Старше (ЛП) - Хартманн Дженнифер
Она заколебалась и отвела взгляд. Прошло несколько секунд, пока она обдумывала свои следующие слова.
— Послушай… Я знаю по опыту, что иногда люди, которым мы больше всего доверяем, способны на такое, о чем мы и подумать не могли. Такое случается. И я отказываюсь снова быть сторонним наблюдателем, надевающим розовые очки и оправдывающим то, что неправильно, только потому, что он член семьи. — Она сглотнула. — Только потому, что я люблю его.
Я молча смотрела на нее, обдумывая ее слова и пытаясь понять скрытый смысл.
— Снова? — повторила я. Тара что-то скрывала от меня. — О чем ты?
Ее глаза были устремлены вдаль, а цвет лица стал пепельным.
Я мысленно вернулась в прошлое.
Столкновение с Ридом было ужасающим и неожиданным. Я была настолько поглощена душераздирающими чувствами, гневом, неверием, что не обратила внимания на мелкие детали. Хлебные крошки посыпались, добавляя новый слой к и без того кошмарным событиям.
Чарльстон.
Что-то случилось в Чарльстоне.
Стейси.
— Тара. — Я сделала шаг вперед, говоря мягче. — Расскажи мне, что случилось в Чарльстоне.
Она подняла голову, ее глаза вспыхнули.
— Я… я не могу.
— Ты должна. Мне нужно больше информации. — Я умоляюще посмотрела на нее. — Это бессмысленно, что ты навесила такой ярлык на своего отца, когда он всегда любил тебя, безоговорочно.
Она моргнула.
И в ту же секунду ее лицо сморщилось.
Тара закрыла лицо обеими руками и сгорбилась, слезы просачивались сквозь ее пальцы.
— Это была моя вина, — всхлипывала она.
Сочувствие пересилило негодование. Моей лучшей подруге было больно, и я не знала почему. Я преодолела расстояние между нами и притянула ее к себе.
— Расскажи мне. — Я утешала ее нежными прикосновениями, пока она вибрировала от горя. — Пожалуйста. Мне нужно понять.
— Она была моей лучшей подругой, и я ее подвела.
— Кто? Стейси?
Она кивнула.
— Я не верю в это. Ты замечательный друг.
— Это правда. — Всхлипнув, она подняла голову, вытирая глаза. — У нас был учитель. Мистер Бейкер. Он преподавал английский на втором курсе и иногда оставлял нам небольшие сонеты и стихи, спрятанные в наших папках. Мне казалось это милым. Он был красив и обаятелен, а поскольку он был старше, я решила, что он просто старается быть внимательным. По-отечески. У него была дочь, так что мне казалось это разумным.
У меня защемило в груди, когда я затаила дыхание, обдумывая ее слова.
— Стейси была моей лучшей подругой. Она сидела рядом со мной на уроках, и мне казалось, будто мы знали друг друга всю жизнь. Прямо как с тобой. — Тара потерла переносицу, ее глаза покраснели, а ресницы стали влажными. — У нее были сложности с английским, и мистер Бейкер предложил ей позаниматься с ним после уроков. Она сказала мне, что чувствует себя неловко, но я убедила ее сделать это. Он был таким добрым, таким внимательным. Я никогда не думала…
О Боже…
У меня в животе возникло неприятное чувство, когда все встало на свои места.
— Прошло несколько месяцев, и Стейси стала хмурой и замкнутой. Она говорила, что из-за плохих оценок. Я не думала, что дело в этом. Но она больше не хотела общаться со мной. Со всеми. У нее всегда были планы, другие дела. — Тара прерывисто вздохнула. — Однажды я увидела, как она читает записку в туалете. Я вырвала бумажку у нее из рук, и она испугалась. Она была от мистера Бейкера. Но это не было невинным, Галлея. Это было ужасно. Отвратительно. Я не могла в это поверить.
Слезы потекли по моему лицу, глаза закрылись.
— Тара…
— Это было чертово любовное письмо. От нашего учителя. Это было мерзко. Он говорил о планах, о будущем и упоминал о чем-то сексуальном, что они делали. — Грудь Тары вздымалась, а в глазах горел огонь, и она прошипела: — Ей было пятнадцать!
Я покачала головой, взяла ее за руку и сжала.
