Роковой секрет (СИ) - Ройс Мэри

— Прошу, — сглатываю и отчаянно качаю головой, — прошу вас, не надо… прошу… — шепчу я, чувствуя, как что-то ломается внутри, когда его член касается моего лица. — Нет! Нет! Нет! — отворачиваюсь, но он грубым рывком прижимает меня к стоящему органу обратно.

— Dai! Cucchiarmi il cazzo![6] — рявкает мужчина, повышая голос, который утопает в мужском смехе.

Изо всех сил зажмуриваюсь, но тут всеобщее веселье обрывает резкий звук беспрерывной пальбы. Пальцы, что секунду назад скручивали мои волосы, слабеют, а тело амбала бетонной плитой придавливает меня к полу. От сильного удара затылком голову пронзает оглушающий звон, а от давящей сверху туши последний кислород покидает мои легкие, и все вокруг погружается в темноту.

[1] Какие-то проблемы? (итал.)

[2] И долго ты будешь сидеть у меня на коленях? (итал.)

[3] Ты меня слышишь? Я задал тебе вопрос (итал.)

[4] Красивая малышка (итал.)

[5] Открывай рот, козья шлюха! Босс разрешил повеселиться (итал.)

[6] Давай! Отсоси у меня! (итал.)

Глава 36

РАФАЭЛЬ

Не знаю, сколько мы с Уго сидим в тишине, окутанные никотиновым дымом, но нарушать ее нет никакого желания. Все наши связи в Сицилии обрублены. Поддержки здесь ждать неоткуда. Ни он, ни я пока не имеем представления, что делать и как вытащить Солу. Единственный выход из этой беспросветной задницы — заручиться поддержкой семьи Гамбино в Нью-Йорке. Пару лет назад я обеспечил им безопасный коридор для поставки героина через территорию Каморры в Неаполе, так что, по крайней мере, они хотя бы выслушают меня. К тому же Моргана длительное время обитала в США, как раз в их краях и, уверен, нажить врагов успела. Тем более с учетом того, что она перерезала глотку одному из родственников их семьи.

Но срываться в Америку сейчас? Нет… это все слишком долго. Да и шанс, что Гамбино протянут руку помощи, практически нулевой. Никто и никогда не ввяжется в войну без личной выгоды. А какая во всем этом дерьме может быть выгода дону американской мафии? Никакая. Если только месть Салуки.

Такая адская гонка мыслей погружает нас обоих в молчание. До кома в горле, до скрежета зубов, до жжения в груди хочу спасти Солу.

Резкий звук опустившейся на стол бутылки заставляет меня открыть глаза, и я лениво подаюсь вперед. Опираюсь локтями на колени, обреченно выдыхаю и растираю усталое лицо ладонями.

— У меня от гребаной тишины сейчас башка разорвется, — говорит Уго, разливая виски по стаканам и толкая один в мою сторону.

— Это Тихая Гавань, — перехватываю стакан и сжимаю вокруг него пальцы, — здесь всегда так.

А сам готов уши разодрать ногтями, лишь бы не слышать стоны моей девочки, которыми, кажется, пропитались эти стены. Я изнутри изуродован мыслями о ней и вижу ее так ясно, будто обдолбался коксом. Какая же нелепица: так долго ждать и в итоге потерять. А самое страшное то, что я прекрасно понимаю, в каком аду сейчас находится Сола. Ну не должна она страдать из-за меня. Проклинаю себя за это и убил бы, если бы не оставил себе шанса попытаться спасти свою мышку, попытаться все исправить. В последнюю нашу встречу она ведь торопилась признаться, открыть мне свои чувства, а я так и не успел рассказать ей самого главного…

Растираю пальцами переносицу и, поднеся стакан к губам, осушаю его до дна. От ядреного вкуса жидкости, вмиг воспламеняющей все внутренности, издаю гортанное рычание. Тянусь за бутылкой, но рука замирает в воздухе, когда в полумраке вспыхивает экран моего мобильного. Встречаюсь взглядом с Уго, и он тут же подается вперед, дергая головой в сторону телефона. Беру трубку и, задумчиво сжав пальцами подбородок, всматриваюсь в содержимое пришедшего сообщения. Перехожу по ссылке и при виде стоп-кадра слышу, как начинает хрустеть панель гаджета от той силы, с которой я его сжимаю.

