Юлия Флёри - Персональный ад моей души

-- Я же сказал уже: хочет, пусть делает. Я здесь причём?

-- Но она же беременна от тебя. - Вроде бы удивился Борис, говорил уже тише, но только оттого, что не верил в удачный исход этой встречи.

-- Интересно. - Синицкий покрутился на месте, разгребая ногой снег, а потом с силой ударил по застывшему сугробу. - Спит с тобой, а беременна от меня? Как у вас всё красиво получается.

-- Ты издеваешься сейчас?

Борис уставился на Синицкого, а тот не сдержался и бросился на него, драки не случилось, скорее, небольшая потасовка, и они застыли, плотно держа друг друга за грудки.

-- Ты чего к ней полез? Видел же, что она не в себе была, но нет, тебе получить своё захотелось, любой ценой... и не важно, что потом с ней будет. Так?

-- Зачем сейчас всё это?! Ты пришёл ко мне тогда и говорил красивые слова, сказал, что я не сделаю её счастливой. А много счастья принёс ей ты?! Даже сейчас только о себе думаешь, о своём ущемлённом самолюбии. Ты себя вообще слышишь? Я тебе говорю о том, что сейчас с ней происходит, а ты всё смириться не можешь с тем, что было?

-- А мы не пережили с ней этого, понимаешь? Тогда не пережили! - Синицкий кулаки разжал и Бориса отпустил, но был на взводе, злость его не отпускала. - Да, я изменил ей. Но ты... ты всю жизнь ей тогда сломал.

-- Я сломал? Я?

Теперь Борис и сам к нему бросился.

-- Только последние уроды заставляют своих любимых женщин аборты делать. - Зло прошипел он, выдыхая прямо Синицкому в лицо.

-- А зачем мне твои дети? - От крика у обоих на шее уже повздувались вены, оба красные, разгорячённые и озлобленные.

-- Да она от тебя была беременна!

- Да? И как же она, интересно это определила? Карты раскинула?

-- Да потому что я не могу иметь детей!

-- Что?

Синицкий замер, бурно дышал, но всё ещё не верил услышанному.

-- Что слышал.

-- И ты хочешь сказать... что Лера это знала?

-- Знала, и ты знал, только героя из себя сейчас строишь.

-- Какого героя, я впервые об этом слышу!

-- Впервые?.. Лера пришла ко мне и рассказала, что происходит у вас дома, -- Борис недоверчиво смотрел, говорил быстро и по факту, -- я её успокоил и сказал, что не могу иметь детей и в тот же день она счастливая побежала становиться на учёт, к моему отцу. А потом она пошла домой и после разговора с тобой, уже на следующий день, сделала аборт. И ты теперь хочешь сказать, что этого не знал? Да если бы я в тот момент был в городе, она бы никогда такую глупость не совершила! Но меня не было... а ты был, и не остановил её.

-- Я этого не знал.

-- Ну конечно! И сейчас не знал, что она снова от тебя беременна, не ты её избил, не ты её бросил, да?

-- Это она сказала?

-- В общем, так, я не знаю, что между вами происходит, но скажу одно: сегодня утром, она хотела повторить свою ошибку снова и этот раз практически наверняка станет для неё последним. Я пытался с ней поговорить, но ты... ты удивительный человек. Ты умудрился ещё раз сломать её настолько, что в сильной, смелой Лере не осталось ни воли, ни надежды. После тебя она как сломанная кукла, словно после столкновения с локомотивом... мешок с костями, не способный жить и соображать. Я не знаю, как тебе каждый раз удаётся это сделать, как удаётся довести её до такого состояния... я бы никогда к тебе не пришёл, если бы Лере не нужна была твоя помощь. Она меня не слышит, но она услышит тебя. И если ты хоть когда-нибудь, хоть одной клеточкой своего тела любил её, то ты ей поможешь. Только ты сможешь убедить её в том, что она должна жить. Потому что сейчас она просто существует. И всё это ты... знал ты это или нет. Хоть раз в жизни веди себя как мужик...

Когда вошли в клинику, Борис сразу заметил странный переполох, а возле палаты Леры скопилось целое толпище медсестёр и охрана.

-- Что здесь происходит? - Суровым, хорошо поставленным голосом начальника, спросил он и на него обернулись.

-- Борис Андреевич, вы только послушайте...

Растерянная медсестра стояла у самой палаты и чуть не плакала, из-за двери доносился истошный мужской крик на непонятном для присутствующих языке.

-- Кто там, я же сказал, никого не впускать?

-- Борис Евгеньевич, я не знаю... пришёл мужчина, не один, с женщиной, -- затараторила медсестра, -- спросил где палата Валерии Павловны, я ему сказала, что к ней никого не впускают, но он и слушать не стал, в сторону меня оттолкнул и тут же они там заперлись. Он сразу кричать начал, даже не спрашивал ничего, как вошёл, так и кричит. И я вот удивляюсь, до чего у некоторых людей глотки лужёные, это же надо, двадцать минут орать не переставая. Кроме него никого и не слышно, а он всё кричит и кричит. Сначала, минут пять, на русском кричал, а потом на своём... кто он там по национальности? Я охрану вызвала, но он не открывает, даже не обращает на нас внимания. Что делать, Борис Андреевич?

-- Отойди. - Борис сам начал стучать в дверь, но на его стук действительно никакой реакции не последовало, мужской голос так и продолжал громыхать в той же стороне.

-- Может мне попробовать?

-- Не стоит. Надо... может дверь сломать?

-- Вы с ума сошли, Борис Андреевич? - Поразилась медсестра и тут же замолкла: в палате резко стало тихо и Борис тут же начал стучать в дверь, но никто так и не открыл.

Как раз в этот момент Арсен сидел перед Лерой и внимательно смотрел в её глаза, но не находил в них ни капельки понимания.

-- Лера, милая, я знаю, что тебя сейчас очень плохо. И этот взгляд я очень хорошо помню. Но я не могу тебе помочь, пока ты сама этого не захочешь... Ты можешь плакать, ты можешь кричать, только не держи всё в себе.

Сзади, за плечо Леру держала жена Арсена, но за эмоциональным мужем, ей оставалось только вздыхать и придерживать Леру, отгораживая от грозного крика.

-- Детка, я сейчас смотрю в твои глаза и понимаю, что ты меня не услышала, и вижу, что услышать ещё не готова, но я хочу, чтобы ты поехала со мной. Я не могу тебя сейчас переубедить, но я могу тебя уберечь, и поэтому ты поедешь в наш дом, к нашим детям. И ты будешь помогать Маше, заниматься мальчишками, будешь помогать с Наирой до тех пор, пока не поймёшь, что кроме твоего малыша тебе в жизни больше ничего и не надо. Хорошо?

-- Я не могу... я не могу и не хочу. Мне очень плохо.

-- Я знаю. - Очень нежно и проникновенно говорил он, держа Леру за руки. - Но вместе мы справимся.

-- Правда, Лера, поехали, ты сейчас не права. Пожалей свои уши и моего мужа, знаешь ведь, что не успокоится, пока своего не добьётся.

-- Маша, я буду вам только мешать и...

-- Глупости не говори! Тем более, для групповой поддержки, Арсен Вовку с Вадькой вызвал. - Ещё решительнее, чем минуту назад муж, проговорила она и сама Леру одёрнула.

-- Так, всё, одевайся!

Скомандовал Арсен и тут же снял с вешалки платье.

-- Арсен, выйди...

-- Я сейчас тебе выйду! - Он играючи, замахнулся и тут же бросил платье Лере в руки, она даже улыбнуться сумела, на его порыв.