— Это была не твоя вина.
Тара отстранилась, скрестив руки на груди.
— Моя. Я сказала ей заниматься с ним. Я доверяла ему, потому что он был старше и выглядел привлекательно. Я была так глупа, Галс. И я поклялась, что больше никогда не допущу ничего подобного. — Откинув волосы с лица, она посмотрела на меня. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Стейси думала, что любит мистера Бейкера, а он точно знал, как манипулировать ею, потому что она была молода, уязвима и нуждалась в любви. Я отказываюсь снова отвернуться от друга — от жертвы. Когда я говорю, что я на твоей стороне, я действительно имею это в виду.
Я потерла лоб, обдумывая свои дальнейшие действия.
Несмотря на то что мое сердце разрывалось, а слезы текли все быстрее, мне нужно было, чтобы Тара поняла, что это не то же самое. Совсем не то.
Я не Стейси.
Рид не был мистером Бейкером.
— Это совсем другое, Тара. — В моих словах звучала настойчивость. Мне нужно было изменить ее ошибочный образ мышления. — Это не то же самое, потому что ты знаешь своего отца. Ты знаешь, что он хороший человек.
— Я думала, что знаю его, — выдавила она, ковыряя кожу вокруг ногтя большого пальца. Она тяжело вздохнула. — Боже, я не могу поверить, что он мог так поступить.
Я схватила ее за плечи и заставила посмотреть на себя.
— Посмотри на меня. Клянусь тебе, твой отец никогда не манипулировал мной. Забудь о том, что он тебе говорил — он взял вину на себя, чтобы ты не отвернулась от меня. Это я преследовала его, это я солгала о своем возрасте, это я умоляла его тренировать меня, хотя он говорил мне, что это плохая идея. Он пытался остановить это.
Она зажмурила глаза, из них потекли слезы.
— Мы влюбились друг в друга, — призналась я, мой голос дрогнул. — По-настоящему. Он увидел во мне женщину, равную себе, партнера. Возраст не имеет значения. Это просто цифра. В этом нет преступления.
Тара глубоко вздохнула и отстранилась, прижав руки к груди.
— Я не могу в это поверить, Галлея. Это бессмысленно.
— Это бессмысленно, потому что ты ищешь параллели с совершенно другой ситуацией.
Она уставилась в пол, ее тело напряглось, и все, что она сказала, было:
— Мне жаль.
Поражение утопило меня. Разочарование впиталось в мои кости, оставив меня опустошенной.
Закрыв глаза, я отступила назад, желая забраться под одеяло и проспать весь день. Проспать всю оставшуюся жизнь.
— Мне нужно собираться на работу. Пожалуйста… просто подумай об этом, — взмолилась я. — Мне нужно, чтобы ты попыталась понять.
Тара ничего не ответила.
Она стояла неподвижно, как статуя, посреди коридора, ее взгляд был прикован к ковру под ногами.
Все еще обливаясь слезами, я вошла в спальню и закрыла дверь, молясь, желая, умоляя ее разобраться во всем этом.
Прошло две недели, но ничего не прояснилось.
Скотти помогал мне загрузить последние коробки в его фургон, а я, как робот, следовала за ним с альбомом в руках. Мы заехали к Стивенсам перед отъездом из города, чтобы забрать те несколько коробок, которые еще не успели перевезти в квартиру.
И чтобы попрощаться.
Хотя теперь я лучше понимала причину реакции Тары, которая проистекала из чувства вины, которое она носила в себе годами, мы все еще не достигли какого-либо прогресса в понимании друг друга. Тара не могла выбросить из головы эти болезненные параллели, а это означало, что я уеду, оставив между нами эту пустоту непонимания.
Я сглотнула, горло жгло от непролитых слез. Тара и Уитни стояли на крыльце с опустошенными лицами, а я повернулась и смотрела на них с края подъездной дорожки.
Это было по-настоящему. Это действительно происходило.
Я продала свою «Camry», решив, что мне понадобятся деньги, чтобы встать на ноги, а теперь я ехала в пугающую неизвестность, не имея ничего, кроме нескольких коробок с барахлом и дыры в груди. Мое внимание привлекла Тара, которая присела на ступеньку крыльца и смотрела на меня издалека, августовский ветерок играл ее хвостиком.
