Цена твоей (не)любви (СИ) - Дашкова Ольга

Чувствую спиной чей-то пристальный взгляд. Еще с интерната выработалась привычка все вокруг замечать, не люблю, когда вот так смотрят исподтишка.

Но, обернувшись назад, никого не замечаю, лишь знакомый велосипед у колонны, справа от входа. Я сегодня сам, лично затащил его на третий этаж, вручив противной бабуле, еще пакет красных яблок, купленных на рынке. Вот это был совсем странный порыв с моей стороны.

Зашел в здание, поднялся на нужный этаж, надо бы напомнить Левицкому, что сегодня приедут юристы. После обыска и разгрома, устроенного с утра полицией и прокуратурой, все, включая генерального директора, еще пребывают в шоковом состоянии.

А как он хотел? Надо уметь правильно и грамотно подчищать за собой или делиться. Секретарь в приемной улыбается, увидев меня, но как-то нервно, стол завален бумагами и папками.

– А Константин Игоревич занят.

За дверью слышны голоса, на кресле лежит желтый велосипедный шлем, еще один мой странный порыв и желание, чтобы Регина как-то была защищена. Хотя, по сути, мне до нее не должно быть никакого дела. Абсолютно никакого, но вот шлем купил и яблоки.

Значит, дочка решила навестить отца? Уверенно открываю дверь кабинета.

– Матвей Евгеньевич… Туда нельзя.

Не обращаю никакого внимания на возгласы секретаря, мне можно в этой фирме заходить везде и делать то, что захочу.

– Папа, я не понимаю, объясни мне, что происходит? Почему я должна ехать к маме? Что с твоим кабинетом?

– Здесь был обыск?

– Обыск?

– Да, дочь, есть такое следственное действие прокуратуры и полиции.  Поэтому я хочу, чтобы сразу после праздника ты уехала, билеты я уже заказал, можешь собирать вещи.

– Как прокуратора? Тебя в чем-то обвиняют? Но как же бабуля? Я ничего не понимаю. Я не хочу никуда ехать.

– Так будет лучше и так надо, – Константин Игоревич повышает голос.

– Будет лучше для кого?

– Ты поймешь все потом, но тебе надо уехать.

– Нет, я хочу понять все сейчас, я не маленькая девочка, и мне не пять лет, чтобы купить куклу, отправить к маме и сказать, что все хорошо, – а вот и Регина показала свои зубки, даже засмотрелся на нее. Такая рыжая фурия, готовая разгромить все вокруг еще больше.

– Мы поговорим вечером.

Они меня даже не замечают, увлеченные беседой. Регина сегодня в обтягивающих лосинах, стройные ноги, упругая круглая попка, длинная майка, через которую виден топ, за спиной яркий рюкзак, волосы распущены.

Я перебирал их пальцами, наматывал на кулак и нежно ласкал этой ночью, они были гладкие словно шелк и тоже пахли яблоком, как и сама Регина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍11

– Матвей Евгеньевич, я вас не заметил. Вы что-то хотели?

Замираю на месте, внутри все сжимается, ладони покрываются липким потом. Этого не может быть. Здание большое, здесь больше двух десятка офисов крупных компаний. Что Матвей делает в кабинете моего отца?

Боюсь повернуться и встретиться с холодным взглядом мужчины, он несколько минут назад обнимал и целовал другу девушку.

Кто я такая для него?

Девочка, которая отдала себя, добровольно и открыто. Так глупо рассчитывая на взаимность взрослого мужчины.

Отец напряжен, за те дни, что я его не видела, он как-то быстро постарел, на висках добавилось седины, похудел, под глазами черные круги. В кабинете сущий бардак, в самом офисе суета и нервные сотрудники.

– Хотел напомнить вам что через час придут юристы, надо закончить все формальности.

– Так быстро?

– Не вижу смысла тянуть.

Даже его голос причиняет боль, кажешься, что меня режут острым ножом по тонкой коже.

– Не представишь меня девушке?

Отец медлит, хочет что-то ответить, а я поворачиваясь натыкаюсь на взгляд синих глаз, Матвей расслаблен, одна рука в кармане брюк, идеально сидящая на широких плечах светлая рубашка.

Он словно видит меня впервые.

