. Наконец-то!
— Пей, — чеканит Кирилл, протягивая стакан.
— Что это? — спрашиваю, обхватив его пальцами. — Пахнет отвратительно.
— Я сказал: пей.
Ещё раз понюхав, делаю глоток. В целом жидкость без явных вкусов и запахов. Нейтральная. Я делаю три мелких глотка и возвращаю Кириллу стакан, но натыкаюсь на его скептический и полный недовольства взгляд.
— Ещё пить? Я не хочу… Меня стошнит.
— Меня мало интересуют твои «хочу-не хочу». Я тебе не мама и не папа, чтобы упрашивать. Есть такое слово «надо».
— Ты безжалостный, знаешь? — спрашиваю, допивая жидкость до дна. — Как с тобой вообще можно общаться?
В этот момент я замолкаю, потому что в желудке начинает твориться непонятая ерунда. Его сжимает и скручивает с такой силой, что всё содержимое упрямо стремится к горлу.
Подбежав к унитазу, падаю на колени. Едва успеваю открыть крышку, как меня начинает полоскать до спазмов и выступивших слёз. Перед глазами в этот момент мелькает вся моя жизнь. Деревня, школа, столица, мама… Мне так её не хватает, боже. Я до сих пор в полной мере не могу осознать уход самого близкого человека. Порой кажется, что она ходит где-то поблизости и в один прекрасный момент обязательно вернётся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Последнее, что я слышу перед тем, как громко хлопает дверь, ведущая в ванную комнату, — полный брезгливости голос Кирилла:
— Будущий медик, блядь…
Я остаюсь одна. На ватных ногах встаю с пола, придерживаясь за стенку. Подхожу к умывальнику, смотрю в зеркало: мокрые спутанные волосы, глаза, полные слёз, и опухшие губы… Тот ещё вид. Я умываю лицо водой и после этого выхожу в спальню. К счастью, Кирилла здесь нет. Надеюсь, он уехал насовсем.
Упав на кровать, я обнимаю подушку и крепко-крепко засыпаю.
Глава 9
Кажется, у меня поднимается температура. Становится жарко, тело покрывается потом. Мерещится, что на краешек кровати садится мама и кладёт ладонь на мой лоб. Качает головой, причитает и смотрит таким грустным взглядом, что сжимается сердце. Я хочу оправдаться за своё поведение и тянусь к ней, но в этот момент её образ рассеивается. Просыпаюсь и понимаю, что это был сон. Всего лишь сон. Мамы больше нет со мной.
Тяжело вздохнув, смотрю в окно. На улице сегодня пасмурная погода, сгустились тучи, отчего голова начинает болеть с утроенной силой. Я утыкаюсь лицом в подушку и тихо всхлипываю. Не хотела просыпаться, ей-богу, не хотела!
По фрагментам вспоминаю вчерашний вечер и самую позорную ночь в своей жизни. Ужас… Это не могла быть я. Просто не могла! И Кирилл… Почему именно он спас меня от изнасилования и стал свидетелем моей ошибки? Почему не кто-то другой? Назар, например? Или Машка…
Одежда, в которой я уснула, насквозь мокрая. Волосы прилипли к лицу, а во рту сухо, словно в пустыне. Приходится встать с постели и отправиться в душ.
Я включаю тёплую воду, намыливаю тело вкусно пахнущим гелем, который сейчас почему-то вызывает отвращение и тошноту.
Стараюсь не впускать в голову мысли о вчерашнем, но здесь… всё напоминает о нём. И о Кирилле. Как он жестоко заставлял меня протрезветь и как смотрел полным пренебрежения взглядом, когда я обнажалась перед ним. Почему он оказался в доме, я так и не поняла, но сам факт его появления был шоком. Понятия не имею, смогу ли теперь без стыда смотреть Самсонову в глаза? Должна ли поблагодарить его за спасение? Или лучше сделать вид, что ничего и не было?
Переодевшись в короткие шорты и футболку, я спускаюсь на первый этаж и иду на кухню. Есть хочется невероятно, несмотря на тошноту. В желудке после ночной экзекуции совсем пусто.
Достав из холодильника яйца и овощи, готовлю омлет. Набрав номер Машки, прижимаю телефон к уху и ставлю на плиту сковороду.
— Доброе утро, — приветствую подругу. — Не разбудила?
— Поспишь тут, — возмущается Машка. — С восьми утра в общаге какой-то дурдом творится.
— Как вы… вчера домой добрались?
— Ой, лучше не спрашивай! Ребята были в бешенстве! Твой опекун всех разогнал, ещё и убираться заставил! Ты почему не сказала, что он может нагрянуть?
— Я не знала, Маш… А Назар? Он сильно злился?
— Сильно! Потом повздорил с Тохой, когда тот, как побитый щенок, выскочил из твоей спальни. Ему здорово перепало, да?
— Наверное. Я плохо помню вчерашний вечер, всё как будто в тумане было… Кирилл подумал, что я принимала наркотики, представляешь?
— Бред какой-то! Ты выпивала, да, но наркотиками вроде бы никто из наших не баловался.
Я хочу думать, что Кирилл ошибся. Я бы ни за что… Никогда.
— А из-за чего Назар повздорил с Тохой? — спрашиваю Машу.
Где-то в глубине души мелькает надежда, что из-за меня. Вдруг Назар каким-то образом узнал, что Тоха меня домогался?