Его жажда (СИ) - Яблонская Альбина

— Алло, шериф слушает…

Ему позвонили. Нашей пламенной беседе помешал звонящий.

Джош внимательно выслушал с каменным лицом. Затем отключил телефон и сказал мне:

— Меня не будет какое-то время. Нужно съездить к руководству штата. Буду завтра. Никуда не выходи, будь просто дома. Хорошо? Я беспокоюсь о тебе, Кэм. Я ведь единственный в этом чертовом городе, кому реально не плевать на тебя. Ты ведь это понимаешь? Сама ведь это знаешь лучше меня.

— Удачной поездки.

Тогда я еще не знала, чем все обернется для меня. Его короткое отсутствие дома станет лишь началом того, что остановить уже нельзя.

5

Марсель

— Я хочу сообщить о минировании школы. Пусть эвакуируют всех, оцепляют район, — говорил я в телефон. И смотрел на патруль, приставленный к ее дому. — Созывайте полицейских — все очень серьезно…

Пройдет каких-то пять минут — и этих свиней как ветром сдует.

Ублюдок Финчер. Решил, что пара копов защитят его жену от справедливости. Сам уехал в большой город, а свой бриллиант оставил под надзором двух зевак. Разве так поступают с драгоценностями вроде Кэм?

Нет. Так с ними не поступают. Это было глупо, самонадеянно, наивно.

Я войду в их дом средь бела дня. Без ствола и банды. Без маски на лице, без поддержки пособников. Я справлюсь и сам. Мне вовсе не в тягость. Скорее напротив — будет очень приятно сделать все самостоятельно. Сделать все от и до.

Начиная приветствием. И заканчивая местью Кэм за то, что она променяла меня на импотента со значком шерифа.

Жизнь — она такая. Я вершу судьбу через свои очерствевшие руки.

Несправедливо, подло, мерзко? Может и так.

Но не надо было уезжать и оставлять ее одну. Упустить такой сценарий я не мог. Теперь нам никто не помешает, никто нас не прервет. Никто не услышит ее стонов. Ее криков. Приглушенных всхлипываний через кляп. Вот он и настал — момент расплаты.

Столько ждал… И праздник приближается.

— А зачем мы тут торчим вообще? — говорил один из копов. Стоя возле машины с мигалками. — У нас что, нету дел поважнее? Как же тот висяк — с нас ведь скальпы поснимают…

— Не поснимают, — отмахивался опытный. Застрявший в офицерах неудачник. С пузом и седой щетиной от уха до уха. — Шеф проспорил нам сто баксов и поехал отдуваться сам. Что-то в этот раз его чутье не принесло плодов. Теряет хватку наш шериф. Теряет хватку.

Они стояли у машины, лениво пили кофе. И смотрели в ту же сторону, что и я. На дом Камиллы. Камиллы Финчер. Теперь ее фамилия другая. Мне никак не привыкнуть. А ведь раньше я думал, что она всегда будет Дробински. Как и моя. Мы будем вместе.

Сука, Кэм. Какая же ты сука.

— Так это правда, что она под домашним арестом, пока его нет? — спросил молодой. — Наша задача в том, чтобы его жена сидела дома и не рыпалась?

— Типа того… Шериф запретил ее выпускать из дома.

— А почему?

— Почему? — ухмыльнулся опытный. — Сразу видно, ты не здешний.

— В чем прикол? У нас орудует насильник? Маньячелло?

— Можно и так сказать, пацан… Босс боится, что к ней явится тот ублюдок. Марсель. Чтобы сделать из его жены булку для хот-дога, пока муж в отъезде.

— Булку для хот-дога? — повторил новобранец. Я его не знаю, но как будет возможность — обязательно грохну. — Пф… Надел бы ей трусы верности тогда.

— И то правда. Кому она сдалась вообще, эта ведьма? Не говори… Хотя я бы ее трахнул хорошенько. Попа у нее что надо.

— Кстати, а что это за Марсель еще? Откуда он взялся?

— Сынок Дмитрия Дробински.

— У него есть сын?

— Был сын, — допивал свой кофе старый хрен. Он опустошил стаканчик и бросил его на дорогу. — Теперь это кусок реального дерьма. Зона ведь не делает людей добрее.

— Он сидел?

— Вернулся после ходки за насилие… Хотя история немного мутная. Впрочем, в это я не лезу. И тебе не советую, малый.

— Боже, как все серьезно. — Иронизировал кадет. И даже не подозревал, что я смотрю на его голову через прицел винтовки. — Боюсь-боюсь Марселя… Может, нам зайти к ней на чаек? А там, глядишь, миссис Финчер сделает нам по минету?