– Моя дочь, Регина. Она уже уходит.

– Нет, папа я не ухожу.

– Это мой новый заместитель Матвей Евгеньевич Жаров.

Все очень странно, у отца был только один заместитель Владимир Петрович, дядя Володя мой крестный и старый друг отца.

– А где Владимир Петрович?

– Владимир Петрович ушел на пенсию, – Матвей ответил за отца, мне это не понравилось.

Сейчас он совсем другой, мне не знакомый.

Чужой.

Холодный и непроницаемый взгляд, он видит меня впервые. Так смотрят на подростков, на детей сослуживцев, а ни как ни на девушку с которой был секс.

Я не могу показать своих эмоций при отце, но мне так до боли обидно, что хочется плакать. Еще там хотелось, на крыльце, глядя на то, как Матвей обнимает и целует красивую девушку.

– Регина, тебе надо идти. У меня много работы.

– Но ты так ничего и не объяснил.

– Все потом милая. Иди. Я приеду вечером.

Чувствую взгляд Матвея, в голове полная неразбериха, пульс стучит в висках, начинает подташнивать, наверно поднялось давление. На ватных ногах иду к выходу не смотрю больше на мужчин.

Надо подышать воздухом и умыться холодной водой. Надо просто успокоиться и хорошенько подумать, а вечером все спросить у папы.

– Регина, Регина! Ты шлем забыла.

Останавливаюсь на выходе из приемной, секретарь окликнула меня. Хочу развернуться, но тут меня обнимают за талию, толкают в коридор, не сопротивляюсь, просто иду.

– Я провожу, пойдем.

– Куда…вы меня ведете? Отпустите.

Мне настолько плохо, что перед глазами красные круги, а голова идёт кругом. В какой-то момент я проваливаюсь в черную бездну, а потом выныриваю, жадно глотая ртом воздух. На лицо брызгают холодной водой, я лежу на чем-то мягком.

– Все хорошо? Попей воды.

Картинка становится четкой, Матвей поит меня водой, придерживая за шею.

– Как ты?

– Отпустите, все нормально.

– Ты только что упала в обморок, это не совсем нормально.

– Это не ваше дело.

Хочу встать и уйти, это все из-за нервов, надо просто отдохнуть. Но меня не пускают, Матвей сидит рядом, пристально меня разглядывая. А я снова боюсь на него смотреть и видеть в его глаза холод и безразличие.

– Ты часто падаешь в обмороки?

– Нет, просто жара. Дай мне встать.

Касание лица поднимает за подбородок, заставляя смотреть на себя. А мне до такой степени больно, что колит сердце.

Он чужой. Совсем не мой.

Той, другой девушке.

И никогда не будет моим.

– Почему ты плачешь?

– Я не плачу.

Сколько нужно заплатить, чтоб он меня любил?

Какая цена его любви?

Вытирает пальцами слезы с щек, теперь в его глазах нет безразличия. Какой же все-таки он разный. А потом резко притягивая впивается в мои губы болезненным поцелуем.

У меня вырастают крылья, я моментально взлетаю так высоко, что еще немного и они вспыхнут огнем как на татуировки что на спине Матвея.

Поцелуй долгий, лишающий остаток воли и последних крупиц разума. Отвечаю сама, как голодна пью его дыхание. Руки Матвея уже под мой майкой, ласкают обнаженную кожу.

Совсем недавно мне было так плохо, а теперь хорош, что хочется кричать об этом на весь мир. Я не слышу своих стонов, но мне так мало этого поцелуя. Цепляюсь за шею Матвея, он что-то говори, а я не понимаю.

Как всего за несколько дней я стала зависима от этого мужчины?

Если сейчас он не остановится, то я вновь позволю ему взять себя. И неважно, что он обнимал другую, что она красивее меня, сейчас же он со мной.

До какой же степени я в тот момент была наивна и влюблена. Верила, что все может быть прекрасно и мои чувства взаимны. Что этот мужчина моя судьба, так оно и окажется, но любовь будет слишком уродливой и циничной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍12

– Где она?

– Закрылась в ванной, сидит который час, до этого была у себя в комнате, ничего не ест. Костик, объясни мне, что происходит? Вдруг она там режет вены? Подростки сейчас такие неуправляемые.