Отголоски тишины (ЛП) - Малком Энн
Ной обнял меня за плечи.
— Лекс, ты как? — тихо спросил он.
Ребята улыбались, а я нет. По крайней мере, я так не думала. Я чувствовала себя почти вне собственного тела.
Я спела свою песню перед толпой, и она им понравилась. Очень понравилась. Но реакции одного человека я не понимала. Только его мнение имело значение. Не руководителя звукозаписывающей компании, которого пригласил сюда Клэй. А обладателя льдисто-голубых глаз, которые ожесточились в тот момент, когда я начала петь свою песню. И ни одна эмоция не отразилась на его лице.
— Кажется, нормально.
Он сжал меня.
— Ты выступила потрясающе. Эта песня прекрасна, — успокоил он. — Руководитель звукозаписи должен быть глухим или идиотом, чтобы она ему не понравилась.
Я кивнула.
— Да, — только и сказала я.
Ной повернул меня к себе лицом.
— Но ты беспокоишься не о нем, не так ли? — спросил он, понимая больше, чем другие мальчики.
Я покачала головой.
— Он тоже должен быть идиотом, чтобы песня ему не понравилась, — мягко заявил он. — Но учитывая, что Киллиан далеко не идиот, и искренне убежден, что ты — источник кислорода, которым он дышит, тебе не о чем беспокоиться, — сказал он уверенно.
Я одарила его дрожащей улыбкой.
— Спасибо, Ной.
На разговоры у нас больше не было времени, потому что мы как раз собирались встретиться с руководителем звукозаписывающей компании, который мог навсегда изменить нашу жизнь.
Глава 29
— Итак, значит, все прошло хорошо. Очень хорошо, — с воодушевлением воскликнула мама, когда мы вышли из клуба.
Она стиснула мои плечи.
— Ты станешь богатой и знаменитой, — полувзвизгнула она.
— Мам, мои барабанные перепонки, — предупредила я.
Она сжала меня крепче.
— Чтобы петь, не нужны барабанные перепонки, — решила она.
Я закатила глаза. Она была права. Встреча прошла хорошо. Настолько хорошо, что нам пообещали позвонить, и казалось, это прозвучало правдоподобно. Сэм и Уайатт все время старались сохранять серьезные, задумчивые рокерские выражения лиц, но как только руководитель звукозаписи вышел из комнаты, начали кричать и прыгать. Даже Ной широко ухмыльнулся. Как и Зейн, который, конечно же, присутствовал. Он очень опекал не только маму, но и меня. Мама присутствовала, потому что хотела этого и очень серьезно отнеслась к своей роли «маманеджера». Не так уж серьезно, если судить по тому, как она поприветствовала Уилла, исполнительного директора.
Я пожала ему руку.
— Я — Алексис, но все зовут меня Лекси, — представилась я с нервной улыбкой.
Уилл улыбнулся в ответ.
— Приятно познакомиться, Лекси. У тебя чертовски хороший голос. — Он кивнул маме. — Это твоя сестра? — пошутил он.
Мама с ухмылкой шагнула вперед, хотя Зейн хмуро смотрел на нее сзади.
— Я — Мия, но все зовут меня Потрясающая, — сказала она, не обращая внимания на убийственный взгляд мужа или серьезность встречи.
Хотя все прошло несерьезно и неофициально. Уилл показался мне приятным человеком и, судя по всему, действительно понимал наше звучание. Дела выглядели хорошо. Даже отлично. Но я не могла как следует сосредоточиться на этом. Все, что я видела, это безэмоциональное лицо Килла, когда я пела ему свою песню, его песню. Пока мы шли, я кусала губу, не обращая внимания на болтовню мамы и отрывистые, но забавные ответы Зейна.
Так продолжалось до тех пор, пока мы не увидели машину Килла, припаркованную рядом с нашей, и его высокую фигуру, прислонившуюся к ней.
Мне хотелось побежать в его объятия, но я сомневалась. Теперь я чувствовала себя странно после того, как спела ему, после того, как не смогла прочитать его реакцию. Он оттолкнулся от машины и направился к нам.
— Привет, Килл, — с усмешкой поздоровалась мама. — Так и думала, что ты ждешь нашу рок-звездочку. Возьми у нее прядь волос сейчас. В будущем ее будут продавать на eBay за тысячи долларов.