От смеси ярости и страха меня начинает трясти мелкой противной дрожью. На экране я вижу Солу… измученную и изувеченную. Большой палец зависает на кнопке воспроизведения, но я не решаюсь ее нажать. Сердцебиение учащается так, что кровь вскипает буквально за секунду, обжигая мне вены. Мучительное чувство вины, злости и безысходности заполняют мое сознание, бросая меня то в жар, то в холод. Стиснув зубы, я все же включаю видео и замираю, слыша ее прерывистое от ощутимых даже мне слез дыхание…

— Давай же, — саркастично подталкивает ее мрачный голос, и я сразу узнаю ублюдка — Вико Пеллагети, — скажи ему, попроси его остановить меня.

Бездонные глаза моей девочки опухли и раскраснелись от рыданий, из них куда-то ушел мой любимый изумрудный блеск. В них больше нет жизни. Однако они смотрят прямо в объектив, наизнанку выворачивая мою истерзанную душу.

— Р-ра-ф-фа, — заикается, — эль, — всхлипывает, а я сжимаю стакан с такой силой, что тот лопается в моих руках. Но, не чувствуя ничего, кроме разъедающего гнева, я сдавливаю кулак только сильнее, окрашивая стекло своей кровью. — Ос-с-танови… их… п-прошу… м-мне т-так… боль… — ее дрожащий голос срывается на пронзительный крик, когда этот мудак тушит о раскрытые раны на нежной коже гребаную сигару.

— Мразь! — рявкаю, швыряю телефон на стол и откидываюсь на спинку сидения. Тяжелое дыхание вибрацией отдается по телу, пока я слушаю доносящиеся из динамиков крики боли. С силой тяну себя за волосы и жадно хватаю горящий воздух. Я задыхаюсь от бессилия. А мысли о том, что не могу помочь, неумолимо заполняют мозг, разрушая внутри незнакомое и ненужное мне ранее чувство надежды. Я готов молиться, принять казнь за все грехи, за ее жизнь отдать остатки своей души, сделать все, что угодно. Только вот кому нужна моя гниль, что годами пропитывалась ложью?

С силой прижимаю к губам сжатый кулак и шумно выдыхаю. Но, не в силах больше сдерживать ярость, разражаюсь криком. А потом сметаю все со стола, отчаянно мотая головой из стороны в сторону, проклиная собственную глупость и тот самый день, когда я все испортил.

Bоспоминание

двадцать два года назад, заброшенный военный аэродром в России

— Виктор, — обмениваюсь крепким рукопожатием с русским другом, — рад видеть тебя.

— Взаимно, итальянец, — усмехается Виктор, хлопая меня по плечу и одаривая широкой улыбкой.

— Спрячь их надежно, я вернусь за девочками, как только в Италии все устаканится, и опасность минует. Документы готовы?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Готовы, не волнуйся, Рафаэль, — протягивает мне два российских паспорта, — они в надежных руках. Я позабочусь о них. Я же не подвел тебя с сыном? Откуда сейчас это недоверие?

Я выдыхаю, но облегчения не испытываю.

— Хорошо. Ты прав, у меня нет повода не доверять тебе.

Нервно прохожусь рукой по волосам. Это первое дело, которое мне доверил дон Сандро, поэтому права на ошибку у меня нет. Сам не знаю, почему переживаю, ведь в прошлом году Виктор помог мне спрятать сына и бывшую жену в России. И только благодаря этому человеку мой ребенок сейчас растет вдали от опасностей, круглосуточно окружающих меня на родине.

Я уже собираюсь идти в вертолет за женой и дочерью дона, но, заметив вышедшего из машины Виктора человека, останавливаюсь.

— Какого хрена, Виктор?! — Резкими шагами пересекаю расстояние до друга. — Кто этот человек? — едва не рычу, схватив его за лацканы пиджака.

— Эй, полегче, — Виктор поднимает руки, успокаивая меня, — это мой водитель, не переживай, Раф, я не подведу.

— Уговор был на тет-а-тет, никто, мать твою, никто не должен был знать об этой гребаной встрече.

— Успокойся! Мои люди верны мне! — Голос наполняется сталью, и он отбрасывает от себя мои руки.

— Твою ж мать, — раздраженно жестикулирую руками в воздухе, — какого черта, Петров! — Нервно закусываю губу, стараюсь вернуть себе самообладание и, сглотнув, продолжаю: — Ладно. Выхода нет, в любом случае нельзя возвращаться с ними обратно. Дон убьет меня, если узнает, что что-то пошло не так, и больше не доверит мне ни одного поручения. Ты хоть представляешь, что меня будет ждать за оплошность в деле, связанном с семьей дона? Молись, чтобы это мое решение не стало фатальной ошибкой!