В ту секунду я сорвался. Передернул затвор и снял ружье с предохранителя.

НИКТО. НЕ ИМЕЕТ ПРАВА. ТАК ГОВОРИТЬ О МОЕЙ СВОДНОЙ СЕСТРЕ.

— Внимание патрулю! — разразилась рация. — Срочно оцепляйте школу! Сообщение о бомбе! Повторяю…

— О, народ! — чертыхался тот, кто должен был подохнуть через миг. — Вы это серьезно?!

— Чертовы минеры, вашу мать!

Они прыгнули в машину. Хлопнули дверьми. Врубили сирену и сорвались с места.

Я протяжно выдохнул и мысленно щадил тех мудозвонов. Я пришел сюда не стрелять в людей. А делать кое-что другое. К дому Кэм меня вела не жажда убивать, вовсе нет. Это было бы слишком просто для нее. Не ради мечт об убийстве я терпел все эти годы заключения.

Каждый мой день за решеткой был пропитан сексуальными фантазиями. Может, не самыми здоровыми и приятными для нее. Но если будет больно, а больно точно будет — я буду несказанно рад. Потому что только боль сможет исправить все ее ошибки.

И чем больше будет боли, тем приятнее мне будет наслаждаться нашей встречей.

— Кто там? — раздался ее голос из-за двери.

Кто-то постучался к ней. Но кто это мог быть?

Может, это муж вернулся из поездки? Вряд ли. Может, старая соседка снова просит соли или спичек? Тоже нет. Тогда, может… это почтальон привез посылку на своем фургоне и теперь попросит расписаться в бланке?

Нет. И снова нет, Камилла. Это я.

Твой любящий и жаждущий свидания Марсель.

Дверь открылась. На пороге появилась та, из-за которой я попал в тюрьму. Попал незаслуженно, несправедливо. Ведь на самом деле ничего не совершил такого. Все улики были сфабрикованы, я не делал этого. Не принуждал ее к сексу, это просто наглая ложь. Она солгала, чтобы избавиться от проблемы в моем лице. Потому что иначе бы я не ушел, не исчез бы из ее жизни.

Я к ней слишком привязался. Сблизился с этой странной девчонкой.

Мне хотелось быть рядом с ней, что бы ни происходило. Хорошо ей или плохо. Хочет она плакать или смеяться, хохотать после стакана виски. Или трахаться по-черному. Я хотел быть только с ней. Что в этом страшного, криминального? Разве это наказуемо? Любовь к красивой женщине вдруг стала преступлением?

Лжесвидетельство. Вот, как называются реальные преступления. А за преступления приходится платить. И если уж даже я за свои заплатил авансом, то пришел черед моей идеи фикс. Моей музы, моей слабости. Моей Ахиллесовой пяты, из-за которой жизнь вдруг превратилась в путь самурая.

Поездка в один конец.

Теперь мне наплевать на всех. На отца, на друзей, которых не осталось. На карьеру, на жизненные цели. Мне глаза затмила жажда. Просто я ее хочу. И точка. Больше ничего не надо. Только доступ к ее телу. Этой ночью.

— Марс? — застыла она с сигаретой на губе.

Стояла неподвижно. Изучала меня взглядом. Таким шокированным, честным взглядом куклы. Словно пластиковой Барби.

Хотя нет… Барби не была так красива, как эта баба. В легонькой льняной пижаме. Волосы мокрые после душа, ветер их слегка колышет, спутывает. Мне так хочется потрогать ее прядки. Мне до одури приспичило схватить ее за волосы, крепко дернуть за них. И насладиться этим стоном… Я так много раз об этом думал, пока ждал конца шестидесяти месяцев.

Бесконечные пять лет в колонии строгого режима. И вот я рядом с ней. Смотрю на это личико. Без пудры, без помады. Без гребаных теней и туши вокруг глаз. Она такая же, как и прежде. Хочется попробовать ее на вкус. Лизнуть эту сверкающую слезку на щеке. Узнать, солена ли она. Как кровь. Которую приходится глотать во время драк за выживание. Каждый сраный день на долбаной зоне.

Вот и пришел мой подарочек. Настало время оттянуться по полной программе.

— Отлично выглядишь, Кэм. Как ты вообще? Твой муж сейчас дома?

Ее губы так дрожали… Будто одуванчик на ветру. Вот-вот сорвутся, улетят. Их распорошит по лугам, по небу. Одуванчик разлетится по закату. Это мило, чувственно, так нежно. Как же долго я не целовал ее… одуванчиков.