Я закатила глаза, но не смогла как следует разглядеть выражение лица Килла в тусклом уличном освещении. Он кивнул Зейну.
— Не возражаете, если я отвезу Лекси домой? — спросил он хрипло.
Я затаила дыхание. Уже перевалило за полночь. По выходным у меня был комендантский час до часу ночи, но сейчас был будний день.
— Конечно, — согласилась мама, и я расслабилась. — На этот раз я сделаю исключение... не пытайся заставить меня замолчать хмурыми взглядами, Зейн, — огрызнулась она, повернув к нему голову. — Если я хочу виллу в Тоскане, я должна оставаться на ее стороне.
— Хочешь виллу в Тоскане, я ее тебе куплю, — заявил он, притягивая ее к себе.
— Это не то же самое, — возразила она.
Мы все выжидающе смотрели на Зейна. Он вздохнул и покачал головой.
— Иисусе, — пробормотал он, что в мире Зейна означало согласие.
— Спасибо, — чирикнула я и схватила Килла за руку, прежде чем Зейн успел выкрикнуть какие-либо приказы.
Килл молча подвел меня к пассажирской стороне машины и открыл дверцу. Обогнув машину, также молча сел за руль. Я нервно перебирала руками, мне было некомфортно в такой тишине, особенно после песни.
— Думаю, встреча прошла хорошо, — сказала я, наконец, заполняя напряженную тишину.
Килл взял меня за руку, что немного расслабило.
— Неудивительно, Веснушка, — пробормотал он.
Наступила еще одна пауза.
Я сделала глубокий вдох.
— Песня, — начала я, нуждаясь как-то объяснить.
— Остановись, — приказал он, прерывая меня.
Мое сердце упало от его резкого тона.
— Мы не будем говорить сейчас об этом, — заявил он. — Не тогда, когда я за рулем и не могу уделить тебе все свое внимание. Не смогу держать тебя в объятиях. Не могу тебя поцеловать.
Мое сердце снова воспарило. Хорошо, значит, он не возненавидел песню.
— Значит, ко мне мы не поедем, — заключила я после его слов.
— Нет, — отрезал он.
— И ты готов рискнуть вызвать гнев Зейна? — спросила я, зная, что он, вероятно, будет следить за временем нашего отсутствия.
Килл поднес мою руку к губам.
— Ради тебя, Веснушка, я готов рискнуть чем угодно. Не забывай об этом.
Его слова наполнили меня еще большим теплом, и мне не потребовались разговоры всю дорогу до места. Нашего места.
В тот момент, когда Килл заглушил мотор, мой ремень безопасности был отстегнут, и меня дернули через консоль, чтобы я оседлала его. У меня даже не было возможности ничего сказать. Губы Килла заставили меня замолчать. Заглушили все. Заглушили мою душу. Осталось лишь одно ощущение его губ, и это мгновение одновременно показалось вечностью.
— Детка, после той песни я ничего не могу сделать, ничего не могу сказать тебе, — пробормотал он мне в губы. — Никогда не слышал ничего более прекрасного, чем слова твоей песни, зная, что она моя. Ты моя, — сказал он, стискивая меня в крепких объятиях. — Кроме того, я очень расстроен тем, что впервые услышал одну из твоих песен перед толпой, где не смог утащить тебя от них. Чуть не сошел с ума, ожидая, когда ты окажешься в моих объятиях. — Его ладони обхватили мое лицо. — Почему ты не сыграла ее мне раньше?
Я дала себе несколько секунд, чтобы взять под контроль сердцебиение.
— Музыка — это моя душа. Мое сердце бьется под мелодию. Я — музыка. Это моя суть. Когда я играю свою песню для кого-то, открываю перед ним душу, обнажая ее и делая себя уязвимой. Знаешь, каково это?
Я почувствовала на себе взгляд Килла, и его ладони прижались крепче.
— Да, Веснушка, у меня есть кое-какое представление. Часть тебя, твоя душа, она прекрасна, и никак иначе. Я неимоверно счастлив жить с тобой на одной планете, и что ты открыла мне свою душу, потому что моя душа уже лежит у твоих ног.
Он снова прикоснулся к моим губам.
— Музыка — моя душа, — прошептала я ему в губы. — Это значит, что моя душа никогда не бывает спокойной, мой разум никогда не бывает спокоен.
Я погладила его руку.